Пока я мучил ни в чем не повинный справочник, второкурсники разобрали себе по комплекту грузов и принялись заниматься примерно тем же самым, что и я. Вилюкина обходила их по очереди, кого приободряла, кому-то что-то разъясняла. И я почувствовал легкий укол студенческой ревности, назовем это так. То есть мне она никакого задания давать не собиралась, получается? И если бы я сам сейчас не принялся осваивать методику подъема, пользуясь тем, что Ярослав дал мне основы работы с источником, то сидел бы балду пинал, впустую тратя драгоценное время?

С третьего раза книга поднялась ровно так, как я и планировал. Ровно взмыла вверх, после чего я по собственной инициативе принялся осваивать методику возвращения груза на грешную землю. Число взлетов должно равняться числу посадок, так что погнали.

В итоге и сам не заметил, как втянулся в практику. Мягко опустить предмет оказалось чуть ли не в разы сложнее, чем плавно поднять, пока я не сообразил включить что-то вроде обратной откачки поданной энергии. Была мощность на десятку, а вот уже девять, восемь, семь — и так до единицы, когда предмет под собственной тяжестью уже практически лежит в заданной точке, зависнув буквально в нескольких сантиметрах над нею.

— Осторожно! — вдруг раздался откуда-то издали испуганный окрик Агнессы Игнатьевны, и я сообразил, что прямо надо мной болтается изрядный такой бетонный кубик, самый большой из учебного набора, размерами где-то полметра на полметра на полметра.

Быстрый взгляд в сторону. Так и есть, Шафиров скалится, а по лицу пот течет рекой, из последних сил держит такую тяжесть. Ничему его жизнь не учит. Не понимаю, чего он хочет. Напугать меня? Ну, так себе аттракцион. Уронить эту хрень на меня? Так я могу и не пережить подобного, там вес под триста килограмм, не меньше.

— Не дури, — предупредил я его, Григорий фыркнул и… сам того не ожидая, потерял контроль над грузом.

У меня вся жизнь пронеслась перед глазами, буквально. Всё, что я успел сделать, нижним потоком задержать куб в воздухе еще на две секунды, за которые буквально рыбкой выпрыгнул из зоны поражения.

Приземлились мы с кубом одновременно. По крайней мере, мне так показалось. Интересный эффект получился. Я прилетел на четвереньки, и в это время почувствовал, как содрогнулась рядом земля. Бодрит!

Источник заныл, предупреждая о перегрузке. Ну да, в куб я шибанул со всей дури всем, чем только мог. Очень уж умирать не хотелось, да еще из-за чужой глупости.

— Валерьян, ты как? — Вилюкина подбежала ко мне и подала руку, чтобы помочь встать на ноги.

— Агнесса Игнатьевна, всё в порядке, — ответил я, как вдруг почувствовал головокружение и плюхнулся обратно на пол.

— Что чувствуешь? — встревоженно спросила она.

— Источник… будто горит. Перенапрягся, когда груз задержал в воздухе.

— А еще что?

— Голова… мутит меня. Аж до тошноты.

— Очень сильное перенапряжение, — скорее для себя, чем для меня заметила Вилюкина. — Жанночка! — позвала она одну из студенток. — Сбегай, пожалуйста, за медиком. Скажи, воздушнику помощь нужна, всё как обычно.

— Как обычно? — удивился я, продолжая бороться с неожиданно приключившейся укачайкой.

— Да, — кивнула она. — Ничего страшного. Редкая практика без этого обходится. Просто неожиданно, что первым пострадавшим стал именно ты. Я-то думала, ты будешь за ребятами наблюдать. А ты, оказывается, сам успел тем временем отработать методику. Вот пострел, я и не успела углядеть за тобой.

— Мне… тоже нехорошо, — признался Шафиров и опустился рядом.

Хотел я было сказать ему пару ласковых, да присмотрелся к парню и решил промолчать. Григорию пришлось куда хуже, чем мне. Из носа и ушей текла кровь, упасть в обморок при всех ему, похоже, не позволяло только чувство гордости.

— Чем ты думал, когда взял груз не по силам? — набросилась на него Вилюкина. — Я технику безопасности кому и для чего объясняла? Работаем только с тем весом, который можем контролировать. Ты же подхватил самый тяжелый блок, с которым обычно только старшекурсники экспериментируют. И вот результат! И сам надорвался, и младшего товарища едва не покалечил.

— Я… думал… справлюсь. На долю… секунды… поплыл… и вот.

— Потому что перегрузил источник! Ох, как же с вами, мальчики, тяжело! Вот девчонки пустым позерством никогда не занимаются в отличие от вас!

Краем глаза я заметил, как одна из девчонок, собравшая и удерживающая в воздухе пирамидку из четырех кубиков при этих словах предпочла аккуратно вернуть эту конструкцию на место. А так да, никакого пустого позерства.

Как я ни порывался пропустить Шафирова вперед под предлогом того, что он пострадал тяжелее, мне этого сделать не дали. Видимо, Вилюкина решила таким образом наказать Григория. Медик же осмотрел меня, провел короткие тесты, после чего положил мне ладонь на солнечное сплетение, предупредив, что ощущения будут довольно странными.

Так оно и вышло. Минута, в течение которой источник сначала резко притих, а затем забурил снова, но… контролируемо, если так можно сказать. Боли и дискомфорта я уже не чувствовал.

— Вечером прогони стандартный комплекс разминки, — велел медик. — И завтрашнее утро с того же самого начни, в противном случае боль на какое-то время может вернуться.

— Благодарю, — кивнул я, но медик уже переключил свое внимание на Шафирова.

Тоже короткий опрос, тест, и вот ладонь уже лежит на солнечном сплетении Григория. Человек на глазах из мертвенно бледного становится умеренно розовым и у него перестает течь кровь откуда не надо. Эффектно!

— Умойся. Рекомендации те же. Источник должен испытывать контролируемую нагрузку, так он быстрее придет в норму.

После чего медик встал, оглядел толпу и весело предложил:

— Ну, кто следующий, пока я всё равно здесь?

Все тут же сделали вид, будто не пялятся на нас, а тихо-мирно тренируются поднимать мелкие и средние веса. И никаких больших тяжестей, что вы!

— Ладно, схожу, пожалуй, на полигон к огневикам, проведаю, — доверительно сообщил он Вилюкиной. — А то они до последнего тянут, а мне потом ожоги третьей степени убирай.

Агнесса Игнатьевна улыбнулась медику, и я с удивлением отметил, если на ее лице нет вечной гримасы озабоченности и зашуганности, она становится весьма милой.

— Ай! — вдруг раздался вопль Добросвета. — Как больно-то!

Не успевший отойти далеко медик профессионально определил среди толпы очередного пациента и прямой наводкой двинул к нему.

— Что случилось? — спросил он у причитающего Добросвета.

— Уронил! Прямо на ногу! Наверное, это перелом?

— Это не магическое повреждение, тут тебе травмпункт нужен. Прыгай дотуда, там сделаем рентген, посмотрим, что ты с собой сотворил.

— Я не дойду, — расхныкался Добросвет. — Мне нужны носилки или инвалидное кресло.

Если бы своими глазами сейчас это не видел, усомнился бы в том, что на свете бывают такие люди. Ан нет, еще как бывают. Ноет как детсадовец! А ведь мог бы попросить двух однокурсников о помощи, схватился бы за их плечи, так бы и доковылял помаленьку. Но нет же: надо устроить представление, чтобы все вокруг бегали и суетились вокруг его ничтожной персоны.

— У меня есть предложение получше, — усмехнулся медик. — Агнесса Игнатьевна, под мою ответственность!

— Да, Захар Петрович, — кивнула она, пряча улыбку.

Так, кажется, сейчас будет весело.

— Ложись, — предложил Добросвету медик.

— Куда? — не понял тот. — Носилок же нет!

— А ты прямо на пол ложись, — невозмутимо уточнил Захар Петрович.

Добросвет явно ожидал какой-то каверзы, но поскольку не знал, в чем она будет заключаться, не слишком охотно исполнил просимое.

— А сейчас, ребятушки, делаем всё ровно то, чем вы сейчас занимались, но в отношении вашего пострадавшего товарища. Ну-ка дружно собрались — раз! Источник подготовили — два! В воздух подняли — три. А теперь идем за мной и транспортируем раненого!

Если вы думаете, что Добросвет лежал ровно где-то примерно на уровне моего пояса, то нет. Уж не знаю, что было тому причиной: неопытность его однокурсников или же их тихое желание поиздеваться над проблемным кадром, но он то взмывал повыше, то проваливался почти на уровень колен; то его ноги задирались над головой, то его выгибало в пояснице. В общем, ребятки развлекались как могли, а уж медик и подавно.