— Я с вами говорю или со стенкой?

— Ты нам никто, чтобы указывать, — тихо проговорил Рашпиль.

— Чего ты сказал? Ну-ка повтори!

— Ты никто. Ещё раз руку на мать поднимешь — убью!

— Ах ты щенок!

Отчим пьяно замахнулся. Рашпиль отскочил в сторону и ткнул кулаком в подбородок отчима. Промахнулся и попал в зубы.

Разница в весе не позволила сбить с ног, но отчим явно не ожидал, что ему влепят в морду.

Он мгновенно рассвирепел, схватил старую кочергу и бросился на Рашпиля.

Валька, видя, что брата вот-вот зажмут в угол и раскроят череп, запрыгнул отчиму сзади на спину и укусил в шею, потом в ухо.

Тот заревел как медведь и сбросил Вальку с себя через плечи, словно пушинку.

Из шеи брызнула кровь. Почувствовав, что рубаха быстро намокла и окропилась красным, отчим провёл рукой по месту укуса и посмотрел на свою окровавленную ладонь.

— Убью, суки! Обоих!

Он рванул было к Рашпилю, но неудачно споткнулся о чурбан, прикрытый сеном, и полетел головой в столб.

Рашпиль с братом наблюдали, как в замедленной съёмке, как он летит лицом прямо на здоровенный гвоздь, торчащий из дерева.

Отчим умер за секунду, напоровшись глазом. Он обхватил столб руками и замер в неестественной позе.

Оба дрожали. Рашпиля вывернуло наизнанку после того, как он зачем-то вырвал кочергу из рук мертвеца и отбросил в сторону.

Братья бросились вон из сарая.

Они молча бежали к оврагу, в шоке от пережитого.

— Что будем делать? — спросил Валька.

Рашпиль помедлил с ответом.

— А ничего.

— Как это ничего?

— Вот так, умоемся, пойдём домой. Никто ничего не видел. Он сам на гвоздь напоролся. Пьяный был. Мы тут ни при чём.

— А укус на шее? А кровь?

Только сейчас Рашпиль увидел, что вся рубашка Вальки испачкана кровью отчима. Измазался, пока висел у него на спине.

— Снимай. Закопаем, потом сожжём.

Но сжечь не получилось. Участковый, вызванный матерью наутро, после того как она обнаружила отчима ночью в сарае, дело своё знал.

Он первым делом опросил соседей и узнал, что те слышали пьяную ругань, а потом видели, как братья бежали по улице.

Один из них, по словам свидетелей, которых набралось несколько человек, был с головы до ног в крови.

Весь посёлок знал, что братья бегали к старой груше у оврага.

Участковый быстро нашёл закопанную рубашку. Братья отпирались до последнего, всё отрицая.

Но когда участковый вытащил окровавленную рубашку, не на шутку испугались и замкнулись.

Если бы с самого начала они рассказали правду, то, возможно, вся жизнь сложилась бы иначе.

Но услышав от кого-то старую арестантскую «истину»: «признаёшься — мало дадут, не признаешься — ничего не дадут», продолжали всё отрицать.

Чем и загнали себя в тупик. Они не смогли объяснить укусы, окровавленную рубашку, отпечатки пальцев на кочерге. Ободранная кожа на кулаке со следами зубов.

С одной стороны, участковому всё понятно — пьяный споткнулся, неудачно упал. Несчастный случай.

Такое происходит сплошь и рядом. С другой — эти два брата явно что-то недоговаривали и, судя по всему, между ними и отчимом произошла драка.

А вот если он полетел в результате удара или толчка одного из братьев, то это уже убийство по неосторожности, возможно, с превышением пределов допустимой самообороны.

Закрыть глаза на такое нельзя. Почувствовав себя безнаказанными, завтра они сотворят что-то похлеще. В посёлке поползли слухи.

Пока шло следствие, кое-что изменилось в их жизни.

Двух братьев стали называть убийцами, люди сторонились их, недобро смотрели. В школе их бойкотировали и учителя, и одноклассники.

Матери при каждом удобном случае напоминали, что она воспитала двух душегубов. Никому не нужный ранее отчим стал «невинной» жертвой.

Мать такого не выдержала и запила. Братья, как могли, старались оградить её от алкоголя. Но у них это плохо получалось.

Как-то очень быстро она довела себя до ручки и, получив инфаркт, ушла вслед за отчимом.

Следствие теперь располагало мотивом убийства. Кто-то слышал, как они, тренируясь, обсуждали месть отчиму.

К тому же встал вопрос, что делать с братьями. Их нужно было отправлять либо в детдом, либо интернат для малолетних правонарушителей.

Рашпиль был младше Вальки, ему ещё не было четырнадцати. А значит, привлечь к уголовной ответственности его не могли.

Сейчас он не стал бы повторять ту глупость, но тогда, желая выбрать из двух зол меньшее, он взял всю вину на себя и подписал явку с повинной.

Участковый сказал, что, даже если их отправят в детдом, дело он закрыть не может и передаст в суд.

А там уже «самый гуманный суд в мире» решит, что делать с братьями. А ещё добавил, что лучше признать убийство по неосторожности, чем пытаться водить суд за нос.

Судьи — люди опытные. С Рашпиля бы спроса не было, а вот Валентину могли впаять по полной за преднамеренное, с учётом его малолетства, конечно.

Решение созрело само, хоть Валька и отговаривал брата, но не сильно. Младший написал, что отчим хотел его избить по пьяни, он его укусил, потом случайно толкнул.

Посоветоваться было особо не с кем, Рашпиль знал, что интернат всё-таки не зона. Поэтому и решился на этот отчаянный шаг.

Но оказалось, что порядки и там, и там не сильно отличаются.

В интернате его попробовали «прописать». Среди воспитанников выделялся один — самый наглый и отвязанный. Петка Сиплый.

Он не только третировал всех воспитанников, но и ставил на уши весь коллектив воспитателей.

В интернате содержатся несовершеннолетние. Там нет карцера, и с Петькой мало что могли поделать, хотя и постоянно наказывали.

Все ждали его скорого перевода в другое учреждение.

Когда Рашпиля завели в комнату, где содержались воспитанники, Петька Сиплый подскочил, чтобы дать новичку шелбана и пенделя.

С этого начиналась «прописка». Но Рашпиль задействовал свою коронку.

На этот раз он вырубил своего соперника без труда. Но беда никогда не приходит одна. Петька, падая назад, ударился затылком о железный уголок кровати и больше не пришёл в сознание.

Остальные пацаны никогда такого не видели, перепугались и молча разбрелись по своим койкам. Ни у кого больше не возникало желания «прописывать» Рашпиля.

Самое ужасное в этой ситуации было то, что всё это видел воспитатель. Рашпиль видел его глаза, когда обернулся к двери после удара.

Рашпиль не спал ночью, не мог заснуть в гробовой тишине и всё смотрел на остывшее тело Петьки.

Он знал — утром за ним придут и объявят его настоящим убийцей.

Но утром ничего подобного не произошло. Пришёл дежурный, нашёл тело, которое тут же вынесли.

Никто из пацанов не рискнул рассказать, как было дело, все говорили, что спали, наверно Петька просто упал.

А вот Рашпиля опрашивал тот самый воспитатель, который вчера его заводил в отряд.

— Ты не бойся. Тебе ничего не будет.

— Я ничего не боюсь, испугали ежа голой жопой. Пуганый уже я.

— Ты вчера что-нибудь видел?

Рашпиль внимательно посмотрел на воспитателя. Он же сам всё вчера видел, к чему он клонит.

— Ничего не видел, пришёл и лёг спать.

— Ну мы-то с тобой знаем, что всё же кое-что между тобой и тем мерзавцем произошло? — он подмигнул подростку.

Рашпиль громко ответил.

— Дядя, я не знаю, чего вы там видели. Записывайте. Я пришёл и сразу лёг спать, ничего не видел.

А потом придвинулся и тихо сказал воспитателю на ухо:

— Или сдавай меня прямо сейчас, гражданин начальник, или будешь моим соучастником. Ты меня на испуг не возьмёшь. Дядя.

— Гм… — воспитатель мотнул головой, — так и пишу, пришёл и лёг спать, ничего не видел, ничего не слышал.

Рашпиль не понимал, зачем его прикрывают, но знал, что палка о двух концах. Если воспитатель не стал докладывать о драке, значит, хотят замять дело по-тихому.

Рашпиль считал, что крепко взял воспитателя за яйца.