– Отныне великого вождя будет охранять гвардия Худжгарха, – произнес Грыз. И Быр Карам приложил руку к груди.

– Я благодарен тебе, предводитель воинства Сына Отца всех орков, и принимаю вашу службу и почту Сына ради Отца, – проговорил Быр, и снова тысячи глоток возвестили миру о своей радости.

Планета Земля. Свердловская область. Город Нижний Тагил

Светлана Алексеевна, оказавшись в тесном пространстве штрафного изолятора, вдруг ощутила, как мысли ее приняли неожиданный поворот. То, что раньше казалось невозможным, теперь предстало перед ней с поразительной ясностью. Внутри нее возникла четкая картина, как можно помочь заключенному Глухову. Она не могла оставить его без помощи в этой мрачной камере. Закончив осмотр, она, не медля ни минуты, поспешила в медчасть. После разговора с опером Сергеевым, который остался за начальника в колонии, ее решимость только окрепла.

В медчасти дежурил осужденный Сытник, известный среди заключенных как Сытя. Светлана Алексеевна попросила его проверить санитарное состояние столовой и казарму первого отряда. Сделать необходимые записи в журнале, а также провести пробу пищи. Дождавшись его ухода, она открыла аптечку и достала упаковку эфедрина. Извлекла четыре ампулы и незаметно положила одну из них в шапку Сытника за отворот.

Она спустилась в портновскую мастерскую. Стук ее каблуков по стертым ступеням отдавался гулом в сердце. Само сердце стучало ровно, как часы, отсчитывающие время. В нем поселился холодный расчет. Страх и угрызения совести не тревожили ее – она была спокойна и решительна. Все ее существо было заточено, как клинок, на проведение акции, сложившейся у нее в голове.

Портной Смирнов выслушал ее с тревогой, его лицо исказила гримаса озабоченности.

– Все сделаю, Светлана Алексеевна, не беспокойтесь, – ответил Смирнов, забрал ампулы, натянул шапку, бушлат и ушел.

«С волками жить – по-волчьи выть», – подумала она, наблюдая за его уходом.

Время тянулось медленно, натягивая нервы, как струны на гитаре, но Светлана Алексеевна не теряла самообладания. Ее план был прост, как мелодия, но рискован, как танец на краю пропасти.

Она знала, что нужно действовать быстро и решительно. Она шла по лезвию ножа, положив свой авторитет, хорошую работу и будущее на алтарь схватки с Сергеевым. Но каждый ее шаг был продуман и выверен. Сейчас она была готова встретить лицом к лицу любые неожиданности, как тигрица, готовая к схватке, чтобы защитить свой выводок.

Когда прибежал запыхавшийся гонец к Ингушу, она по кивку его головы поняла, что все сделано.

– Я еще чем-то могу помочь, Светлана Алексеевна? – спросил Смирнов.

– Можешь. Надо будет сказать, что тебя подбивал Сытник оклеветать Глухова, за это обещал эфедрин. И попроси кочегара подыграть тебе.

– Так без проблем, Светлана Алексеевна, этого скота Сытю давно надо было проучить. А кому сказать-то?

– Когда вызовут на допрос, там и скажешь. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Смирнов и спустился в подвал.

Так, шаг за шагом, Светлана Алексеевна начала свою опасную игру, надеясь, что ее план поможет заключенному Глухову и принесет хоть немного облегчения в его тяжелую участь.

После разговора с портным она быстро прошла в свой кабинет. Пальцы торопливо набрали номер лейтенанта Малышева, сотрудника оперчасти колонии, ответственного за медчасть.

– Евгений Степанович, могу я вас побеспокоить? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Что-то случилось? – ответил он, его голос был спокоен, но в нем ощущалась скрытая тревога.

– Я расскажу, когда вы придете, это срочно.

– Уже бегу, – озабоченно проговорил лейтенант. Вскоре он был уже в кабинете начмеда. – Так что случилось? – спросил он, увидев печальное лицо Светланы Алексеевны.

– Случилось, товарищ лейтенант, Сытник снова ворует лекарства. Сейчас он украл эфедрин, четыре ампулы, я нашла одну в его шапке, но доставать и поднимать скандал не стала. Он куда-то дел еще три ампулы, и я предполагаю, кому он их отдал.

Лейтенант сразу оживился, раскрытие дела о краже препарата строгой отчетности сулило ему премию.

– Так, говорите, – приободрил он ее.

– Я думаю, что они предназначались осужденному Сутулову и его подельникам. Они написали заявление о том, что Глухов якобы вербовал их в шпионы.

– Понимаю, и поэтому вы решили, что именно им предназначались эти ампулы, – ответил Малышев.

– Я была в штрафном изоляторе, куда поместили санитара Глухова… Осматривала его… – Голос ее дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – В общем, поговорила с ним. Сутулов и его дружки пытались прессовать Глухова. Чтобы он рассказал Сергееву, кто его порезал. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, хорошо понимаю, – серьезно ответил лейтенант. – То, что Сергеев подсиживает Штильмана, знают многие.

– Вот, вот. Сытник Глухова ненавидел и уже однажды подставил его, подложив украденные лекарства ему в куртку. А Сергеев сразу же пришел и нашел их там. Он даже знал, где искать. А сегодня в разговоре с осужденными, занятыми работами в медчасти, я выяснила, что Сытник склонял их оклеветать Глухова и обещал им эфедрин, если они подпишут заявление о том, что он их вербовал предать Родину.

Лейтенант напрягся и сделал стойку, как охотничий пес, его ноздри стали раздуваться, а дыхание стало глубже и взволнованнее.

– Так-так, продолжайте, Светлана Алексеевна. Я слышал о том, что вашего санитара поместили в ШИЗО, и вы хотите сказать, что его оклеветали четверо осужденных – один из ненависти, остальные за эфедрин. А за всем этим стоит Сергеев.

– Я так предполагаю, – пожала плечами Светлана Алексеевна. – Сытник сейчас в столовой, сходите, проверьте, и может быть, он там передал краденое этим троим.

Лейтенант кивнул, но все же спросил:

– А как, по-вашему, он собирался объяснять пропажу ампул? Ее бы сразу заметили.

– Думаю, сказал бы, что их украл Глухов, и все на него свалил.

– Логично. На Глухова сейчас можно свалить все. А у Сергеева тесть – «шишка» в областном УИТУ… его дело против Глухова может выгореть… Кстати, он уехал в поликлинику и будет только завтра. Я потом допрошу портного и кочегара. Пусть никуда не уходят, – проговорил он и поспешно покинул кабинет.

«Ну, теперь на все воля божья», – устало подумала Светлана Алексеевна и перекрестилась. Несмотря на то, что она имела высшее образование, она, как многие люди в тяжелые минуты испытания, крестилась и обращалась к богу.

Малышев серьезно воспринял слова начальника медицинской части колонии. Светлана Алексеевна обладала авторитетом, была властной и могла поставить условия самому начальнику колонии. В ее ведомстве всегда был порядок. Раз она взялась помогать Глухову, то своего добьется, не отступит. А если он спустит на тормозах дело о краже эфедрина, то выговором не отделается. Поэтому Малышев спешил к столовой, готовый действовать. Благо Сергеева не было в колонии. «Как же, барин», – с неприязнью подумал лейтенант, который не любил старшего лейтенанта Сергеева за снобизм и высокомерие. По дороге он перехватил двух контролеров.

Когда осужденные подошли колонной к столовой, они сняли шапки и остановились.

– Сутулова, Жорина и Медведкова – ко мне! – приказал он старшему отряда. Троих осужденных вывели из строя. – Ко мне в кабинет, – распорядился лейтенант и пошел первым.

В его кабинете прапорщики провели досмотр осужденных и, к крайнему удивлению всех, в том числе и Малышева, обнаружили ампулы эфедрина за отворотами шапок.

– Откуда у вас эти ампулы? – Лейтенант был суров.

– Не знаем, гражданин начальник, – вразнобой заговорили осужденные.

– Ясно, – спокойно, скрывая радость, произнес Малышев. – Сегодня четыре ампулы эфедрина пропали из медчасти. Одну обнаружили у санитара Сытника. Три вот у вас. И вы не хотите объяснить, откуда они у вас.

– Начальник, – нагло начал Сутулый, – мы не при делах. Позвони старшему своему, Сергееву. Нас подставили, зуб даю…