Я кладу руку ей на плечо.

— Фиона...

Она отдергивает плечо назад.

— Не трогай меня сейчас, Зара.

Чувство вины съедает меня.

— Послушай, это просто...

Она наклонила голову и посмотрела на меня в замешательстве.

— Что? — нервно спрашиваю я.

Она указывает на меня.

— Почему у тебя плёнка на шее?

Вот дерьмо.

Она смотрит в зеркало, и выражение ее лица сменяется на ужас.

— Это что, кровь?

Я отхожу от зеркала.

— Послушай...

— Что это такое? — она визжит, пытаясь развернуть меня, но я отступаю назад.

— Зара, что ты с собой сделала? — в ужасе спрашивает она, сменяя гнев на беспокойство.

Шон заходит в ванную комнату.

— Я же сказал тебе прекратить врываться в мою квартиру, иначе я закрою тебе доступ. Ты должна звонить в звонок и ждать, пока я открою.

Фиона вскипает, поворачиваясь к нему и бьет его в грудь.

— Ты сейчас не имеешь права мне это говорить.

— Не приходи в мой дом и не веди себя здесь, как хозяйка, — говорит он.

Она кипит от злости.

— Не смей делать вид, что то, что вы сделали, нормально.

— Что именно мы сделали? — спрашивает он.

— Шон, не надо, — предупреждаю я, зная, что я никогда не могла вмешиваться в их ссоры.

Они уставились друг на друга с вызовом. Фиона качает головой.

— Ты отвратителен.

— Почему это?

— Ты женился на Заре.

— О, значит, Зара отвратительна? — с вызывающей ухмылкой спрашивает он, скрестив руки. — Позволю себе не согласиться. На самом деле, я нахожу Зару весьма аппетитной.

— Ты отвратителен, — сквозь зубы произносит она.

— Перестаньте, — одёргиваю их я.

Фиона замечает его руку, хватает её.

Он морщится.

— Ай!

Ее голос снова повышается.

— Что, черт возьми, это такое, Шон? Почему у тебя тоже пленка и кровь, как у Заре?

Он отдергивает руку.

— Это не твое дело.

— Нет?

— Нет, — говорит он, сжимая челюсти и глядя на неё сверху вниз.

Я пробую снова, смягчая тон.

— Фиона, давай пойдем в другую комнату, сядем и спокойно поговорим.

Она поворачивается ко мне, полная ярости.

— Ты не думаешь, что это нужно было сделать ДО того, как ты тайком вышла замуж за моего брата? И лгала всем снова и снова, включая меня?

Меня пробирает дрожь. Я ненавижу, что солгала ей, даже если это была не совсем ложь. Между Шоном и мной всегда что-то было, и она это знала. Сколько бы я ни пыталась убежать от этого, всё случилось. Так что теперь нам придется с этим разобраться.

— Пожалуйста, давай поговорим, — предлагаю я.

Шон фыркает:

— Да, и убирайся из нашей ванной.

Она разворачивается к Шону.

— Ты нарываешься.

Он с самодовольной улыбкой отвечает.

— И что ты сделаешь, Фиона? То, что мы с Зарой сделали, уже сделано. Это не твое дело.

— Не мое дело?

Он ухмыляется.

— Ага. Не твоё дело, кто в моей постели и в моём доме.

— Она не просто в твоей постели, Шон. Теперь она твоя жена. Ты хоть понимаешь, что это значит? — кричит Фиона.

Шон замолкает и молча смотрит на неё.

Она права. То, что мы сделали, имеет последствия. Они глубже, чем то, что мы с Шоном едва успели осознать.

Шон выходит из комнаты как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь. Он поворачивается обратно, язвительно бросает:

— Спасибо, что отправила эту фотографию семье Зары, сестренка.

Фиона в изумлении раскрывает глаза.

— Я не отправляла никаких фотографий семье Зары. Я бы никогда не принесла боль её родителям.

— Правда? А выглядишь ты сейчас довольно неадекватно. Ты уверена, что не отправила хоть одно малюсенькое сообщение? — насмехается он.

— Нет, не отправляла, — настаивает она. — Так что тот, кто послал мне это, должен был отправить это им. Кто вообще мне это послал? — спрашивает она.

Шон ничего не говорит.

Она снова смотрит на меня с новой болью в голосе.

— Ну, кто там был? Кто получил приглашение, если меня не было?

— Фиона, пожалуйста. Давай поговорим об этом спокойно.

Громкий стук наполняет воздух. Голос моего отца гремит:

— Открой эту дверь сейчас же, Шон О'Мэлли! — За этим следует еще больше стука.

— Шон, открой дверь, — прошу я.

Мой отец предупреждает:

— Выходи, ублюдок, пока я не вышиб дверь.

— Шон! — Я толкаю его в грудь.

Он тяжело вздыхает и бормочет:

— Да начнутся игры.

— Это не игры! — резко отвечает Фиона.

Шон игнорирует её и идёт в другую комнату. Мы следуем за ним.

Через секунду папа врывается в фойе. Его кулак сжимает рубашку Шона, в то время как тот пятится назад, хотя я уверена, что если бы дело дошло до драки, Шон мог бы ему навредить. Может, когда мой отец был в расцвете сил, всё было бы иначе, но сейчас он уже не так молод.

Я кричу:

— Папа, не надо!

— Не надо? — плюется он, глядя на меня. — Не надо убивать человека, который украл невинность моей дочери?

Я стону.

— Папа, остановись. Ты перегибаешь.

— Перегибаю? Он взял мою прекрасную figlia (прим. пер. с итал. «дочь») и женился на ней за моей спиной. Даже не спросив моего разрешения!

— Папа...

— Лука, отпусти его, — приказывает мама, но её глаза полны боли и злости. Я их не виню.

Гнев в глазах папы усиливается. Он рычит:

— Я не отпущу его, stellina (прим. пер. с итал. «звездочка»). Я поступлю с ним так, как поступают все отцы с мальчиками, которые не могут стать мужчинами и соответствовать традициям. Как ты посмел нарушить правила, прежде чем просить мою дочь выйти за тебя замуж!

— Папа, остановись, — говорю я, в тот момент как Данте и Бриджит заходят.

— Как ты мог, Шон? — выкрикивает Бриджит, полная боли, как и моя мама.

— Потому что он гребаный идиот, — отвечает Фиона.

— Тебя никто не спрашивал — резко отвечает Шон.

Папа крепче сжимает рубашку Шона, поднимая его на цыпочки, и я знаю, что Шон может дать отпор. Я не знаю, почему он этого не делает. Думаю, это из уважения к моему отцу, что я ценю, но я также хочу, чтобы папа отпустил его.

Поэтому я подбегаю и проталкиваюсь между ними. Я требую:

— Папа, прекрати.

Он смотрит на меня сверху вниз, затем медленно отпускает Шона. Он моргает, и боль наполняет его голос.

— Моя прекрасная figlia. Как ты могла так поступить? Неужели мы с твоей матерью не заслужили быть на твоей свадьбе? Неужели я настолько ужасен, что не заслужил сам выдать тебя замуж? — Он поворачивается и рычит на Шона: — Или разрешить этому ублюдку вообще просить твоей руки?

— Папа, пожалуйста, — умоляю я.

— Лука, успокойся. Сегодня не время для сердечных приступов, — обеспокоенно говорит мама.

Он бросает на неё взгляд, полный разочарования.

— Это неправильно, Шанель.

Её глаза наполняются печалью. Она подтверждает:

— Никто и не говорит, что это правильно. В особенности я.

Данте вмешивается глухим голосом.

— У тебя тоже есть клеймо в виде черепа, Зара?

У меня по коже бегут мурашки.

Папа бледнеет, глаза его расширяются. Он опустошенным голосом качает головой и ахает:

— Зара. Нет.

Я смотрю на Шона, не зная, что ответить.

— Почему у тебя плёнка на шее? — снова спрашивает Фиона, а затем приказывает: — Сними ее.

— Нет, — отвечаю я и подхожу ближе к Шону.

Он обнимает меня за талию.

— Что ты с собой сделала? — спрашивает мама, затем подходит ко мне сзади, дергает за плёнку и вскрикивает: — Боже мой, твоя прекрасная кожа!

Я вздрагиваю от резкой боли в шее.

— С Зарой всё в порядке, — настаивает Шон, притягивая меня ближе. — Всё хорошо. Вам всем нужно успокоиться.

— Во что ты втянул мою дочь? — сквозь зубы спрашивает папа, глаза его налиты гневом.

У меня бешено стучит сердце.

Шон утверждает:

— Мы просто нанесли на себя рисунок, который придумал мой отец. Ничего особенного.

— Ничего особенного? — рычит Данте.