— Я его мать, — огрызнулась Мелоди. — Это ты меня выгнал…

— Чушь. Мы оба знаем, как все было. Это знает и штат Вашингтон. И теперь это помнит и Люк.

Мелоди на мгновение замолчала.

— Ты все раздул. Ну да, я сводила их на вечеринку. Они все время были наверху. С ними было все в порядке.

— Мелоди. — Ярость сдавила мне горло, голос задрожал, будто меня душили. — Наши дети были в ужасе. Людей убивали. На их месте мог оказаться кто угодно из них. — От одних этих слов по венам разливались лед и ярость. — У тебя действует запрет на контакт, установленный штатом. Я могу прямо сейчас сообщить о тебе, и ты снова немного посидишь в тюрьме…

— Ты не можешь так поступить! — в трубке снова заскулила та самая капризная девчонка.

— Я предупреждаю один раз. Больше не связывайся с моими детьми. Ты заблокирована у Люка в соцсетях и в телефоне. Холт будет регулярно проверять тебя. Стоит тебе хотя бы дернуться в нашу сторону и я больше не буду таким снисходительным.

— Пошел ты, Ло!

Мелоди бросила трубку, не дав мне сказать ни слова. Но я ее знал. Она не станет рисковать и снова заглядывать за решетку. Тем более ради детей, ради которых она и раньше не могла взять себя в руки.

Я опустился на диван и уронил голову в ладони.

Боль и сожаление накатывали злыми, рваными волнами. Хуже все испортить я бы не смог, даже если бы захотел. Я всего лишь пытался защитить своих мальчиков. Тех, кто был для меня целым миром. Мне казалось, что забыть случившееся — это хорошо. А вышло так, что между нами выросли секреты и ложь.

Дверь домика тихо скрипнула, но я не поднял голову. Она была слишком тяжелой, чтобы ее поднимать.

Послышались легкие шаги, и Хэлли опустилась на журнальный столик напротив меня. Я почувствовал ее запах раньше, чем увидел — аромат апельсинового цвета окутал меня. Она наклонилась ниже, и моя голова легла ей на плечо, а ее тело приняло на себя мой вес. Она просто держала меня.

Когда в последний раз со мной было нечто подобное? Никогда, понял я. В детстве было что-то похожее — когда родители успокаивали после кошмаров или болезни. Но это было не то. Совсем не то.

Я вдохнул Хэлли, позволяя ее запаху смыть самое тяжелое из всего произошедшего.

— С Люком все в порядке?

Пальцы Хэлли скользили по моей голове, мягко поглаживая и массируя.

— Он крепко отключился. Выброс адреналина.

Это было хорошо. Ему нужно было проспать все, что можно.

— Ты ей звонил? Или кому-то, кто может с ней поговорить? — спросила Хэлли.

Она знала меня слишком хорошо. Знала, что я сразу попытаюсь хоть как-то разгрести этот бардак.

— Звонил. Я не говорил с ней пять лет. — В тот самый год, когда я вытащил Хэлли. Если задуматься, она стала для меня напоминанием о том, что человек способен вынести куда больше, чем думает. Она была маяком надежды.

— И как прошло? — осторожно спросила она.

— Она послала меня, но, думаю, смысл дошел.

Хэлли отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Я стараюсь не позволять себе ненавидеть людей, но к ней у меня сильное антипатичное чувство.

Мои губы попытались изогнуться в улыбке, но не смогли.

— Ты чертовски милая, Маленькая Бестия.

Щеки Хэлли вспыхнули тем самым красивым розовым.

— Я куда задиристее, чем кажусь. Я бы с ней справилась в драке.

— Ни секунды не сомневаюсь. Но, думаю, на сегодня одного сломанного носа достаточно.

Она поморщилась.

— Возможно, ты прав.

Мы на мгновение замолчали.

— Ты оставишь наказание Люка в силе?

Я вздохнул.

— Не знаю. Я не хочу, чтобы он бил детей, но я понимаю, откуда у него это взялось.

— Мы можем найти компромисс. Без мобильного, но пусть пользуется домашним телефоном и общается с друзьями. Без видеоигр, зато можно смотреть телевизор или фильмы с Дрю и Чарли, когда они вернутся.

Я протянул руку и намотал на палец прядь ее шелковистых светлых волос.

— Как ты стала такой хорошей в этом?

Хэлли улыбнулась краешком губ и пожала плечами.

— Наверное, учусь у лучших.

— Сейчас я совсем не чувствую себя лучшим, — проворчал я.

Хэлли наклонилась вперед и обхватила мое лицо ладонью.

— Ты лучший мужчина, которого я когда-либо знала.

Ее губы скользнули по моим — легко, почти невесомо, — но под кожей вспыхнул гул, где-то глубоко разгорались угли.

Я подался к ней, и язык Хэлли коснулся моего. В тот миг, когда ее вкус взорвался у меня на языке, я пропал. Я мог бы выпить Хэлли до дна и все равно остаться голодным по ее вкусу.

Она тихо всхлипнула, и мой член уперся в молнию. Я заставил себя отстраниться, чтобы не напугать ее.

Я прижался лбом к ее лбу, тяжело дыша.

— Я хочу тебя так сильно, что иногда мне самому становится страшно.

— Я чувствую то же самое, — прошептала она у моих губ.

— Я никогда не хочу тебя пугать.

Хэлли отстранилась. Она подняла руку, и ее пальцы обвели линию моих губ.

— Ты и не пугаешь. Пугает то, что я чувствую.

Ее серые глаза закружились, вспыхивая серебром.

— Но, может быть, этот страх — к лучшему. Он значит, что я живая. Я так долго жила в страхе, но с тех пор, как оказалась здесь… я чувствую себя смелее, чем когда-либо. С тех пор, как ты напомнил мне, на что я способна.

Грудную клетку сжало так, будто кто-то ударил изнутри.

— Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Самая смелая.

Грудь Хэлли поднималась и опускалась, очертания ее груди проступали под свитером с каждым движением.

— Я хочу быть смелой сейчас.

У меня пересохло во рту.

— В чем?

Язык Хэлли раздвинул ее губы.

— Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.

ХЭЛЛИ

Во рту пересохло, когда я посмотрела Лоусону в глаза. Их глубокая синева пылала таким жаром, от которого, казалось, остаются ожоги третьей степени. Я не могла поверить, что сказала это вслух. Но это была правда. Лоусон делал меня смелой.

И сейчас я могла быть смелой.

Я отпустила его и встала. Ноги дрожали, когда я подошла к кровати. Это был не страх. Скорее спутанный клубок чувств. Нервы — да, но сильнее всего было желание, потребность. Такая жадная, что тело с трудом выдерживало ее напор.

Опускаясь на матрас, я сосредоточилась на Лоусоне. Его синий взгляд скользнул по мне, оставляя жар там, где задерживался.

— Хэлли, — хрипло произнес он.

— Я тебе доверяю, — прошептала я.

У Лоусона дернулась мышца на челюсти.

— Скажи, чего ты хочешь, — произнес он, и в словах слышалась сдерживаемая жесткость.

Я сглотнула, сердце колотилось о ребра.

— Тебя. Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся.

В синеве его глаз вспыхнули искры.

— Мне нужно конкретнее.

К щекам прилила краска.

— Ты знаешь.

Выражение его лица на мгновение смягчилось.

— Ты управляешь, Маленькая Бестия. Ты скажешь мне точно, чего хочешь. А я это сделаю.

Я приоткрыла губы, втягивая воздух.

— Я… эм… ты знаешь, мой прошлый партнер был не то чтобы… — я никак не могла подобрать слова. — Я не уверена, чего хочу, — наконец призналась я.

От этого признания мне хотелось провалиться сквозь землю. Единственный парень у меня был еще в школе, и он всегда вел. Секс нельзя было назвать хорошим, но мне и не приходилось в нем разбираться.

Лоусон откинулся на диван, его взгляд блуждал по мне.

— Это на уровне инстинкта. Ты знаешь, что тебе приятно? Или что хотелось бы попробовать?

— Может быть…

Он провел большим пальцем по нижней губе.

— Ты прикасаешься к себе, Хэлли?

Лицо вспыхнуло.

Улыбка Лоусона стала шире.

— Моя девочка прикасается к себе. Хорошо. Значит, ты знаешь свое тело. Знаешь, что тебе нравится.

Я шумно выдохнула.

— Не совсем. Это никогда не бывает таким, каким я представляю.

Взгляд Лоусона потемнел.

— Мы это изменим.

Я облизнула губы и кивнула, сердце забилось быстрее.