— Господарь!
Богдан потащил меня назад.
— Господарь! Назад! Господарь!
Я не очень понимал, что происходит, но они с Яковом пытались вытащить меня из толчеи и давки. Победа? Поражение? Видимо, удар по шлему все же слегка ошеломил меня. Хотя вроде бы звона в ушах не было. Что такое контузия и сотрясение мозга я знал, и вроде бы обошлось.
Меня вытянули из толчеи, где стало чуть свободней.
Вглядывался, оценивал происходящее. Мы били их, гнали немцев, заставили побросать пики и взяться за мечи. Строй их распался, а здесь уже наша точно возьмет. Но там же еще и мушкетеры!
Раздался нестройный залп.
Люди передо мной, слева, справа, падали. Кричали. И тут мимо, держа строй шеренгой, прошло около сотни казаков. Они вобрали нас в себя, пропустили через порядки, прикрыли. Вооруженные аркебузами, они вскинули свое оружие. От запальной части каждого шел дымок.
— Пали! — Заорал кто-то. Сотник? Его заместитель?
Люди спустили курки, предварительно отворачивая головы от ружей. Грохнуло так, что в ушах у меня заложило.
— … Ё… — Все что я мог сейчас услышать.
Отряд рванулся вперед, врукопашную. Следом двигались еще люди. Мешанина и хаос продолжались, но уже меньше.
Вокруг стало свободнее. Бой сместился куда-то дальше, туда за бруствер, вниз.
Я сделал несколько шагов назад, осмотрелся, отдышался, мотнул головой. Богдан замер, смотрел на меня ошалело. Его тегиляй оказался в нескольких местах посечен, но вроде бы глубоких кровоточащих ран я не увидел.
Помят, но доволен собой, как всегда. Кривая дикая ухмылка, скошенный рот.
— Господарь. Ну вы… Ну вы… — Он тяжело дышал и мотал головой. — Ну вы и лихой. В самую гущу. Куда же так. Вам. Нельзя так рисковать.
С фланга раздался еще один стройный залп. Впереди кричали люди. Слышался звон стали, громкие вопли. Бой шел там, чуть впереди за валом. А я здесь за спинами своих бойцов приходил в себя.
Казалось бы, минута, может, даже меньше в этой мясорубке, невероятный риск. Но мы справились, мы отбросили их.
— Конь, где?
— Господарь, да кто же его знает. — Это был голос Якова. В шлеме окрест видно чертовски плохо, но без него в таком бою вообще смерть.
Я повернулся. Мой верный сотник сидел. Правая рука болталась плетью, из плеча шла кровь.
— Ты как?
— Жить буду, а вот воевать пока нет. — Спокойно ответил он.
Какой-то боец начал тут же на месте бинтовать его. Раненные, кто мог отползали сами, кому-то помогали менее побитые товарищи. Легкие кое-как вытаскивали из груды тел средних и тяжелых. Тех, кто звал, кричал, двигался.
Врагов добивали ударами сабель.
Жуткая картина поля брани.
Но, все еще не было кончено. Я услышал яростные крики, повернулся, смотрел из-за бруствера на происходящую прямо передо мной рукопашную, где сошлись мои копейщики, остатки пикинеров, мушкетеры, казаки и часть от трех конных сотен, что привел я с собой.
Мы теснили врага, потерявшего строй. Последний их залп нанес приличные потери, но больше палить они не могли, шла сеча, где каждый был сам за себя. Но, беда в том, что к противнику с тыла подходили еще мушкетеры. И там среди них я приметил несущегося вперед всадника.
Он громко орал что-то на неизвестном мне языке. Вел пару сотен бойцов.
Кто это? Неужели сам Якоб Понтус Делагарди.
Взгляд налево — там мои бойцы оттеснили противника с острожка, полностью выбили, но не стали преследовать. Германские пикинеры, не ломая строя, начали свой отход. Медленно, очень медленно пятились, ожидая удара. Мушкетеры, что прикрывали им фланги, продолжали бить по нашим позициям. Им отвечали.
Но их ряды тоже дрогнули. Они все еще пытались прерывать флангом тот острог, за который мы сейчас бились, но уже было видно, что они не полезут дальше и настроены двигаться назад. Неспешно выходя из-под огня и удара.
Что справа?
Там остатки наемников с пиками редким строем, угнетаемые тем что их основной фронт проломлен, рассеян и разбит пытались как-то вновь перестраиваться. Им противостояла вышедшая, маячившая неподалеку бронная конница. Она неспешно маневрировала вне предела огня мушкетеров и тем более пикинерской атаки.
Стрельцы и весь фланг войска Шуйского замерли посреди поля боя на удобной высоте и вообще не думали идти на помощь Делагарди и его людям.
А наемники обильно пролили здесь кровь за русского Царя.
В целом, как и в реальной истории при Клушино.
Наука вам, немцы — не надо лезть в наши дела и стравливать одних с другими. Мы здесь сами как-то разберемся. А поддерживать одних, против других в междоусобной войне чревато тем, что вас будут использовать и вашими трупами будет выстлана чья-то дорога к трону. В этот раз — дорога для Шуйских.
Только вот вас же, наемников, могут вот так кинуть в мясорубку рукопашной и не поддержать в важнейший момент.
Я встряхнул головой, уставился вперед.
— Стрелы кончились, господарь. — Проговорил из-за спины Абдулла. — Хотел подстрелить этого на коне. А нечем.
В голосе его слышалось разочарование. Понимал мой татарин, что этот всадник — какая-то важная птица.
Боевые порядки московского войска.
Проклятые русские, проклятая земля, проклятая страна, проклятый Царь!
Делагарди клокотал злостью, рвал и метал, несся вперед, увлекая за собой примерно две сотни мушкетеров. Еще небольшие отряды, видя его во главе, присоединяюсь. Но количество не выросло сильно.
Он видел, как ситуация в острожке, к которому он мчался, менялась.
Германцы героическим напором вроде бы почти выдавили противника, но здесь на них налетели конные бездоспешные стрелки. Безумие. Но часть из них после стрельбы ломанулись врукопашную, поведя за собой тех, кто было бежал с поля боя.
Среди всадников он отметил несколько выделяющихся, в бронях. Сотники?
Или сам проклятый Игорь⁈
Знаменем над центральным редутом сейчас никто не размахивал, там вновь стояла эта махина, неприступно, как скала. Огромный человек, но не тот, не самозванец. Можно было дать голову на отсечение, юнец сам повел своих людей, последний резерв в битву против германцев.
Сам ринулся на пики, спешился, врубился в дрогнувшие ряды пикинеров.
Исчез в хаосе боя.
Якоб с замиранием сердца молился пресвятой Деве Марии, чтобы она направило чье-то орудие этому Игорю прямо в голову или сердце. Чтобы не ранен он был, а прямо здесь и сейчас при виде сотен глаз пал смертью храбрых. Плевать — геройской или какой. Его втопчут в землю, и память о нем сотрется. А они одержат победу!
Боже, дай, только чтобы он издох и больше не коптил этот свет!
Но господь отвернулся от Якоба.
Русские отбросили и рассеяли большую часть пикинеров. Те, потеряв преимущество строя, отбивались мечами, отступали. Их фланг, что встал против нависающей конницы, еще как-то пытался держать строй, а в редуте завязался кровавый бой. Где все сражаются против всех и каждый за себя. Нет спины сотоварища рядом, нет плеча — есть просто свои и чужие и надо выжить.
Русские перевалили через вал второй линии, по ним дали залп, многие пали, но все равно рвались вперед.
Это самозванец так воодушевил их после панического бегства?
Мушкетеры отбросили ружья, выхватили клинки, и тут с вала по ним дала залп казацкая пехота. Миг и люди смешались с людьми.
Делагарди, ведя за собой собранный отряд, взлетел на вал. Здесь еще был хоть какой-то порядок, но впереди, уже вот-вот, рукой подать рубились люди. Между валами первой и второй линии.
Здесь же под ногами, на подъеме валялось истоптанное в грязи знамя одной из шведских мушкетерских рот.
— Вперед! — Заорал Делагарди. — Стройся в шеренги, готовься!
Офицеры поняли его и начали выкрикивать команды.
Якоб бросил в бой своих последних людей. Всех тех, кого еще мог собрать. Они подперли своим присутствием дрогнувших было, уже сражающихся врукопашную мушкетеров. Те рванулись к ним, а ровный строй еще не понесших потери вскинул свои орудия. Здесь с бруствера им было хорошо видно, куда палить, ведь бой шел там, между двумя возвышениями, двумя линиями укреплений.
