Торопился, плохо рассчитал. Закричал что-то.
Я встретил его удар защитой Святого Георгия, спустил, махнул в ответ. Сабля налетела на дагу, но она была тяжела и сбила защиту, повредила руку. В этом и плюс, и минус баторовки. Противник скривился от боли, но не отступил. Упертый.
Резко перешел в атаку сам. Рубанул слева, справа. Отбился от моего секущего удара в грудь. Рука его дрогнула, клинок затрепетал.
Справа грохотали выстрелы и слышалось наше родное:
— Ура!
Конница, которую я привел ударила на мушкетеров. Глоток было много, звучали они еще и из-за спины, значит, какие-то части подошли. Резерв.
Удар палаша встретил терцией, спустил, отбросил. Руку старался не выбрасывать далеко. Слишком уж тяжел и неповоротлив клинок. Убрать не успею.
Думать некогда.
Это оружие сделано, чтобы ломать и крошить.
Крутанул финт, кисть отозвалась болью. Сбил достаточно легкий палаш соей баторовкой. Противник отступил, опуская кисть. Замешкался. И тут же вбок ему воткнулась сабля одного из моих бойцов.
Они не были отличными фехтовальщиками, но прикрывали меня, давили числом, обходили.
Швед отмахнулся с болью на лице, парень отпрянул.
А я уже был рядом и вложив всю силу в крушащий удар. Клинок попал под руку, вбок, в стык нагрудной и спинной части кирасы, скрежетнул, проломил защитное снаряжение. Белобрысый заорал от боли. Начал поворачиваться. Мой боец тут же воспользовался этим и довершил дело, рубанув, куда видел и доставал — по ногам. Он оказался ниже и попал отлично чуть выше колена.
Враг начал заваливаться. Из последних сил попытался срубить меня, но не тут-то было. Подшаг и толчок. Потерявший равновесие, он рухнул и был тут же пронзен двумя служилыми людьми. Один, что подоспел раньше, просто выставил вперед саблю и принял падающего на нее. Второй рубанул по голове.
Что было я не следил, рванутся дальше. Спиной и боками ощущал — рядом свои. А впереди…
Вроде все. Теперь ты, со знаменем предо мной. И я заберу тебя! Заберу, чертов швед!
Боевые порядки московского войска.
Ярость, холодная бессильная злоба, перерастающая в настоящее бешенство, затмевала глаза. Зачем! Зачем все эти жертвы? Эти тупоголовые ублюдки даже и не думали идти вперед. Они не рисковали, не пытались повернуть ход боя в свою сторону. Они все видели и что? Где реакция? Где атака?
Да им плевать! И так было изначально. Этот Дмитрий! Для него этот поход словно прогулка к купцу по московским улицам. Чертов остолоп!
Как такое возможно? Как?
Ведь ты, воевода! Генерал или как там тебя. Ты сражаешься за своего брата! За Царя! И ты не повел полки вперед, когда был шанс на победу. А сейчас — сейчас все. Надежды нет.
Делагарди скрипел зубами и все сильнее хотел повернуть пики и мушкеты своих бойцов против этих ублюдков, стоящих по правую руку от пятившихся наемных рот. Да, сам он был наемником, да он понимал — их всегда используют и дают сделать сложную, кровавую работу. Ведь именно за нее все они получают хорошие деньги. Он сам — титулы и земли. Ведь русский царь обещал их шведской короне, а корона, будет щедра к своему верному подданному — ему. Если он заслужит этого.
А он заслуживал. Кто, если не он? Столько побед, такой отчаянный поход в эти бесконечные, бескрайние русские земли и…
Все стало разваливаться, когда умер Михаил Васильевич. Друг Скопин, тоже Шуйский.
Как же так?
После побед и торжественного восшествия в Москву, после разгрома лагеря одного из самозванцев. На балу… И после этого войском стали управлять какие-то малопонимающие, что такое война — люди. Вот и сейчас они, эти бояре — воевода и его окружение просто не решились идти на помощь! Якоб был уверен, что его наемники не поймут такого. Они увидят в действиях то, что их хотели использовать наемный корпус так, чтобы заплатить как можно меньше.
Все!
А раз так, то в этом можно прочесть некоторое нарушение контракта. Если шведов Делгарди мог еще остановить, убедить, как-то воодушевить, то немцев и прочих иноземцев — уже нет.
Нужны еще деньги. И новые люди, чтобы заменить потери.
А это дело не одного месяца.
Из накатывающего безумия его вырвал тот факт, что телохранители отступали. Подходили все ближе, и было их уже далеко не двенадцать. Его лучшие бойцы падали под ударами клинков обычной голытьбы. Его личная гвардия! И, это казалось невероятным.
Облаченный в какой-то кольчатый доспех и шлем боярин рвался вперед и укладывал в могилу одного за другим из его лучших бойцов. Тех, кто стоит далеко не одного бойца. А на клинках может противостоять двум-трем сразу.
А здесь — не без труда, но уже половина из двенадцати мертвы.
Сколько они выиграли? Секунды! Это могло что-то изменить, если бы войском руководил бы не Дмитрий. Могло бы… Если бы…
Русские окружили со всех сторон, лезли как саранча. И этот в шлеме. Да этот же сам! Сам самозванец Игорь.
Невероятный комплекс эмоций бушевал в груди шведа, вспыхнул ярко и разгорелся, отчего его все сильнее трясло. Уважение к противнику — все же ему удалось разгромить силы самого Делагарди и опытных наемников! Ненависть к победителю, а как иначе! Ужас плена, страх смерти и боли, яростный порыв убраться отсюда и лично выбить зубы воеводе Шуйскому.
А может взять этого самонадеянного Игоря, захватить и увести! Тогда… тогда! Это шанс.
Делагарди метнул в двигающегося на него боярина знамя, выхватил мечевую пару. Резко встал в позицию. Пора вспомнить, как самому убивать людей, а не посылать делать это сотни и тысячи.
Ощерился. Игорь, ты мой.
— Один на один! — Заорал громко на русском.
Я стремился вперед. Эти пять метров стали какими-то невероятно длинными и долгими.
Шаг.
Размахивающий знаменем, видимо, понял, что его охрана тает на глазах и не может справиться с нашим натиском. Метнул в меня свое массивное знамя. Полотно взлетело, затрепетало на ветру, устремилось древком в мою сторону.
Все словно замедлилось.
Я увернулся и аккуратно рассек ткань саблей. Оно оказалось у моих ног. Грязное, прожженное и потрепанное. Символ гордости какой-то из наемных рот рухнул в грязь к моим ногам.
Шаг. Противник выхватил оружие заорал:
— Один на один!
В ответ я сам молча атаковал, даже не думая о том, попытается ли кто-то еще нам помешать. Раз вызов брошен, нужно принять его. Это непростой сотник. Все больше я убеждался, что предо мной кто-то из генералитета. Скорее всего, сам Делагарди.
Клинки скрестились, скрежетнули.
Пот застилал глаза, ерехонка мешала обзору, доспех давил на плечи. Сабля оттягивала руку, все же не мой это тип клинков. Тяжела, но против доспешных иначе никак.
Однако этот вояка, вставший против меня, выглядел утомленным. Он был последним, кого нужно победить здесь и сейчас! И это самое важное. Усилие и все закончится. Скорее всего, поле уже за нами. Остались штрихи.
Удар!
Глаза его блестели невероятной злостью и гневом.
Швед отбил тяжелую атаку, свел по клинку. Отступил. Ногами он работал отлично, перемещался ловко. Одолеть его будет не так легко, как хотелось бы, но сил у меня достаточно. Да и подмоги ему не светит.
Сдюжу!
Выпад, последовавший сразу после моей атаки.
Скандинав попытался пронзить меня. Ведь кольчугу не так легко разрубить, а вот проколоть шпагой — самое то. Я резко сбил клинок секундой, тяжелым ударом, вкладывая силу. Мне противостояла рапира и дага, так что действовать надо осторожно, но агрессивно. Сбивать оружие, рассчитывать, что сломаю или выбью.
В кисти-то удары мои отражаются.
Последовал обмен ударами. Хм… Стиль фехтования непривычный. Все же — легкие рубящие клинки это мое, а здесь, работа с превосходящим по скорости и дистанции врагом. В невыгодных и сложных условиях.
