Все, что я могу делать, это мерить шагами салон самолета, ломая голову над тем, как попасть в Преисподнюю без того, чтобы жениться.

Я ни за что не женюсь.

Стюардесса отодвигает занавеску.

— Мы начинаем посадку. Займите свое место, пожалуйста.

Пульс ускоряется. Я на шаг ближе к разгадке тайны Преисподней и ответам о моем отце.

Я сажусь на место напротив Бёрна и приказываю:

— Просыпайся.

Он моргает несколько раз, затем смотрит на меня, пока шасси опускаются:

— О, отлично. Мы почти на месте.

— Где именно мы находимся? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня так же, как всегда, когда я задаю вопросы.

— Я не могу тебе этого сказать, дружище.

— Конечно, не можешь, — фыркаю я, мрачно откидываясь в кресле: — Это надоедает, не знать, что делать.

— Не переживай. Скоро ты узнаешь всё.

— Ты говорил, что мой отец создал Преисподнюю?

— Так и есть, — отвечает Бёрн и его лицо озаряет гордость.

— Тогда я должен знать обо всем, — заявляю я.

Он усмехается.

— Твой отец не был сторонником привилегий. Уверен, ты это уже понял.

У меня сводит живот. Я тоже не жду особого отношения, но эта тайна меня раздражает.

— Как только ты выберешь невесту, все начнет проясняться, — говорит Бёрн.

Я усмехаюсь.

Он наклоняет голову.

— Что смешного?

— Да просто... не верю, что мой отец придумал что-то подобное. Чем безумнее все это становится, тем больше я убеждаюсь, что он не имел никакого отношения к этой Преисподней. Что бы это ни было.

Глаза Бёрна превращаются в щелочки.

— Не смей неуважительно говорить о своем отце. У него были причины создать Преисподнюю именно такой, какая она есть.

Я фыркаю.

— Да брось. Он бы никогда не заставил меня войти в комнату и жениться на незнакомке. Я...

— Он сделал бы именно так. И он всё продумал. На годы вперед. Как ты думаешь, почему я говорю тебе выбрать рыжую?

Мое сердце бешено колотится.

— Что ты имеешь в виду? И выражайся яснее. Без своих загадок, — предупреждаю я.

Шасси самолета касаются земли, и пилот включает тормоза. Мы скользим по взлетно-посадочной полосе.

— Ответь на мой вопрос, — требую я.

Когда самолет останавливается, стюардесса поднимается и снова раздвигает занавеску.

Бёрн отмахивается от нее.

Она послушно закрывает ее обратно и исчезает.

Он медленно поднимается и строго смотрит на меня сверху вниз.

— Это часть твоего наследия, жениться на рыжей. И да, твой отец всё это знал. Он сам всё устроил. Так что не облажайся сегодня, — угрожает он, после чего отходит к занавеске и распахивает её.

Кровь стучит в висках.

Это правда?

Неужели мой отец выбрал эту рыжую девушку, чтобы я женился?

Но зачем?

В криминальном мире нередко устраивают браки по расчету, но всегда есть причина. Я хочу знать, какая.

Бёрн поворачивается.

— Ну что, парень, идешь? Или будешь тут сидеть весь день?

Я поднимаюсь и выхожу за ним.

Всё погружено во мрак. Я не могу понять, ночь сейчас или день. Единственный источник света, мерцающие на стенах свечи.

Когда стюардесса остается далеко позади, я спрашиваю:

— Почему мой отец устроил для меня этот брак с рыжей?

Он останавливается и скрещивает руки на груди.

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— А разве не должен?

Он ухмыляется мне.

— Я хочу знать, — настаиваю я.

— Союзы были заключены для того, чтобы все могли жить в гармонии.

Я фыркнул.

— Господи. Опять загадки.

— Это всё, что ты от меня получишь, — добавляет он и продолжает идти по коридору.

Раздражённый, я следую за ним, не видя другого выбора.

Наконец, Бёрн открывает дверь, и когда я захожу внутрь, я замираю.

Это роскошная раздевалка. Внутри есть душ, ванная, туалетный столик с туалетными принадлежностями и несколько мягких кресел.

— Зачем я здесь? — спрашиваю я.

— У тебя тридцать минут. Прими душ, побрейся и надень одежду в шкафу. Встретимся здесь, — отвечает он.

Я не двигаюсь.

— Не трать время, — добавляет он и выходит.

Я ещё раз осматриваю комнату. По какой-то причине делаю так, как он сказал. Раздеваюсь, вхожу в душ. Бреюсь. Пользуюсь туалетными принадлежностями, чищу зубы, расчесываю волосы. Затем беру тот же бренд одеколона, которым обычно пользуюсь, и распыляю его на себя.

Подхожу к шкафу, открываю его и у меня по коже пробегает холодок. Единственный наряд внутри: черный смокинг. Белая рубашка, черный галстук-бабочка, пояс-куммербунд, нижнее белье, носки и лакированные кожаные туфли.

Внутренний спор разгорается во мне. Надеть ли это? Всё это безумие. Лучше не давать никому повода думать, что я собираюсь жениться.

Я поворачиваюсь, чтобы найти свою одежду, но понимаю, что её нет. Кто-то зашел и забрал её, пока я был в душе.

— Блять, — выдыхаю я и понимаю, что у меня нет выбора. Мне придется надеть смокинг. Я одеваюсь и меряю шагами комнату, размышляя о том, что будет дальше.

Бёрн входит с большим деревянным ящиком. На крышке выжжено изображение черепа, и я замечаю, что у него есть клеймо с тем же розовым оттенком, что и у моего отца. Оно на том же месте, что и у моего отца и Джона.

Он широко улыбается.

— Ай, погляди-ка на себя, парень. Твой отец бы тобой гордился.

— Перестань так говорить о моем отце, — заявляю я, не желая ощущать эту тяжесть в животе. Я не думаю, что когда-либо женюсь. Как говорила Зара, женщины быстро мне надоедают. Но мысль о том, что мой отец не увидит мою свадьбу, если она всё же случится, до сих пор больно отзывается во мне.

Бёрн хмурится.

— Тебе стоит сменить настрой перед тем, как ты войдешь туда.

Я закатываю глаза и тяжело выдыхаю.

— Садись, парень, — указывает он, опускаясь на диван.

Я следую за ним, решая пока подыграть, и плюхаюсь на другой конец дивана.

— Это важное решение. Это навсегда, — начинает он.

Моя грудь сжимается.

Он открывает ящик, и передо мной предстает дюжина великолепных колец разных форм. Бриллианты огранки «груша», «принцесса», «изумруд», «маркиза», «ашер», «радиант», «сердце», «круглые», «овальные» и «кушон» сияют в тусклом свете. В нижнем ряду расположены различные простые металлические ободки из белого золота, желтого золота, розового золота и платины.

Я ёрзаю на месте.

Он и в правду серьезен.

Он думает, что я женюсь сегодня.

— Что всё это значит? — спрашиваю я, но в этом нет необходимости.

— Тебе нужно выбрать кольцо, сынок. Какое будешь брать?

Я уставился на кольца.

Он берёт одно с грушевидным бриллиантом.

— Могу ли я предложить это? Рыженькая любит грушевидные бриллианты.

— Нет, — отвечаю я.

Он морщит лоб.

— Почему? Что с ним не так?

Я качаю головой.

— Не знаю. Просто не нравится.

— Почему?

— Не знаю я, просто не нравится.

— Счастливая жена — счастливая жизнь. Я настоятельно рекомендую тебе выбрать грушевидное, — настаивает он.

— Нет. Я не собираюсь всю жизнь на него смотреть, — заявляю я, а потом задаюсь вопросом, что, черт возьми, я несу.

Я ведь не собираюсь жениться.

Бёрн тяжело вздыхает.

— Ну, выбирать всё равно придётся, сынок. Лучше уж взять такое, которое ей понравится.

Я ворчу, затем беру кольцо с бриллиантом огранки «радиант». Это не квадрат, а скорее вытянутый прямоугольник, и весит он, наверное, не меньше четырёх карат.

Он присвистывает.

— Это большое кольцо. У неё миниатюрные руки. Я не думаю, что оно будет хорошо на ней смотреться. На её тоненьком пальце оно будет смотреться громоздко.

Я пожимаю плечами.

— Ну и что?

Он заглядывает в коробку и достаёт вариант поменьше с огранкой «ашер».

— Этот может быть лучше, так как он больше похож на квадрат, но он все равно похож на радиант.

Я качаю головой и встаю.

— Нет. Я беру радиант. — Я собираюсь засунуть кольцо в карман.