— Но мы захватили корабль, — вставил Рыжий.

— И где же этот корабль? — скорбно поинтересовался капитан.

— Э-э, — смутился Рыжий. — Он улетел…

— А почему захваченный корабль улетел? Как же так это получилось? — поинтересовался капитан.

— Мы их отпустили, — произнес я.

Все тут же посмотрели на меня. Ага. Вызываю огонь на себя.

— И почему же вы его отпустили? — доброжелательно спросил капитан уже у меня.

— Мы забрали всё, что у них было, — пожал я плечами. — А лишние рты нам тут ни к чему.

— А как же сопутствующие развлечения и релаксация? — слабо улыбнулся капитан. — А как же потешить низменные инстинкты команды? Дать парням спустить пар? Все эти люди лишились причитающегося им развлечения!

Он обвел отсек безжизненной рукой и вопросительно уставился на меня.

— Зато всем будет, что пожрать сегодня перед отбоем, — хладнокровно парировал я. — А может — и на завтрак.

— А как же топливо для двигателя? — с тоскливой лаской пробурчал капитан.

— Я решил этот вопрос, — бросил я в ответ.

Старшины за столом начали переглядываться.

— Юнга, — внезапно протянул, челночный старшина. — Вот оно что. А я-то думал… Очень предусмотрительно ты его завербовал.

Я сначала не понял, о чем он. Но потом понял. Пришлось хищно улыбаться ему во все свои зубы, чтобы только не встать, не подойти и не выбить все зубы ему.

— Какое коварство, — одобрительно покачал головой капитан. — Надеюсь, пылкость юности придаст двигателю исключительную эффективность.

В рядах экипажа прокатился зловещий хохоток. А они похоже, не прочь взглянуть на это сами. Сборище уродов.

— Я что-то слышал о добыче, взятой на корабле, — скорбно проговорил капитан.

— Вот как раз потому мы здесь сегодня и собрались, — заметил Рыжий. — Чтобы честно поделить все успешно награбленное.

— А так вообще бывает? — грустно произнес капитан. — Добыча портит людей. Она испытывает отношения на прочность и чаще алчность остается прочней. Люди убивают друг друга ради цацок. Ну, ладно-ладно — ради невероятных сокровищ… Это так печально.

— Абордажная палуба полагает, — произнес папа-цвай после короткого общего молчания, когда стало ясно что капитан больше ничего не добавит. — Что нам причитается двойная доля в добыче, как и полагается общественным договором.

— Кое-кто хочет жрать в два горла, не делая ничего для общего дела, — произнес хищно улыбаясь челночный старшина. — Мы хотя бы на палубе стояли, вход сторожили. А вас там и близко не было!

Ух, какие тут страсти бурлят!

— Двойная доля! — тут же разорался папа-цвай. — Бластер в каждой руке, за бластер положена доля! Всё честно! Скажите, капитан!

— Вы даже на абордаж не явились, хотя вас звали! — плеснул топлива в огонь, старшина с ремонтно-бытовой палубы. — Скажите, капитан!

От каждого возгласа обращенного к нему, капитан заметно вздрагивал и страдальчески морщился.

— Полагаю, — произнес я. — Можно начать с одной доли для каждой из палуб, без необоснованных привилегий. Но, конечно, капитан и госпиталь, должны получить свое обеспечение первыми. И все участники абордажа получат две доли, тут я настаиваю.

— Да что ты такое говоришь, вообще⁈ — сдавленно, поражено до глубины души, произнес папа-цвай. — Что ты такое говоришь⁈ Как у тебя язык то поворачивается⁈

— Да я и повторить могу, — пожал я плечами. — Легко. Все участники абордажа получат две доли. А кто не участвовал — по одной.

— Днищу слова не давали! — подорвался наконец со своего места разогретый докрасна папай-цвай.

— Посмотрите на него, как мы недовольны, — усмехнулся я. — А ты попробуй меня заткнуть. Двух рук-то тебе хватит, цвайхандер?

— Скажите ему, капитан! — истерично заорал цвайхандер капитану, тыкая в меня пальцем. — Скажите!

— Как вы все меня достали… — скорбно проговорил капитан, вытащил бластер из кобуры, приставил ствол себе к голове и нажал на спуск.

Ой, блин…

Капитан приставил бластер к голове.

И выстрелом в висок испарил себе башку.

Глядя, как бурлит вскипевшая кровь на пережженной шее, я думал, что вон оно как бывает. А я-то решил, когда он ствол вытащил, что он нас всех сейчас перестрелять собрался.

— Вот дерьмо, — проговорил папа-цвайхандер.

Доктор кинулся к креслу капитана, но какой доктор тут уже поможет? Это скорее инстинктивное.

Все были в шоке.

— Капитан мертв, — заключил доктор, словно кто-то мог еще сомневаться и не терять надежды.

Минута молчания образовалась как-то сама собой.

— Настрадался старик, — донеслось наконец из толпы. — Замучили мужика.

— Сожрали, считай заживо, — согласился кто-то. — Опарыши…

— Вот это дал старикан салюта напоследок… — пробормотал Рыжий.

Да уж. Громко поставил точку и жирно хлопнул дверью. Брызги вон на пол отсека разлетелись. Нервишки, видать, ни к черту у капитана оказались, хотя с такой командой не нервы нужны, а стальные канаты в противокоррозионной оболочке. Тут всех стоило осудить — и капитана за такой вот способ самоустранения от проблем, и окружающих, которые его довели.

— И что теперь? — напряженно произнес челночный старшина.

Остальные быстро переглянулись.

А ведь верно. Что теперь? Междоусобная борьба за вакантный престол, или и тут всё будет с выдумкой? С местным колоритом, так сказать?

— Что теперь, что теперь, — недовольно повторил папа-цвай. — Всё ясно, что теперь. Капитана больше нет. Кораблю нужен капитан. Это понятно. Спорить никто не станет. Не станет же? Ну вот… Тянуть с этим не стоит. Поэтому предлагаю кандидата, который сразу точно всех устроит.

— Да ты чо, — протянул челночный старшина. — Вот прям всех? Что, и прям никаких сомнений? И кто же этот золотой, не побоюсь этого слова, человек? Просвети нас, не тяни уж.

— А в чем тут сомневаться? — фыркнал цвайхандер. — Лучше меня тут все равно никого нет.

Рыжий аж закашлялся от такой демонстрации веры в себя, в рядах экипажа насмешливо засвистели и даже старшины из Верхней коалиции тревожно переглянулись. Видать такого резкого напора от папы-цвайхандера никто не ожидал.

— Отчего же у тебя такая уверенность? — любезно осведомился щитовой старшина.

— А стреляю я здесь лучше любого другого, — сообщил обществу папа-цвайхандер широко и радушно улыбаясь всему обществу.

Да-да, улыбайтесь шире, от этого всем встречным сразу хочется засадить по клавишам вашего безупречного рояля сапогом потяжелее.

— А не слишком ли ты круто загнул? — проговорил с неприятным прищуром щитовой старшина. — Многовато ты на себя берёшь, как по мне. И все за этим столом с этим согласятся. Ты тут не единственный достойный этого звания.

— Ух, ты — поразился папа-цвай. — И кто же это? А стреляет он лучше меня?

Общее угрюмое молчание было ему ответом.

— А то ведь можно и проверить, — усмехнулся цвайхандер. — Натурно, так скажем.

Я сидел откинувшись в своем простреленном кресле, с улыбкой наблюдая за эволюцией корабельного общественного сознания и прикидывал как мне извлечь рыбку покрупнее из поднявшейся со дна мути.

— Ну, что-ж, — задумчиво, произнес я. — Это действительно можно и проверить.

Папа-цвайхандер метнул в меня полный ярости взгляд:

— А тебе, значит, больше всех надо?

— Ну, если это единственный критерий выбора, — разумно заметил я. — То это легко проверить.

— Ага, — процедил папа-цвайхандер. — Проверить, значит хочешь. Ты? Меня⁈

— А почему нет? — прищурился я.

— А потому! — проорал папа-цвайхандер во всю мощь глотки. — Потому что болт я на тебя положить хотел!

А потом выдернул бластер из кобуры и пальнул в меня через стол, практически в упор!

Выбив облако искры, болт пробил спинку кресла в четвертый раз.

И убил бы меня наповал, если бы я такого не ожидал.

Вот только я ожидал.

В перекате из кресла в сторону я выдернул бластер у сидящего за столом Рыжего из кобуры, и приподнявшись над столом всадил в папу-увайхандра единственный, но окончательный болт.