— Так! — нахмурился цвай. — Ты охренел, новенький? Ствол-то верни.

— А вот это вряд ли, — оскалился я, отступая назад. — Мне он нужнее.

Цвай нахмурился, набычился, и стало понятно, что если вот сейчас он оставшуюся в него пушку выдернет, то пальнет в меня без тяжелых раздумий и с легким сердцем, бластфайтер хренов. А у меня бластер в левой руке. У него преимущество.

— Не вынуждай меня, — прошипел цвайхандер.

— Ну, попробуй, отбери, — я гостеприимно оскалился.

Хрен там он это сделает. Мы им всем еще нужны как мясо для их гребанного двигателя.

Ага. Щаз.

Он просто, без разговоров, выхватил бластер из кобуры и пальнул в меня.

Он успел выхватить бластер из кобуры. Даже успел выстрелить в меня, очень ловкий и быстрый бластфайтер.

Но я успел раньше.

Болт из моего бластера попал прямо в вылетающую из магнитной ловушки ствола порцию плазмы, закручивающуюся в магнитную рубашку. Болт в болт!

Ствол разорвало, батарею коротнуло, цвайхандера тряхнуло разрядом так, что с ног снесло.

Бездыханный, но вроде живой. Повезло.

Док явно не такого ожидал, судя по размеру вытращенных глаз. Техники переглянулись и разом сделали шаг назад, попытавшись спрятаться за худощавым доком, как за тонким деревом потешные медвежата.

— Упс, — подмигнул я им всем разом, перебрасывая бластер в правую руку и бросаясь бегом обратно к двигателю.

Там всё было совсем уже плохо, станину термометра согнуло, и Утырок повис на натянутой цепи между жидко-металлическим щупальцем и станиной, не доставая ногами до палубы. Ублюдок уперся ногами в основание станины и старался удержать петлю от соскальзывания.

Не успеть.

Я бросился на одно колено, оперся на него локтем, а рукоятку бластера плотно поставил на ладонь и прицелился.

Поза минимально подвижная, смещения воздушных масс нет, влажность стабильная, видимость отличная, дистанция меньше сотни метров.

Просто нажми. Не дергай, не тяни, не щелкай клювом, просто нажми.

Нажал. Болт с шипением унесся к цели и распался, отдав разрушительную энергию звеньям натянутой цепи, в одно мгновение испарив металл в облаке микровзрыва.

Цепь лопнула, Утырок с визгом грохнулся на пол, а цепь Ублюдка размоталась, и тот отъехал на залнице по полу от согнутой станины.

Металлическое щупальце мгновенно вытянулось, и огромный шар двигателя снова стал неподвижным и гладким.

Пасюк Игнатьевич мрачно посмотрел на меня, протянул руку и выключил подачу питания — лазерный луч инициатора угас.

Ага. Кажется, запуск вручную не удался.

Я услышал за спиной медленные хлопки и на мгновение оглянулся. Это док, медленно сводя ладони, с мрачным одобрением начал мне аплодировать.

Я встал колена и отсалютовал доку бластером от непокрытой головы.

Князь Потемкин, тихо и незаметно продремавший всё это время у меня на плече, приоткрыл один глаз, душераздирающе зевнул и отвернулся в другую сторону. Развлекайтесь, мол, дальше, а я посплю пока…

А старший из техников, убедившись, что больше ни в кого стрелять не будут, выглянул из-за дока, мрачно покачал головой и угрюмо произнес:

— Не было такого, чтобы двигатель своего не получил. Ему нужна живая масса. Порция размером с человека. Добром это всё не кончится. Передышка временная, на пару суток, а может — и часов.

— Ну, ничего, — оптимистично отозвался я. — Будем думать, как быть теперь. Что-нибудь придумаем.

По кислой морде техника было ясно понятно, что он собирается по этому поводу думать, и ничего оптимистичного в этом не было.

— Как там пострадавший? — спросил я у дока присевшего над вырубившимя цвайхандером.

— Жить будет, — продиагностировал док.

Уже неплохо, стреляли из бластеров друг в дружку, и никто не пострадал. День прошёл не зря.

— Ну, ты прям-таки отлично всё порешал, — произнес Пасюк Игнатьевич, подъезжая к нам на своей коляске.

Утырок и Ублюдок, звеня остатками своих цепей, брели следом. Утырок хныкал, баюкая обмороженную руку, Ублюдок бросал то на меня, то на обрывок цепи на своей руке задумчивые взгляды.

— Отличная командная работа, — усмехнулся я им.

— Стреляешь ты метко, — признал Пацюк Игнатьевич. — Вот только стрельбой наши проблемы не решить.

— Пока я здесь, никого из наших на смерть не отправят, — проговорил я. — И вообще никого не отправят. Я гарантирую.

— Ты у нас на палубе главный, — усмехнулся Пасюк Игоревич. — Тебе и решать. Если что от меня зависит — я это сделаю.

— Значит, на Дне теперь новый лидер, — произнес док внимательно слушавший наш разговор.

— Ну вроде того, — усмехнулся я. — И как было — уже не будет.

— Потрясающая политическая программа, — без малейшей иронии произнес угрюмый доктор. — Вы свою кандидатуру в палубные старшины ещё не выдвигали, молодой человек?

— А что, так можно было? — удивился я.

— Можно, а толку-то? — проворчал Пасюк Игнатьевич. — Остальной экипаж устраивает, что жертвой будет кто-то со Дна.

— Вы, молодой человек, можете провести выборы и стать настоящим Старшиной своей палубы, — заметил доктор. — Старшина допущен в старшинский совет и может влиять на общекорабельные решения.

— Ага, так его там и ждут, — пробурчал Пасюк Игнатьевич. — Просто пристрелят его там, как в прошлый раз было, и всех дел.

— Ну, меня пристрелить не так просто, — усмехнулся я, крутанул бластер на пальце туда-сюда в лучшем бластфайтерном стиле и безошибочно забросил его в кобуру на поясе.

— А-а… — мрачно буркнул Пасюк Игнатьевич. — Что ж ты раньше молчал?

Понятно стало, что аргумент мой его не впечатлил.

— Пожалуй, я поддержу вас в палубном совете, — заверил меня док. — Эта пагубная насильственная практика — скармливания двигателю обитателей Дна, должна быть остановлена.

— А что взамен? — мрачно поинтересовался Пасюк Игнатьевич. — Спички тянуть будем? Так уже тянули. Убитых только больше было. Это ещё до вас было, док. Доктор, вы на «Кархародоне» тоже человек новый, как и ты, Кома. не смирились ещё оба, получается.

— В таком случае — тем более нам нужно держаться вместе, — заметил доктор.

— Не вопрос, — улыбнулся я и протянул доктору руку.

И он мне руку пожал.

— Ладно, что теперь? — спросил я у Пасюка Игнатьевича.

— Это ты меня спрашиваешь? — прищурился добрый дедушка. — Вроде это у тебя планы были. Сутки двигатель в откате точно будет, до того перезапуск не начать. Так, что малость времени у тебя есть.

— И то хлеб, — усмехнулся я.

Устраивал я общественные перевороты в изолированных коллективах и в более жестких условиях…

— Давайте отвезем этого олуха на госпитальную палубу, — сказал доктор. — Там свяжемся с его Старшиной с абордажной палубы и постараемся объясниться без неконтролируемого кровопролития. Там у меня вроде как нейтральная зона.

— Ага, — буркнул Ублюдок. — Вроде как…

Доктор недовольно покосился на Ублюдка, и тот резко сделал вид, что ничего такого он тут не говорил.

— В общем, можно будет пообщаться не через прицелы бластеров, — заключил док.

Он вызвал из госпиталя летающие носилки. С помощью техников он погрузил почивающего во внутреннем мире цвайхандера и повез его в госпиталь. Остальные двинули следом.

Прежде чем покинуть палубу, я решил проверить уже некоторое время дававшее мне в затылок ощущение чужого взгляда. Без предупреждения резко обернулся…

И успел уловить, как в глубинах шара исчезает огромное черное лицо.

Или показалось?

Поверхность шара была сейчас всё так же неподвижна и непроницаемо холодна.

Да хрен там мне показалось.

— Я тебя видел, — негромко произнес я ткнув в шар прицельным пальцем. — Смотри у меня!

Ответа, конечно, не было. И с тем я и покинул гостеприимную камеру Черного двигателя.

Пока шли по коридору, я присматривался к шагающим с нами вместе техникам, у которого из них рожа самая продувная. Выбрал самого мелкого и рыжего и, неброско цыкнув в его сторону, привлек к себе внимание: