— По-моему, не настолько. — Мои руки сами обрамляли ее лицо. — Ты в порядке?

Хэлли взглянула мне прямо в глаза.

— В порядке. А ты?

В этих серых глазах было миллион вопросов, но хуже всего — боль. Боль, которую причинил ей я, женщине, пережившей уже слишком многое. Хотелось вырвать собственные кишки за это.

— Прости, — выдавил я хрипло, ладонями все еще удерживая ее лицо, большим пальцем поглаживая скулу. — Прости меня.

— Я переступила черту. Мне не стоило…

— Нет. Ты ни при чем. Просто… у меня есть свой груз. — Самое мягкое, что можно было сказать.

— Ты все еще любишь ее. Понимаю…

— Черт возьми, нет, — сорвалось у меня.

Хэлли отпрянула — не со страхом, а с удивлением.

— Не любишь?

— Ни на грамм. — Я провел рукой по щетине и оперся о столешницу, скучая по ощущению ее кожи под своими пальцами. — С ней все пошло наперекосяк. Очень сильно. И я до сих пор корю себя за то, что втянул в это детей.

Хэлли помолчала, рассматривая меня.

— Мне очень жаль. Значит, поэтому ты мало с кем встречался.

Я встретил ее взгляд.

— Я уже не уверен, что во мне что-то осталось. Слишком много ошибок. Слишком мало доверия. Легче — лучше — сосредоточиться на детях, работе и семье.

Эти слова резали меня изнутри, пока я говорил. Но их нужно было произнести. Я замечал ее взгляды — заинтересованные, теплые, полные желания. Такие ростки нельзя было пускать в землю. Даже если до боли хотел противоположного.

По лицу Хэлли пробежала тень.

— Я понимаю желание просто выключить все чувства. Так было бы проще.

— Но ты так не делаешь, — тихо сказал я.

— Если я сдамся, он победит. Это будет все равно что он убил меня вместе с другими. — Ее выражение стало твердым. — Он не победит.

Глаза Хэлли вспыхнули серебром.

— Ты тоже не должен позволять ей победить.

Я подал Хэлли тарелку, чтобы она поставила ее в посудомойку, пока дети спорили, какой фильм смотреть.

— Чья очередь? — перекрыл я их шум.

— Моя! — крикнул Чарли.

— Он опять хочет включить «Тачки». В миллионный раз, — простонал Люк.

— Я уже могу пересказывать этот фильм наизусть, — поддакнул Дрю.

Хэлли подняла голову:

— Я никогда не видела.

— Видишь? — защитился Чарли.

Люк рухнул на диван с громким стоном.

— Предательница, — проворчал Дрю.

Хэлли прижала губы, чтобы не рассмеяться:

— Они беспощадные.

Я передал ей еще одну тарелку:

— Ты даже не представляешь, насколько.

Она улыбнулась мне, и это попало прямо в солнечное сплетение.

— Нам нужно обсудить день рождения Дрю, — сказала она шепотом.

На этот раз застонал я. Детские праздники, особенно в Дрюшем возрасте, — хрупкий баланс. Захотят прийти тети, дяди, бабушки и дедушки. Сам Дрю захочет друзей и чтобы все выглядело круто.

— Я вообще не знаю, с чего начать, — признался я.

Хэлли выпрямилась, слегка поднимаясь на носки.

— Я могу заняться. Уже есть идеи для игр и торта. Могу заказать еду в его любимом месте или приготовить сама, и…

— Вы приняты.

Она рассмеялась, и этот звук обвился вокруг меня, вцепился в ребра.

— Отлично. Тогда еще один вопрос.

— Давай.

Хэлли сложила руки под подбородком. Выглядела нервной, но слишком уж надеялась.

— Как ты смотришь на то, чтобы подарить Дрю щенка?

Я пару раз моргнул.

— Щенка?

— Он мечтает о нем. И Чарли с Люком бы тоже обрадовались. Это и ответственность, и забота научит.

— Ты сама видела наш бардак. Думаешь, добавление щенка — хорошая идея?

Хэлли закусила губу.

— У вас насыщенная жизнь, но теперь я помогаю, и я дома почти весь день. Смогу заниматься дрессировкой, прогулками — всем этим.

Я замер, выключил воду и посмотрел на Хэлли сверху вниз.

— Ты хочешь щенка?

Она отвела взгляд.

— Я бы не отказалась от маленького живого комочка. — Вздохнула. — Родители в детстве не позволяли мне и Эмерсон завести питомца. Им было важнее, чтобы дом оставался идеальным.

В голове мелькнуло с десяток ругательств.

— Ладно. Давай поищем щенка.

Глаза Хэлли стали огромными.

— Правда?

— Правда. Мы можем съездить в приют…

— Я уже нашла варианты.

Уголок моего рта дернулся.

— Она всегда во всеоружии.

Хэлли улыбнулась и достала телефон:

— У Дэмиена есть помет, скоро будут готовы. Смешанная порода какая-то. Смотри, какие милашки.

Я посмотрел на фото. Щенки действительно были хороши — огромные лапы намекали, что вырастут крупными. Но мысль зацепилась за другое.

— Дэмиен? — слишком непринужденным тоном спросил я.

Хэлли вспыхнула.

— Доктор Миллер. Ветеринар. Я встретила его у Аспен.

Меня накрыла нехорошая волна.

— Он тебе нравится.

Серые глаза Хэлли расширились.

— Нет. То есть… да. То есть… он милый. Хорошо ладит с животными, с Кэйди и с Чарли. Он пригласил меня на кофе.

Мышца под глазом дернулась сама.

— Ты пойдешь?

Хэлли переплела пальцы.

— Я сказала, что подумаю.

Подумает. Сейчас — нет. А потом — да. И мне придется смотреть, как она уходит на свидания. Возвращается с них. Или, хуже, не возвращается вовсе.

Я вцепился в край столешницы, когда в голове промелькнули эти картинки.

— Папа! Хэлли! Быстрее! — позвал Чарли. — Уже начинается!

Хэлли закрыла посудомойку и направилась в гостиную.

А я просто смотрел ей вслед, ненавидя каждую секунду того, как она уходит.

ХЭЛЛИ

Я словно плыла в теплом море. В нем все было чудесно — кокон из безопасности, уюта и жарa. Я тихо застонала, пытаясь зарыться глубже.

Чья-то рука крепче сжала меня, и я застыла. Рука? Я распахнула глаза. Передо мной был знакомый гостинный полумрак, на экране шли титры. Но Чарли, Дрю и Люка нигде не было.

Я немного пошевелилась и поняла, почему мне так тепло и комфортно. Я лежала на Лоусоне. Буквально использовала его и как матрас, и как одеяло.

Медленно отстранилась и встретилась с ним взглядом.

— Мне так неловко.

Он усмехнулся.

— Не стоит. Ты милая, когда спишь. Зарываешься, как котенок.

Я вспыхнула.

— Я, кажется, просто на тебя навалилась.

Улыбка расползлась по лицу Лоусона.

— Я умею постоять за себя. Если бы хотел выбраться — выбрался бы.

Что это вообще значило? Я-то прекрасно знала, что хотела в этом услышать. Что значили его руки у меня на лице на кухне. Но я боялась, что это была обычная доброта и ничего больше. Он ведь прямо сказал, что не создан для отношений. Только я уже понимала: никого другого, с кем хотелось бы попробовать быть нормальной, у меня нет.

Большим пальцем Лоусон гладил мой предплечье, и по мне пробегали приятные мурашки.

— Хорошо вздремнула?

— Я не спала так глубоко уже многие годы. Разве что раньше, когда глотала таблетки, лишь бы вырубиться хоть на одну ночь.

Он нахмурился.

— Тебе снятся кошмары?

Я неловко пошевелилась, но лишь оказалась ближе к Лоусону. Слишком близко. Его запах — шалфей и бергамот — окутал меня.

Лоусон поднял руку, провел вдоль моей скулы, вплетая пальцы в мои волосы. Он слегка отклонил мою голову назад, и я вынуждена была смотреть ему в глаза.

— Скажи мне, Хэлли.

— Они стали хуже, когда нашли ту пропавшую женщину, — призналась я.

Из его груди вырвалось тихое ругательство.

— Мне очень жаль.

— Это не твоя вина. Просто так бывает.

Но я видела по его лицу, что он принимает мои кошмары так же, как все остальное — будто обязан исправить.

Я положила ладонь ему на грудь. Под пальцами билось ровное, сильное сердце.

— Не взваливай это на себя.

Челюсть Лоусона напряглась.

— Мне ненавистно, что тебе страшно и больно.

Дыхание у меня сбилось, но не от тревоги. От того, что Лоусон переживает. От того, что он так близко, что стоило мне лишь чуть потянуться — и между нами не осталось бы расстояния. И я наконец узнала бы, какой он на вкус.