Нажал на газ, «Волга» тронулась с места с пробуксовкой задних колёс.

Адреналин снова прибывал в вены и разносился по телу тёплой волной.

Нужно постараться ехать по параллельной улице, оставаясь незамеченными, как можно дольше.

У наших незадачливых преследователей наверняка имелось оружие.

Если они уже поняли причину пробитого радиатора, то наверняка уже бежали к покинутому нами убежищу.

Всё получилось именно так, как я рассчитал. Пока они бежали к дому по основной, мы ускользнули мимо них по второй улочке.

Колея заросла. По ней редко ездили. Высокая трава шелестела и похрустывала, когда соприкасалась с никелированным бампером.

Растительность не давала подниматься пыли, и вскоре мы были уже в километре от «Форда» с простреленными шинами.

— Зря ты их не грохнул.

— Почему? Всё-таки люди.

— Да какие люди? Они чуть тебе только что кишки не выпустили.

— Считай, что я экономлю патроны. Они нам ещё пригодятся. Вопрос в другом, как они нас нашли?

— Ты же немаленький вроде. В технике шаришь. Слышал, что такое радиомаяк?

— Не может быть. Я сам машину готовил к дороге. Нигде не видел скрытой проводки.

— А ты поищи. Там, где никто не подумает лазить.

— Что-то мне не верится.

— Ну тогда сам объясняй, как они к нам в гости приехали. Ты забыл, что машина из «семёрки»?

— Ладно. На первой же остановке полезу и посмотрю, что там есть под капотом. Что будем делать? Куда едем, в Ростов-папу?

— Нет. Сначала в Москву. Нужны бабки, стволы, а ещё мне надо повидать кое-кого.

— Кого? Уж не Комиссарова?

— Нет, на хрен он нам не сдался. Нужно того итальяшку выцепить, которого я не стал мочить. Пост скоро, Сантей, я обратно под сиденье не полезу. Не смогу.

— Не нужно, не лезь, пригнись, проскочим так.

Рашпиль, кряхтя, скрючился.

Даже невооружённым глазом издалека было видно, что на ближайшем посту ГАИ сотрудников больше, чем в обычное время.

У «шайбы» было припарковано сразу три милицейские «Волги».

Рядом с ними, нервно переминаясь с ног на ногу, стояли инспектора.

Не факт, что по нашу душу. Может, начальство с проверкой пожаловало.

Я немного сбавил скорость, чтобы не злить гаишников. Но один из них поднял жезл и потребовал остановиться.

Тогда я включил всю свою «светомузыку», чтобы показать инспектору, что он пытается остановить комитетскую машину.

Но это ровным счётом не произвело на него никакого впечатления.

Он нахмурил брови и ещё раз требовательно указал на обочину.

Я заметил, что второй, видя эту сцену, потянулся к кобуре. Здрасте, приехали.

Нас явно ждали.

Убрав ногу с газа, я включил поворотник и направил машину немного вправо к обочине.

Проехав мимо инспектора, я сделал вид, что собираюсь выполнить его требование.

Двое тут же отделились от общей группы и заспешили за мной. А остальные развернулись и стали всей толпой наблюдать за происходящим.

Отлично. Я проехал вперёд и выманил их довольно далеко, а потом вдавил «тапку» в пол. Двигатель зарычал, словно лев. «Утёха» рванула вперёд.

Двое ментов сначала растерянно остановились, а потом побежали обратно к своим экипажам.

Во время бега они держали руки на поясничных белых кобурах, наверно, чтобы не вывалились табельные стволы.

— Ты давеча спрашивал, нужно ли пристегнуться? Так вот, сейчас лучше пристегнуться.

Он с сомнением посмотрел на меня, потом назад.

— ГАЗ 24−24, такие же, как у нас.

— И что? Нам хана? Я этим живым не дамся.

— Не ссы, Рашпиль, оторвёмся, наше дело правое, мы победим!

— Кто ссыт? Я ссу? Да у меня стальные яйца!

— Стальные яйца — это хорошо, но всё же лучше пристегнись.

Он снял левой рукой ремень безопасности и с моей помощью смог попасть прямоугольной петлёй в замок.

«Волга» мощно набирала ход, наши тела снова вдавливало в спинки.

В зеркале заднего вида я увидел, как все три гаишные «Волги» одновременно замигали поворотниками и также синхронно выехали в погоню одна за другой.

На старте я выиграл секунд пятнадцать. В гонках это было бы неоспоримым преимуществом. При прочих равных и безошибочном управлении меня бы не догнали.

По телу прокатилась волна адреналина. Вот теперь у меня настоящие соперники. У ментов такие же догонялки.

Вполне возможно, что я видел кого-нибудь из этих ребят в Риге на гоночной трассе в Бикерниеки.

Менты из гайцов часто выступают за команды «Динамо» или ДОСААФ.

Ну что, погоняем, ребята? Я улыбался, настроение моё было отличным.

Гоночный азарт снова охватил моё сознание. Сзади выли сирены и мелькали синим и оранжевым цветом проблесковые люстры.

Мой пассажир, в отличие от меня, напротив — хмурился.

Я смотрю на стрелку спидометра. Сто сорок пять, сто пятьдесят, сто шестьдесят.

Рашпиль достаёт ствол, пробует подержать его в правой руке, но тут же неуклюже роняет его на пол.

— Пардон, сильвуплэ, Сантей, но отстреливаться от ментов не смогу.

— Ты с ума сошёл? Какой отстреливаться, убери!

Он что-то недовольно бурчит, но убирает пистолет.

Дорога прямая, как стрела, уносит нас от Горького в сторону столицы нашей необъятной.

Я быстро нагоняю гружёный песком самосвал, плетущийся впереди.

Стрелка спидометра болтается между сто шестидесятью и сто семидесятью км/ч.

Я включаю свою «светомузыку» под капотом и иду на обгон по двухполосной дороге, не обращая внимания на запрещающий знак.

Все три «Волги» синхронно перестраиваются за мной.

Навстречу летит легковушка. Я вижу, как водитель вцепился в руль с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он экстренно тормозит!

За секунду до столкновения я резко ухожу вправо, возвращаюсь в свой ряд, обогнав самосвал.

Смотрю в боковое зеркало. Первая «Волга» принимает резко влево, на противоположную обочину, и улетает в кювет.

Вроде не перевернулась. Надеюсь, гайцы были пристёгнуты, и пострадала только машина.

Две другие «Волги» чернильно-канареечного окраса вынуждены также резко обратно возвращаться в свой ряд, так и не завершив обгон. Они снова плетутся за самосвалом.

По встречке идёт бесконечный поток. Мимо проносятся машины, не давая ментам высунуться.

Вжих! Вжих! Вжих!

Перед нами свободно. Чёрная «Волга» летит по асфальту, как королева.

Подвеска реагирует на пологие неровности дороги чуть позже, чем надо. Нас то плавно подбрасывает вверх, то опускает. Ощущения словно в салоне самолёта, попадающего в воздушную яму.

Рашпиль распрямился. Секунду назад он был похож на черепаху, втянувшую голову в панцирь. Теперь он расправил плечи.

— Я думал всё — трындец! Чуть не обделался, — он оглянулся и увидел, что одна из гаишных машин сошла с дистанции, — ну ты даёшь, гонщик.

Надо отдать Рашпилю должное, он говорит это совершенно спокойной интонацией, будто рассказывает о погоде.

Мы летим вперёд, на спидометре сто шестьдесят. Менты отстали. Теперь звука сирен почти неслышно, они где-то в полукилометре позади.

Время стремительно летит, колёса буквально проглатывают километры на такой большой скорости.

Машина жрёт бензин, как не в себя. Смотрю на стрелку датчика топливного бака. Осталось меньше половины. Интересное кино.

А как у ментов? Я-то с утра заправил полный бак. А они? Ну будем исходить из того, что тоже.

Впереди вереница машин притормаживала. Образовалась небольшая пробка. Что за хрень? Ремонт дороги?

Ни хрена себе! Паки, паки, иже херувимы, житие мое! Это же Гороховец!

От Горького я отпахал уже девяносто км.

Пробка в моей полосе образовалась из-за двух тракторов, перегородивших въезд в город. Пропускают машины только идущие из Москвы.

Значит, менты передали по рации, теперь нас встречают.

Что делать? Я как волк, которого гонят на красные флажки.

«Идёт охота на волков! Идёт охота!» Высоцкий, царство ему небесное, хрипло подпевал в голове.

Говорят, умер от передоза. То есть передозировки наркотиков. Я лично не верю, что такой человек мог так себя загонять в могилу.