И тут до меня дошло…

— Дедуля, мы с тобой идиоты.

— За себя говори, чертяка, или обоснуй, — тут же отозвался Игорь Семенович.

— Да то, что где один бастард — там и два, и три быть могут. Отец к таким связям относился предельно цинично и ничего зазорного в них не видел. Поэтому нам бы надо выяснить, с кем он еще пересекался до встречи с Оксаной.

Семеныч аж крякнул и покачал головой.

— И как ты себе это мыслишь? Такие связи афишировать не принято. Ребенка могли как угодно записать, даже без отцовского отчества.

— Та же Октябрина в теории могла знать о других женщинах. Или хотя бы подозревать кого-то.

— На нее надежды мало. Говорю же: замкнулась в себе. Как бы не пришлось её в тюремную лечебницу переводить. Очень уж похоже на то, что бедная женщина с ума сходит.

— А если от противного пойти? Гены у Изюмова сильные, следовательно, дети с большой долей вероятности получились некромантами. И отправились получать высшее образование.

— А в каком филиале? — желчно поинтересовался Игорь Семенович. — Изюмов до женитьбы любил путешествовать. Так что бастарды его могут обнаружиться где угодно. Будешь все эти сотни, а то и тысячи человек с лупой проверять?

— Чем не вариант рассматривать только детей от матерей-одиночек?

— А если мать успела подсуетиться и вовремя вышла замуж за другого мужчину? Который ребенку и фамилию, и отчество свое подарил?

Вновь повисла тяжелая пауза.

— А хотя бы центральный филиал ты проверить сможешь? Тайник-то свой Изюмов по-любому где-то в столице обустроил.

— Проверю, но нутром чую: пустышку тянем. Вот представим чисто теоретически, что у отца твоего есть еще бастард. Да хоть в том же Ипатьевске! До начала учебы еще неделя с небольшим. Он просто едет в столицу якобы посмотреть город или придумывает себе повод для посещения центрального филиала Государственной магической академии, а сам опустошает тайник и возвращается. И что ты предлагаешь? Изучать списки всех, кто за эту неделю в столицу прибудет? А если он, скажем, вместе с приятелем на машине отправится? Его ты как вычислишь? Реально иголка в стоге сена.

— Другого плана у меня нет, — я развел руками и, видимо, сделал это неосторожно, потому что левую руку душевно дернуло, у меня аж искры из глаз полетели.

Расстались мы с дедом взаимно недовольные друг другом. Видимо, потому что признавали правоту оппонента, но и от своей позиции отказываться не спешили.

На следующий день служителей Всесоздателю в моей палате уже не было. Логично. Одно дело отгонять от меня дух отца, когда я под наркозом. А сейчас, когда я уже не рисковал обнаружить себя в беспамятстве и вполне мог постоять за себя, необходимость в круглосуточном молебне пропала. Но отчего-то все равно было жалко. Мне нравилось вслушиваться в размеренный речитатив, который удивительным образом успокаивал мой взбаламученный последними событиями дух.

Дед тоже не приехал. Видимо, новостей, которыми можно было бы похвастаться, у него не было, а продолжать нашу тягостную дискуссию по поводу того, где нам имеет смысл искать очередного бастарда Изюмова, он не рвался. Впрочем, я ничуть не огорчился этому обстоятельству.

Врач сказал, что заживление идет отлично, гнойных выделений нет, то есть рана не инфицирована. А значит, если есть желание, то завтра после очередной перевязки можно будет выписаться.

В общем, у меня оставался, считай, еще целый свободный день, чтобы от души полодырничать. И разумеется, в какой-то момент в голову пришла очередная гениальная мысль.

«Малой, а ты мне можешь сказать: дух Изюмова, когда он еще в своем теле находился, и он же, но в теле Ноября, для тебя как-то отличались между собой?»

Филин молчал преступно долго, секунд тридцать, пожалуй, а затем ответил с некоторым удивлением.

«А знаешь, пожалуй, что и нет».

«Если ты вновь такой дух в другом теле ощутишь, сможешь сообразить, что ты уже его раньше встречал?»

«Смогу, разумеется!»

Призрачный план, набросанный, что называется, на коленке, начал обретать очертания. Я изучу списки всех студентов-некромантов. Найду самые подходящие по ряду критериев кандидатуры и отправлю Филина их проверять. В конце концов, надо же хоть что-то делать в такой ситуации⁈

Хотя на месте Изюмова, выбери он тело очередного студента центрального филиала, я бы предпочел перевестись в любой другой город, лишь бы только оказаться подальше от меня. Он ведь должен понимать причинно-следственную связь: он позволил себе злые эманации в мой адрес, чем и привлек мое внимание. Я рассказал об этом деду. Дед с коллегами объявили Ноября в розыск. Следовательно, чтобы не наступать на те же грабли, Изюмов должен маскировать свое истинное отношение ко мне: либо постоянно носить артефакт сокрытия, либо как минимум не думать обо мне плохо.

Со вторым пунктом сразу пролет: Николай Алексеевич меня ненавидит. А что до первого пункта, опять-таки нужен артефакт. И если его прошлая покупка была разовой акцией, то новый ему взять попросту негде. Поэтому отдельно буду смотреть, кто из студентов нужного мне факультета вдруг запросил себе перевод в самом начале учебного года.

Вот по чему буду слегка скучать, выписавшись из больницы, так это по местной еде. Я понимаю, что усиленное питание обусловлено большой кровопотерей, но с каким же наслаждением я сжирал всё, что мне приносили! Рыба и мясо, гранатовый сок и питьевые йогурты для повышения иммунитета. Пожалуй, зайду потом в аптеку и куплю себе сразу упаковку того же гематогена. Знаю, приедается он довольно быстро, но вместо конфет к кофе или чаю пойдет просто изумительно.

Единственное, что слегка выбешивало, так это боль в руке: то тянущая, то дергающая. Но тут, как объяснил лечащий врач, без неприятных ощущений никак не обойтись. Разве что обезболом закинуться, если из-за боли не удастся заснуть. Но я решил, что как-нибудь справлюсь с этой проблемой собственными силами.

В день выписки дед отдельно предупредил, что выслал известного мне водителя, чтобы тот доставил меня в Академию. Я от всей души поблагодарил Семеныча, поскольку уже прикидывал, как вызвать отсюда такси. Ехать общественным транспортом не хотелось просто категорически. Если кто-то в толчее схватит меня за больную руку или хотя бы неудачно её заденет, я могу и не сдержаться: выскажу обидчику, какой он Хуан, чем, вполне вероятно, спровоцирую эпическую свару. Так что нет-нет: даешь индивидуальные поездки. Как минимум до тех пор, пока рука не заживет окончательно.

Завидев меня в общаге, Евстигней обрадовался, как родному. Я аккуратно порасспрашивал его о том, о сем, и должен был признать, что дедуля свое обещание выполнил: коменданта на допросы дергали крайне аккуратно и никаких левых признаний из него выбить не пытались. В конце еще раз поблагодарил за спасение и, сославшись на усталость после ранения, отбыл в свою комнату.

Мне еще предстояло успеть совершить массу дел: заказать еду и напитки, почитать учебники по магии воздуха для начинающих. Ну и провести хотя бы предварительную выборку среди студентов-некромантов. Причем девушек можно из списка выкидывать смело. Изюмов тот ещё шовинист. Для него оказаться в женском теле — просто неприемлемо, товарищ весьма брезглив. А значит, задача несколько упрощается.

Как со мной это частенько и случается, я увлекся и провозился со своим расследованием до поздней ночи. Однако теперь у меня был список на двадцать человек, которые по тем или иным критериям могли в теории оказаться бастардами Изюмова. Я ознакомил Филина с этим списком и отправил его в общежитие к некромантам. Пусть полетает, осмотрится на месте. Ему теперь там еще долго ошиваться придется.

Спать я ложился с чувством глубокого удовлетворения от проделанной работы. Однако дальфон вдруг сообщил, что я кому-то срочно понадобился на ночь глядя. Был большой соблазн проигнорировать сигнал, но… вы же помните: я — любопытный. Поэтому полез читать.

Странно. Глафира просит, если я не сплю, дай ей знать, чтобы она мне позвонила. Ладно, послушаем, что хочет сказать мне мачеха…