— Кома, у нас тут заяц! — громко сообщил Ублюдок.

Они вместе с Утрыком как раз таскали контейнеры с добычей на палубу.

Чего? Заяц? Какой ещё заяц в космосе?

Но, это действительно оказался заяц. В смысле — неучтенный пассажир. Под крышкой, внутри контейнера, который они только что перетащили, прятался какой-то пацан!

Рыжий и голубоглазый, как Октавия.

— А ты кто? — немного прихренев спросил у него я.

— Я Женя Хоккин! — радостно ответил нам голубоглазый заяц. — Попрошу с двумя К. Я с вами, господа пираты!

Охренеть!

— И зачем ты влез сюда? — несколько в шоке спросил я.

— Я хочу с вами! — воскликнул этот шальной заяц. — Это же так круто!

— Что круто? — не понял я прикола.

— Ну как же! — воскликнул рыжий соискатель приключений. — Ходить на рейдерах Вольного Флота, грабить торгашей, отстреливаться от имперцев, захватывать призы, собирать сокровища и искать клады, делить добычу и прогуливать всё в каждом вольном порту! Круто же!

Ну охренеть теперь. Фанат пиратский на мою голову. Начитался в детстве сказок, сериалов насмотрелся. Вот только этого мне тут и не хватало!

А Снегирина уже улетела. И я бы на её месте поступил бы также. Кто знает, реальны ли сокровища, что я ей посулил? Сначала стоит унести ноги подальше, а потом прикидывать.

— Снегирине это точно не понравится, — пробормотал я.

— Да ничего не будет! — довольно сообщил мне этот рыжий. — Снегирина моя сестра. Двоюродная. Я записку оставил.

Ваще охренеть. Восхищенный юнга, родственник капитана с космического тягача, по семейному принятый на борт, чтобы набирался ума и стажа, бежавший доброволец в пираты. Теперь Снегирина с меня точно шкуру спустит, если поймает, конечно.

— И что же мне делать с тобой, Женя Хоккин? — озадаченно произнес я.

— Да я куда угодно готов! — бодро сообщил мне этот жизнерадостный идиот. — Лишь бы на Вольный Флот.

Охренеть, живой романтик на мою бедную шею. Общества вот таких восторженных энтузиастов с отвагой в сердце и слабоумием в башке, можно и не пережить, если не соблюдать осторожность и дистанцию. Он ещё и всю команду за собой утащить способен. С такими надо очень осторожно, как с ходячей взрывчаткой.

— Ты не знаешь на что идешь, парень, — устало произнес я. — Но. Чёрт с тобой, за борт мы тебя уже не выбросим. Дай соображу, куда тебя пристроить А! Вот Таскай вон груз. Хоть какой-то толк с тебя будет. Ублюдок с Утрыком, присмотрите за юнгой. Головами отвечаете.

Ублюдок с Утрыком мрачно взглянули на восторженно лыбящегося пацана, бросили друг на друга мрачные косые взгляды, одновременно поморщились. Но ничего говорить не стали. Вот и ладушки. Скинь проблему на подчиненных пусть у них теперь голова о ней болит.

Ну, кажется, пацан в надежных руках. Ума только не приложу как и когда я его теперь Снегирине верну. И верну ли вообще. Вот попадос же…

Нда! Так какие ещё у нас будут сюрпризы? Или на сегодня хватит уже?

Но нет конечно, лимит сюрпризов сегодняшнего дня для меня ещё не был исчерпан.

Вот стоило мне вот так немного отвлечься, как на палубе тут же образовалась делегация по праздничной встрече, собранная из посланцев различных палуб, восторженная и возбужденная, только без хлеба-соли, да и без красной дорожки впрочем тоже.

— Ну, что? — алчно потирая ручонки, произнес возглавлявший комитет по встрече челночный старшина. — Начинаем делить честно награбленное?

Чего-Чего? Что он там сказанул? Делить? Моё? Без меня?

Да они охренели.

То немногое, что я на свете действительно ненавижу больше всего, кроме нашествия Орды, и новых не разношенных парадных сапог, это как раз ситуация, когда без меня делят шкуру убитого мной же медведя. Это будит во мне самые звериные чувства.

Хищные оскалы сопровождавших челночного старшину лиц, напоминали о своре голодных собак или стае гиен, готовых сорваться с места, разом вцепиться, злобно рвать, и, утробно рыча, растаскивать по укромным углам все честно добытое мной одним.

Ну, почти одним, не суть. Ну я шаз вам выдам.

— Не понял, — нахмурился я. — А что, кто-то из вас дрова рубил?

Вопрос вызвал явное непонимание в рядах трудящихся. Дров никто из них не рубил сроду.

— Может быть воду носил? — добавил я на всякий случай.

Прикола явно никто из присутствующих не понял.

— Или может быть кашу хотя бы варил, возможно, я просто не заметил? — практически ничем не рискуя, провел я добивающий вопрос.

— Какую еще кашу? — нахмурился челночный старшина. — Третью неделю, как с Герберы отчалили, одним сухпаем давимся.

— Вот оно что, — самочувствием покивал я. — Так какого черта вы на мою кашу пасть раздеваете⁈ Это моя каша и я буду её есть. Ну, угощу ещё товарищей по партии, но никого из вас, — я провел прицельно выставленным пальцем по ряду оскаленных нахлебников, — я рядом с собой не видел. Кто дров не рубил, воды не носил, тот кашу не ест. Я ясно выразился?

— Так-так-так, — замахал руками челночный старшина. — Стоп машина! Ты эти сказки детям рассказывай, а у нас на Вольном Флоте общественный договор! Все делится на всех, честно и по-братски!

— То есть не поровну? — заметил я.

— Две доли боевым палубам, — подтвердил челночный старшина. — По одной обслуживающим…

— А Днищу вообще ничего не положено! — гавкнул один из его подручных корешей, гнусный такой типчик слева.

— Ну ладно, ладно, — снисходительно махнул рукой челночный старшина. — Пол доли точно выделить сможем, вон, они ящики таскали. Заслужили.

— Ух ты, как зажигательно ты все поделил, — процедил я опуская ладонь поверх рукояти бластера в кобуре. — Всё учел, всех порадовал, всем сестрам по серьгам раздал.

— А чего не так-то? — насупился челночный старшина, покосившись на рукоятку своего бластера. — Всё по уговору.

— А будет так, — оскалился я. — Сначала мы всё разделим. А потом и вы с нами поделитесь.

— Подожди, — челночный старшина явно пытался быстренько в уме распутать внесенную мной схему и не справлялся. — Это получается… Это фигня какая-то получается!

Пацюк Игнатьевич за рулем транспортера скупо усмехнулся. Утырок с Ублюдком мрачно смотрели на комитет по встрече поглаживая рукоятки своих бластеров.

— Так не пойдет! — возмущенно воскликнул челночный старшина.

— Ещё как пойдет, — усмехнулся я. — Меня вот всё устраивает.

— Мы так не договаривались! — воскликнул челночный старшина.

— Точно, — согласился я. — Со мной действительно никто ни о чем не договаривался. И поэтому будет, как я решил.

— Так, господа старшины, — Рыжий решил наконец влиться в обсуждение и внести свой вклад. — Давайте поостынем. Давайте не будем обсуждать этот серьезный вопрос вот так вот… Громко. Нас могут неправильно понять.

— Да я все уже правильно понял, — процедил я.

— Тише, Кома, — умоляюще поднял ладони Рыжий, — Ну, тише же. Сейчас все палубы сюда сбегутся, те же цвайхандеры моментально нагрянут, как только пронзают, что вы живыми вернулись, и они обязательно нагрянут, а вам это действительно надо? Ведь не надо же?

— Ну, предположим, — недовольно отозвался я. — Что ты предлагаешь?

— Капитанский совет, — произнес Рыжий. — Соберем всех старшин через полчаса на капитанской палубе, у добычи ставим совместную охрану. И решим все как цивилизованные люди, по понятиям. Никто не останется обиженным.

— Да конечно, — иронично произнес я. — Так уж и никто.

— Хорошо-хорошо, — Рыжий успокаивающе взмахнул руками. — Хорошо, я понимаю, почему ты так думаешь. Мы все понимаем, почему ты так думаешь. Ведь все понимаем?

Рыжий вопросительно уставился на комитет по встрече и переделу. Челночный старшина раздраженно пожал плечами.

— Ага, — довольно улыбнулся Рыжий. — Понимаем. Значит, поймем, если Кома сейчас возъмет, что-то из добычи в обеспечение своей неделимой части, и никто не будет на это претендовать впоследствии.