– В степи беспорядки, и все из-за того, что нет Худжгарха, сестра, – начала говорить Ганга. – Они не могут избрать хана, потому что одни чувствуют его отсутствие и не желают покориться, а другие растеряны и тянут время… Вот.

– Понятно. А от меня-то что нужно? – спросила Глазастая.

– Нужно, чтобы Грыз, вождь Свидетелей, имел силу наказать тех, кто будет против Быр Карама, который будет хранить это место для моего сына.

– Тут ты права, – согласно кивнула гномка. – Мой сын не будет наследником степи. И что ты предлагаешь?

– Не знаю, тебе видней, у тебя благодать.

– Да, – задумчиво проговорила гномка, – благодать у меня, но и я не распоряжаюсь ею по своей воле, а только так, как позволяет гора. Тут подумать надо. Позовем-ка Балабола. Бортоломеюшка, ты где? – масленым голоском позвала хранителя гномка, и тот явился спустя пару ридок.

– Ты звала меня, звезда выше всех звезд, сияющих на небосклоне?

Гномка поморщилась, но сдержалась.

– Звала, Бортоломеюшка, звала. Присядь, пожалуйста, кое-что надо сделать. Нужна твоя помощь. Ты же не откажешь своей звезде?

– Нет, конечно, – Бортоломей всполошился, – проси что хочешь…

Ганга отвернулась, чтобы не рассмеяться. Вид у хранителя был такой, словно он впервые увидел мать всех богов. Он сел и с обожанием посмотрел на Глазастую.

– Нам нужно, чтобы избрали великого хана в степи. Туда отправляется ставленник моего мужа и твоего друга Худжгарха, гленд… тьфу, все время путаю, гаржик Грыз. Как ему дать силу, чтобы он явил неверующим в Худжгарха оркам трепет и страх, но чтобы никто не погиб?

– Трепет и страх можно вселить в их сердца, – ответил Бортоломей, – надо просто проявить чуточку фантазии.

– Ну так прояви, – нахмурилась гномка, – или ты считаешь меня дурой?

– Нет, что ты, я думаю, как это сделать красиво и куртуазно, вот уже придумал. Я отправлюсь туда и сделаю Грыза ханом.

– Нет-нет, – испуганно в два голоса закричали Глазастая и Ганга, – ханом нужно сделать Быр Карама.

– Хорошо, пусть будет Быр Карам, а потом я почитаю вам оду о восшествии на престол великого хана степи и его любви…

– Хорошо, – вздохнула Глазастая. «Готова потерпеть», – это она говорить вслух не стала, а подумала, и поняла по взгляду Ганги, что та подумала точно так же. Они улыбнулись друг другу.

Бортоломей растворился в воздухе, оставив после себя аромат роз, а на том месте, где он сидел, появилась большая розовая, благоухающая роза.

– Это тебе? – спросила Ганга.

– Нет, тебе, – тут же отодвинула гномка цветок.

– Нет, тебе, – обличительно произнесла Ганга, – кто тут звезда выше остальных звезд на небосклоне?

– А может, это ты? – отодвинулась от розы Глазастая. – Он не называл имени.

– И что? И так понятно, кто тут вскружил голову Бортоломею. Смотри, вернется муж, я ему расскажу…

– Ну и говори, а я пойду отзову Бортоломея.

– Нет-нет, пусть он занимается своим делом, – тут же обеспокоенно произнесла Ганга, – я пошутила, Глазастая. Если ты не хочешь забирать розу, ее возьму я.

– Забирай, – ответила Глазастая, – но знай, за пределами горы она исчезнет, лучше ее превратить в благодать.

– Ну ты и жадина! – смеясь, воскликнула Ганга.

– Сама такая. Ты давай приучай орков молиться Отцу через Худжгарха.

– А почему я?

– Потому что ты орчанка и отвечаешь за степь, и не спорь.

– Да забирай ты эту розу, – отодвинула цветок Ганга. – Пристала как репей.

Гномка положила руку на розу, и та исчезла.

– Давай смотреть, как будут избирать хана, – предложила Глазастая. Встала со скамьи, поправила складки длинного пышного платья. Будучи на метр ниже Ганги, она глянула на нее снизу вверх и пошла к парапету.

Степь. Ставка хана

Орки, бесцельно бродящие у реки, замерли в изумлении: к водам подступила многотысячная орда всадников. Она неумолимо надвигалась подобно буре, что сметает все на своем пути. Величественная процессия пересекала реку, направляясь к ставке великого хана. В воздухе витала тишина, нарушаемая лишь мягким плеском воды и глухим стуком копыт. Шаманы, словно древние хранители времени, окружили пространство, где всадники переправлялись, создавая магический барьер. Речные обитатели крулы, опасные загадочные существа, с интересом наблюдали за этим невиданным зрелищем. А орда словно жидкий металл текла, переправляясь через реку. Без суеты, спешки. Так двигаются уверенные в своей силе воины орды. Наследники славы отцов и дедов. Степенно и неустрашимо…

Грыз, вождь Свидетелей Худжгарха, переправился одним из первых. Тысяча его воинов, вернувшихся из таинственных походов в другие миры, окружила холм, словно нерушимая стена. Десяток отборных бойцов встал позади него, и они начали восхождение на вершину холма. Стражники, охраняющие ставку, чувствовали, как их сердца наполняются страхом. Они знали, что этот момент изменит все. Но не осмелились остановить Грыза и его воинов.

Предводитель Свидетелей Худжгарха подошел к совещательному шатру и, откинув полог, зашел. Он оглядел хмурые лица вождей и спросил:

– Выбрали хана?

– Ты кто такой? – закричал один из подгорных вождей. – Как ты посмел?..

– Я тот, кто однажды надрал задницу тебе и остальным подгорным выскочкам, – сурово ответил Грыз. – Пришло время выборов, народ устал от вашего безделья. Я выбираю великим ханом Быр Карама. Кто за него, встаньте по правую руку от меня. Кто против – по левую.

Затем неожиданно шатер был сметен порывом ветра, и на глазах тысяч орков вожди стали строиться согласно приказу Грыза. Их было примерно поровну, и сторонники Оргая стали ухмыляться. Но Грыз только хмыкнул.

– Я так и знал, что вы ни к чему не способны, как только спорить и жрать мясо. Теперь наш Отец явит свою волю. – Он поднял руки к небесам и крикнул так, что его услышали многие простые орки: – Отец, во имя сына сделай так, чтобы твоя воля нам была ясна. Пусть определится, кто достоин быть великим ханом степи, а кто недостоин. Отметь недостойных своим знаком.

Он опустил руки, и тут на головах противников Быр Карама стали расти небольшие, как у степной косули, рога. А у претендента на престол великого хана, Оргая, выросли кустистые оленьи рога. Такие, что под их тяжестью он склонил голову к земле. Сначала установилось молчание, все были поражены увиденным. Затем по окрестностям прошелестел вздох удивления, он поднял ветер, и тысячи глоток закричали: «Отец явил свою волю!..»

Один из вождей не выдержал, побежал направо, и тут же у него исчезли рога, следом за ним стали перебегать остальные. Последним перешел по правую руку Ограй, и у него отпали рога, упав к ногам.

– Ну вот, великий хан выбран вождями единогласно! – громко возвестил Грыз. – Отец явил свою волю. Орки, разъезжайтесь по стойбищам и сообщите другим, что великий хан выбран, всю седмицу будет проходить празднование.

Тысячи глоток огласили мир своим криком. Он спугнул крул и стайки птиц. Эхо торжества прокатилось по степи, и степь ответила радостным криком всех живых существ. Грыз подошел к оторопевшему Быр Караму и встал на одно колено, положил свой топор у его ног:

– Великий хан, прими мою верность и топор, он служит тебе ради Отца и Сына. – Встал и обнял растроганного нового великого хана.

Вторым к Быр Караму подошел старый походный вождь южных племен Шырбрум и повторил клятву вождей. За Шырбрумом последовали остальные вожди, среди них был пристыженный Ограй.

Среди торжества неожиданно прозвучал голос одного из шаманов:

– Это кощунство! Колдовство! Выборы недействительны… – И у него выросли такие рога, что он согнулся к земле, не в силах выпрямиться. Один из ближайших орков взмахом топора срубил ему голову и, подняв ее за рога, спросил:

– Кто еще против великого хана?

Как говорится, глупцов, готовых расстаться с жизнью, не нашлось. И холм ставки стал холмом радости и торжества. Быр Карама понесли на руках к шатру великого хана. Орки преклоняли колено по пути его следования. Стража выстроилась почетным караулом.