Я отбросил сомнения.

— Я ценю, что ты готова подстраиваться.

— Что нужно вам и вашим сыновьям, мистер Хартли?

Она спросила искренне — будто правда хотела упростить нам жизнь.

— Зови меня Лоусон. Или Ло.

Хэлли медленно кивнула:

— Хорошо, Лоусон.

Я редко слышал свое полное имя. А из ее уст оно прозвучало так, будто принадлежит какому-то далекому миру.

Я вернул внимание к ее вопросу:

— Отводить мальчишек в школу и встречать. У Дрю тренировки. У Чарли — встречи с друзьями.

Хэлли кивнула:

— А старший? Люк? Он водит?

Мышца у меня на челюсти дернулась.

— Люку еще нельзя получать права. — Я не стал подбирать слов, просто перешел к сути: — У него недавно были проблемы с поведением. Ему нужно снова заслужить доверие, чтобы я пустил его за руль.

Катание на служебном внедорожнике отдела удовольствия ему не прибавило.

Хэлли нахмурилась:

— Ему шестнадцать?

Я кивнул.

— Сложный возраст. Пытаешься понять, кто ты. Нуждаешься в родителях, но хочешь свободы. Тебе тесно в собственной коже.

Я несколько секунд молча смотрел на нее. Ни одна кандидатка не пыталась понять моих мальчишек — что с ними происходит, почему так. Может, ее опыт дал ей более точное чувство, более глубокое понимание.

— Думаю, ты права. — Я почесал затылок. — Я тоже не слишком умело в этом разбираюсь.

— Вы стараетесь, — тихо сказала Хэлли. — Это самое важное.

Мне пришлось двинуться. Ее доброта была почти невыносима.

— Давай я покажу дом. По пути расскажу, что мне еще нужно.

Надежда вспыхнула в ее серых глазах. Та самая, что я видел пять лет назад. И от этого у меня что-то сжалось внутри.

Я отвел взгляд и повел ее по дому. На кухне, в гостиной, в спальнях, даже в тренажерном зале в подвале я рассказывал о каждом из своих мальчишек. Хэлли задавала умные вопросы и больше слушала.

— Нужна помощь с уборкой? — спросила она, когда мы поднимались наверх.

Я рассмеялся:

— Как догадалась?

Хэлли вспыхнула:

— Я не хотела…

— Я не обиделся. Мы тонем. Я приму любую помощь, на которую ты согласна. Если ты готова немного готовить и стирать, я скорректирую оклад.

Она быстро замотала головой, снова спрятав лицо за волосами.

— И так отличная оплата. Мальчишки ведь в школе почти весь день. Я могу убираться или ездить по делам. — Она прикусила губу, и мой взгляд непроизвольно упал туда. — Я не лучший повар, но могу учиться.

— Я умею хорошо готовить всего три блюда, так что любое разнообразие мальчишки оценят, — сказал я. Чарли, Дрю и Люк уже смотреть не могли на стейк, пасту с мясным соусом и чили.

Хэлли снова переплела пальцы и сжала их, будто держалась за них.

— Я постараюсь.

У меня не было сомнений.

— Хочешь посмотреть гостевой домик?

— Да. — На ее лице мелькнуло волнение. Оно высветило все ее черты, сделав еще красивее.

Я тут же задавил этот порыв. О том, что Хэлли красивая, мне думать было ни к чему. Она возможная няня. И человек, чьи худшие дни я видел собственными глазами. Да и младше меня на тринадцать лет.

Я отвернулся и пошел к двери.

Хэлли тихо шла следом.

Морозный воздух хлестнул по лицу, возвращая меня к реальности.

— Домик меблирован, но можешь делать его своим. Все лишнее — я уберу в кладовку.

Я достал ключи и открыл дверь. Внутри было небольшое пространство: кровать с крохотной ванной сбоку, гостиная и кухонный уголок, и большое окно с видом на озеро. Пара шкафчиков, книжные полки, платяной шкаф — и не слишком много места для лишних вещей.

Хэлли молчала, обходя домик. Ее пальцы коснулись покрывала на кровати — его сшила моя бабушка. Взгляд прошелся по каждому сантиметру, остановился на окне.

— Это идеально, — прошептала она.

В глазах блеснули несдержанные слезы.

Трепет в ее голосе и эмоции на лице были сильнее, чем я мог вынести. И толкнули меня на безрассудный шаг.

— Ты хочешь эту работу?

ХЭЛЛИ

Мой живот выдал целую серию акробатических трюков, пока я застегивала свой чемодан. Сняв его с кровати, я поставила его у двери. Живот снова нырнул и перекатился.

— Это новое начало, — прошептала я стенам.

Начало, так или иначе связанное с моим прошлым.

Утренний свет струился в окно моего мотеля, и перед глазами всплыло лицо Лоусона. Его твердый подбородок и добрые глаза жили в моей голове последние сутки.

Я никогда не знала его имени. Для меня он всегда был просто Синим. Я умоляла родителей найти его, чтобы поблагодарить, но они так и не поняли, что значила для меня его доброта той ночью. Они лишь хотели забыть все это безобразие. Когда я оклемалась настолько, чтобы позвонить, в округе сказали, что не могут выдать такую информацию.

Все хотели забыть. Только не я.

Пальцы сами потянулись к рубцу у бедра. Шрамы покрывали все мое тело, но большинство были тонкими — острые, как бритва, полосы от того, как нож полоснул по коже.

След на бедре был другим. Клеймо не позволяло мне забыть. Даже вырвавшись, я все равно будто оставалась его вещью.

Глаза затуманились, и я несколько раз моргнула. Я так сильно вдавила ногти в ладони, что выступила кровь.

Я поспешила в ванную и открыла холодную воду на полную. Намылила ладони, не обращая внимания на жжение, и опустила их под ледяную струю. Холод заглушил остроту боли, я мыла и мыла руки, пока не исчезли все следы, кроме крошечных полумесяцев на коже.

Если бы Эмерсон увидел мои руки, он бы сказал, что я загоняю себя. Может быть, так оно и было. Но иначе у меня не было ни малейшего шанса начать хоть как-то похожую на обычную жизнь.

Горло сжалось. Я старалась удержать эмоции. Мне хотелось обычного. Хотелось друзей. Хотелось пройтись по улице, не ожидая нападения. Хотелось чувствовать себя в безопасности после наступления темноты. Хотелось ходить на ужины и танцы. Хотелось быть свободной.

— Какой следующий шаг? — прошептала я.

Сесть в машину и ехать навстречу новому началу.

Я прошлась по номеру в последний раз, заглянула под кровать и в шкаф. Я уже осмотрела каждый уголок раза четыре, но не хотела рисковать и возвращаться.

Убедившись, что ничего не забыла, я надела пальто, перекинула сумку через плечо и выкатила чемодан наружу.

Стоило мне шагнуть в холодный воздух, как я резко остановилась. Мы едва не столкнулись с мужчиной. Щетина на лице, коричневый взгляд, который метался по сторонам, пока не остановился на мне.

— Извините, — пробормотала я и поспешила к машине.

Он не сказал ни слова, лишь пристально смотрел, будто пытался вспомнить, где видел мое лицо.

Скорее всего, так и было. Меня узнавали уже нечасто. Но иногда это все же случалось.

Были бесчисленные репортажи, несколько выпусков Dateline и даже фильм на Lifetime о моей истории. Только это была не настоящая история. Полиция и ФБР скрыли от прессы кое-какие детали. То, что будет преследовать меня всегда. А то малое, что попало в эфир, все равно будто делало меня жертвой снова.

Я забросила чемодан в багажник и поспешила к водительской двери. Села внутрь и сразу нажала кнопку замка.

Мужчина все еще стоял там. И смотрел.

У меня дрожала рука, пока я пыталась вставить ключ в замок зажигания. С пятой попытки наконец получилось. Я завела двигатель и выехала с парковки.

Я не смотрела в его сторону, не хотела видеть, стоит ли он там еще, со своим нездоровым любопытством. Я уставилась прямо перед собой и свернула на Мейн-стрит.

Вид замерзшего озера немного успокоил, пока я ехала по центру города. В округе было множество ресторанов, куда мне хотелось зайти. Я пообещала себе, что обойду каждый и расскажу Адриану про еду. Составлю список тех, куда хочу сводить его, когда он приедет с моим братом.

Дорога к дому Лоусона пролетела незаметно. Я припарковалась у гостевого домика, гадая, как моя машина справится с крутым подъемом по снегу. В Чикаго я почти не ездила, тем более по снегу. А теперь у меня будет самый драгоценный груз — дети Лоусона.