Конница разворачивалась, стрелять они не собирались, судя по всему. И план мой сработал хотя бы отчасти. Не так важно — что сейчас скажет, бегущий к ним их полковник, важно то, что первой атаки, поддерживающей с фланга пехоту Делагарди не последовало. Даже если этот Луи де Роуэн окажется лжецом и не сдержит слово. Если сядет в седло, поведет их всех, этих лягушатников за собой, мстить — это займет некоторое время. Да и сам боевой дух рейтар надломится еще сильнее.

Основной упор я делал именно на это.

Сломить то, что уже повреждено моей первой вылазкой на реке Лопасня.

Я показал им, отпустив полковника, что мы не воюем против них и наш враг не из их числа. Они просто наемники, которые могут уйти. Никто не бил по ним из аркебуз, не стрелял вслед. Они спокойно развернулись, понеслись прочь. Кто-то из бойцов помог полковнику освободиться от белого знамени, подхватил в седло и помчался догонять отступающих.

Уверен, в рядах московского войска сейчас пытались понять, а что это, черт возьми, такое было.

Надеюсь, мы хотя бы выиграли полминуты, минуту.

Весь свой интерес я переключил на идущих на нас пикинеров.

Расстояние сокращалось. Сто метров. Огня не последовало. Мушкетеры из наемников знали, что бить по нам, сидящим в редутах с такого расстояния — затея плохая. Пока мы не начнем палить сами, лучше им подходить поближе. Ведь, казалось бы. Это у нас преимущество и надо пользоваться таким шансом. Но я рассчитал, что лучше бить уже наверняка, метров с сорока, а лучше тридцати, нанести как можно больший урон. Но так, чтобы было время на перезарядку и второй залп. К тому же шахматное построение острожков позволит, удерживая вторым и четвертым напор атакующих пикинеров, бить в просачивающиеся мимо них отряды. А если все силы будут развернуты на эти два, то три чуть удаленных, буквально метров на двадцать пять, начнут поливать затормозивших противников огнем.

Семьдесят метров.

— Господарь. Пора. — проговорил стоящие рядом Яков. — Надо отходить, опасно здесь. Шальная пуля и…

— Не зови лихо, пока тихо. — Проговорил я, всматриваясь в наступающие ряды.

Пятьдесят.

Боевые порядки московского войска.

Что, черт возьми, происходит!

Делагарди смотрел на бегущего от крайне правого редута Луи де Роуэна, и холодная ярость захлестнула шведа до тряски. Дьявол, подхватить бы сейчас свой карабин из седла и пальнут в этого тупого ублюдка. Далеко, не пристрелю.

Чертовы лягушатники!

С трудом Якобу удалось найти толковую замену сдуревшему в край рыцарю-дезертиру, а здесь. На тебе! Не сдох собака в канаве, попал в плен, а этот Игорь воспользовался этим. Каков хитрец. Вытолкали идиота-полковника за бруствер и не убили прилюдно, нет! Это бы как раз взбесило идущую в атаку конницу. Но здесь, его… Отпустили. Не открыли огонь. И что прикажешь делать идущим и развернутым для залпа рейтарам? По ним не бьют, на линии огня их славный командир собственной персоной.

Решение принимать — считаные секунды, а с учетом того морального духа, в котором находились эти проклятые гнусавые трусы, естественно. Они не стреляли!

Этот самозванец чертов везунчик!

Или гений! Или… Сам дьявол!

Наступление тем временем продолжалось. Если что-то хочешь сделать, делай все сам! Своими силами. Наемная пехота, получив удар из орудий, перестроилась, заполнив порядки. Эти люди умели сражаться и стоять под огнем. Терпеть потери.

Но следом происходило что-то невероятное.

Эти чертовы русские не стреляли. Почему?

Что происходит! Они прикрыты валами, почему не ведут огонь? Это нам пока рано, наша надежда, это подстреливать казаков, когда они высовываются из-за укреплений для стрельбы. Как раз не давать сделать залп.

Якоб был уверен, что его мушкетеры не понимают, что происходит.

У этих русских стальные нервы.

Расстояние сокращается, а они даже не думают стрелять. Залп из орудий, да, очень неприятно и, возможно, будет еще один, если у русских толковые пушкари. Но почему они не стреляют! Два передовых редута уже должны были…

Пора!

— Огонь! — Заорал я.

Все стрелки, где бы они только ни были в острожках, высунулись из-за валов и разом дали сокрушительный залп из положения лежа, сидя, стоя — все вместе, разом. Это было на тренировках. Каждый человек, что держал тут оборону знал свое место и понимал, откуда и куда бить.

Кучность буль вышла максимальная. Передние ряды наступающих прилично покосило, но теперь всем нужно перезаряжаться. Это не линейна тактика, это нечто иное.

Поле боя мигом затянуло дымом. Столько аркебуз бахнуло разом. Кислый запах едко ударил в ноздри, видимость попросту исчезла.

Нельзя было наедятся, что это сломит наемников. Конечно же, нет.

Но мои бойцы, как и готовились тут же после выстрела скрылись за валами и начали перезаряжаться. Остались наверху только те, кто должен был слушать. Слышать подход маршевых колонн. Еще один выстрел нужно успеть сделать почти впритык. Риск был огромный, но и урон от такой работы самый что ни на есть сокрушающий.

И только после этого в бой вступят мои копейщики.

Скорее всего, два первых редута долго не простоят. Люди с них отойдут. На это тоже был расчет. Ведь это даст некую фору. И там были подготовлены сюрпризы.

Неприятные, конечно же.

Вздохнул. Пора!

Скрепя сердце я оторвался от наблюдения и вместе с двумя своими телохранителями двинулся чуть назад. К рядам застывшей моей огнестрельной кавалерии. Лучшим, мобильным сотням. Яков следовал за мной по пятам. Только Пантелей остался подле Серафима. Он сжимал знамя, и когда я уходил, то видел на лице его невероятную решимость. Стоять до последнего. Пока жив, врасти в землю и не тронуться с места. Их ждала тяжелая работа, но они знали, на что шли.

Знамя не должно было упасть, не это и не сегодня.

Взлетел в седло, начал всматриваться в то, что происходит. Вид отсюда, конечно, был такой себе. Пять редутов закрывал поднявшийся от выстрелов дым. Почти вслепую громыхнули орудия. Мы обсуждали это с Филко и нацелены они были соответствующе. Команды слажены и пристрелены на самую ближнюю позицию.

Теперь оставалось только ждать. И отдавать своевременно приказы.

А потом — если дело станет совсем плохо, ударить резервом.

По редутам дали залп мушкетеры, скорее надеясь, что там будет кто-то из наших. Без толку. Приказ был всем скрываться до срока, и только после второго залпа аркебуз стрелки должны были отходить, а на бруствер вала выдвигаться копейщики для отражения атаки в скоротечной рукопашной.

Секунда. Вторая.

Грохнул на этот раз не такой уж дружный залп. В ответ ему раздались крики и стоны. Дыма прибавилось, и видно почти ничего уже не было. Ветер сегодня не радовал, и это даже на руку нам. Наемная пехота вынуждена взбираться наверх, считай вслепую. Их мушкетерам приходится стрелять, не особо видя цель.

Просто осыпать пулями редуты, рассчитывая на плотность огня.

В полевом бою это бы еще сработало, а в штурме укреплений у нас было преимущество.

Протяжно загудели трубы. Это последовал приказ к атаке. Дистанция минимальная, наемные роты подошли к укреплениям и начали неспешно взбираться, держа, стой. Прикрывались пиками, рассчитывали колоть появившихся на бруствере противников.

Послышалось громогласное:

— Ура!

Но навстречу наемникам никто не рванулся. Это тоже был некий отвлекающий момент.

Два выдвинутых чуть вперед острожка встретили противника на самом гребне.

Идея заключалась в том, чтобы не противодействовать противнику, вооруженному длинными пиками на подъеме. Так бы наших нанизали на эти шампура и дело с концом. А вот вмиг, когда бойцы взбирались на самый верх, притаившиеся там немногочисленные отряды копейщиков кололи своими короткими копьями сверху вниз.