— Противобластерная? Какая полезная одежка, — удивился я. — Не думал такого, когда её выбирал.

— А это у вас что такое? — кивнул доктор на тёмную бутылку, которую пришлось извлечь из кармана и поставить на стол рядом с Потемкиным.

— Это? — задумчиво произнес я, пока док мазал мне спину противоожоговым кремом. — Это проклятая бутылка.

— Серьезно? — удивился доктор. — Это которая из них?

— А их, что ли, много? — удивился я в ответ.

— Ну, конечно, — удивился доктор еще раз. — Та, в которую заключена душа трансформера-людоеда, исполняющего желания, та, из которой на тебя смотрит Бездна, если заглянуть внутрь. А ещё та, которая приносит удачу, но сожрет тебя, если ты умрешь раньше, чем перепродашь её другому…

— Вот, — довольно заметил я. — Вот это как раз та, последняя.

— Серьезно? — доктор с уважением покосился на бутылку с одной стороной. — А я думал, это всё матросские байки. У нас на Гуле, знаете, своеобразная мифология сложилась.

— Я тоже думал, — усмехнулся я, надевая пыльник на себя и засовывая бутылку в обратно в карман.

А Потемкин так разленился, что пришлось его на руках нести из госпиталя.

Слухи о бутылке у меня в кармане, естественно, после такого разнеслись по кораблю самые дикие. Но желающих стырить её у меня не нашлось. И пробовать на удачу стрелять в меня тоже, чего я, собственно, и добивался.

Так и продолжался этот наш полет в Войде, само по себе довольно неприятное испытание.

Я развлекался тем, что продолжал массовые медитации, к ним примкнуло множество последователей с других палуб, и чем-то это напоминало странный неподвижный парад, которым я отныне командовал.

Периодически я трогал молчавшие струны внутри себя, но они не отзывались. Отзвук Большого Взрыва не звучал во мне.

Голос вселенной молчал.

Я расстраивался, но не показывал виду. Маршируй, солдат. Мне надо, чтобы ты не достиг результата, а чтобы задолбался так, чтобы меньше думал о непредсказуемом будущем.

А ещё я всё время ощущал на себе ищущий взгляд из темноты коридоров. Если прошлый капитан начинал с этого, то я могу его понять. Ощущение пакостное и, главное, такое липкое, что хрен от него отвяжешься.

Между тем, до самого последнего человека на корабле дошла весть, что ищут все остальные. Кристалл с картой сокровищ! Все, буквально все, даже больные и раненые под присмотром дока, даже Пацюк Игнатьевич ввязались в эти поиски. Ни один темный укромный уголок не остался без внимания.

Я бы решил, что кристалл проглотили, но его размеры исключали такой вариант. Но пропал бесследно.

А тут ещё эти взгляды из ниоткуда.

Но несмотря на психологическое давление невеселой окружающей среды, поиски кристалла с маршрутом к невероятным сокровищам не утихали, даже когда приблизилось время нам прибыть к месту нашего назначения.

Практически это было единственным развлечением экипажа. Ну, а я был не против.

Хотя мозг Октавии так никто и не нашел. Или не стал признаваться в том, что нашел. Меня это расстраивало. Но я не отчаивался.

И так мы все шли и шли в этой абсолютной тьме, пока, наконец, Тёмный Двигатель не соизволил выплюнуть нас из мглы мёртвого подпространства Войда, что называется, на свет божий.

Только вот уж больно тусклый свет это был.

И я увидел планету Гуль.

Гуль представлял собой весьма странное место.

Корабельные упоминали о том, что гравитация там есть. Я надеялся ещё, что там полноценная планета, но на подлёте понял, что моим надеждам не суждено сбыться.

Я не мог сказать определённо, есть ли под бесформенной, хаотичной грудой кораблей, обломков станций, астероидов и ещё чёрт знает чего — хоть какое-то значительного размера планетарное тело. Но точно не полноценная планета. В лучшем случае — планетоид, а то и какой-нибудь потерявшийся спутник планеты-гиганта, которую уже пожрал Упырь. Только искусственная гравитация, только ржавый корабельный пол. Отсутствие космических лифтов на это же указывало.

Не знаю уж, сколько столетий Вольный Флот и его исторические предки, другие мелкие и большие пиратские флотилии, тащили сюда захваченные на абордаж корабли — судя по характеру разрушений, слои буквально утрамбовывались один за другим.

Аккреционный диск на горизонте событий Упыря, занимавший тут добрую четверть обзора, играл здесь роль светила. Не особо-то грел, зато светло было.

Всегда и почти с любой точки.

Не люблю чёрные дыры. Даже малые.

На глаз диаметр Гуля я оценил в километров двести-триста. И весьма оживлённо тут было. Я видел огни двигателей минимум десятка кораблей, поднимающихся и стартующих с поверхности.

— С промыслов ребятки идут, — проговорил Густаво Иванович. — А вот эти — на промыслы. Недавно к нам прибился, и уже отлично себя показал, по слухам.

Он ткнул в один из кораблей, уходящих на отлётную траекторию под углом в градусов тридцать к нам. Я ради интереса крутанул ручку увеличения у немногих из работавших камер, нацеленных в сторону Гуля.

И каким-то уж больно знакомым очертания корабля показались. Даже не столько очертания — детищ гиацинтовских верфей в этой части галактики ходило немало. Но расцветка…

— Как название корабля? — спросил я дока.

— «Принц Александр», — крутанув ус, сообщил он. — В честь героя галактики, безвременного погибшего…

— Я в курсе… И корабль этот видел. Кто капитан?

— Как же его… Череп, кажется. А! Так точно. Он же с Герберы. И вы упоминали, что из тех же краёв, да?

Во. Интересные дела начинаются. Нашёлся-таки товарищ Череп. Явился — не запылился.

Как-то очень сразу захотелось мне развернуть «Кархародон» и преследовать Черепа. Но хорошие навыки навигации позволяли понять — нет, не успеть. Он уже сейчас Гейзенбергов прогреет и нырнёт — там я его уже точно не догоню.

— Ага. Я оттуда же, из тех самых, — ответил я доктору. — И далеко они собрались?

— На окраину войда, к карлику, транзитные маршруты сторожить. В неделе от Гуля где-то.

Ладно, решил я. Если я тут застрял ненадолго — мы ещё пересечёмся.

К тому же, Питер Блейз вполне мог оказаться как на корабле, так и на самом Гуле. Если уж начинать поиски — то с Гуля.

Но перед этим — надо найти кое-что для Октавии.

— Мозги, — подсказала её тупенькое туловище, стоящее рядом.

— Ну что, пошли на посадку, — сказал я, пока автопилот снижал скорость и спросил у Рыжего. — Как тут связаться с диспетчером?

Автопилот тут имелся, и даже бубнил что-то на тему «входа в коридор посадки». Но был, конечно, весьма примитивным. Не мозги никакие, просто набор алгоритмов и записанных фраз, как на древних самолётах в Пантеоне.

— Что такое диспетчер? — спросил рыжий.

Я коротко обернулся на него — судя по недоумённому выражению лица — реально не знал.

— Эм… Ясно, — кивнул я. — И каков тогда порядок посадки?

— Наш предыдущий капитан, — пояснил Густаво Иванович, — просто выбирал место поудобнее около Правого порта — это вон та круглая штука. И как наиболее крупный корабль получал преимущественное право для посадки. Если, конечно, там нет «Пожирателя» или «Пекаря Кузнецова»…

— Ясно, — кивнул я и лихо крутанул штурвал, отправляя полукилометровую дуру в посадочное окно.

Всего на пару секунд и на десяток метров мы разминулись с утлым пиратским судёнышком, который тоже норовил занять моё место, но вовремя улепётнул. Иначе бы впечатали его, вмуровали в мрачное тело Гуля, стал бы единым с ним — частью планеты, частью Вольного Флота.

Вполне возможно, что как-то так все помещения на этом псевдопланетарном чудовище и образовывались.

Гулкий удар по корпусу известил о том, что мы сели. Давненько я такого размера судно на брюхо не сажал. И искусственная гравитация сразу стала заметно сильнее — видать, всё тут работало на гравитаторах, оставшихся внутри спрессованных кораблей. Ещё долгих полчаса разного рода манипуляций, ожидания, что прицепят шлюзовой коридор…