- Ты думаешь, такое место есть?

- Должно быть. Люк писал про стабы. Укрепленные поселения, где живут такие же выжившие как мы. Где есть законы, торговля, стены. Мы не первые в этом мире, Катя. Кто-то здесь живет годами. Значит, и мы сможем.

Мы вернулись в землянку. Запах жареного мяса наполнил тесное пространство, делая его почти уютным. Мы ели руками, обжигая пальцы, вгрызаясь в жесткое, но такое вкусное мясо.

Остаток дня прошел в ленивой, сонной тишине. Я занимался оружием, чистил трофейные автоматы, смазывал механизмы остатками масла, найденного еще в той машине. Катя перебирала наши скромные запасы, пересчитывала патроны, штопала одежду.

Мы были похожи на семью первобытных людей, забившихся в пещеру переждать ледниковый период. Только вместо мамонтов снаружи бродили твари, которые когда-то были нашими соседями.

Я смотрел на черные шарики, которые выложил на плоский камень у очага. В свете огня они казались дырами в пространстве.

- Мы не сможем сидеть здесь вечно, - вдруг сказал я, нарушая молчание.

Катя замерла с иголкой в руке.

- Я знаю. Продукты закончатся. Патроны тоже.

- Не только в этом дело. Мы гости. Лес терпит нас, пока мы тихие. Но рано или поздно сюда зайдет кто-то, кому плевать на нашу маскировку. Или перезагрузка кластера накроет этот квадрат.

- И что ты предлагаешь?

- Нам нужна информация. Карта. Понимание, где мы вообще находимся относительно... чего-нибудь стабильного.

Я убрал странную добычу обратно в карман. Тепло от них привычно согрело грудь.

- Еще пару дней отъедимся и пойдем. Вдоль границы кластера. Искать людей. Не тех, кто стреляет сразу, а тех, с кем можно говорить.

Катя кивнула. Спокойно, без страха. Она доверяла мне. И это доверие было тяжелее рюкзака с патронами. Потому что я сам не знал, куда идти. Я просто знал, что стоять на месте в Улье значит умереть.

Ночь опустилась на лес мягким черным покрывалом. Я подкинул дров, чтобы огонь тлел до утра. Катя уже устроилась на своем месте, свернувшись калачиком.

- Спокойной ночи, - тихо прошептала она.

- Спи, - ответил я, глядя на угли. - Я подежурю.

Я слушал лес. Слушал дыхание спящей девушки. И думал о двух черных шариках в моем кармане, которые, казалось, пульсировали в такт моему сердцу.

Следующие два дня прошли в режиме усиленного откорма. Мы уничтожили запасы зайчатины, подъели часть консервов, чтобы облегчить рюкзаки, и спали по двенадцать часов в сутки. Организм, измученный гонкой на выживание, жадно впитывал калории и отдых.

На третий вечер мы начали сборы. Это был молчаливый, сосредоточенный процесс. Мы перебирали вещи, отсекая всё лишнее. Каждый грамм в рюкзаке через десять километров превращается в килограмм, а через двадцать - в пудовую гирю.

- Третью банку тушенки не берем, — я отложил жестяку в сторону. - Лучше возьмем лишний магазин к «калашу».

Катя не спорила. Она упаковывала аптечку, пересчитывала бинты и ампулы с обезболивающим. Её движения были плавными, гипнотизирующими.

Мы сидели у костра, раскрыв карту - не настоящую, а нарисованную мною угольком на куске светлой коры.

- Смотри, - я провел пальцем по кривой линии. - Мы пришли отсюда. Там — город, который сейчас кишит тварями. Остается идти вдоль границы кластера, на север или юг.

— Люк писал про север, — напомнила Катя, глядя на меня поверх огня. — Про деревню и Новый Свет.

— Люк писал это два месяца назад для другого меня, в другой жизни, — покачал я головой. — Но логика в этом есть. Север — это направление. Там могут быть люди.

— Значит, на север?

— Значит, на север. Будем держаться «зеленки», но поглядывать на дороги. Нам нужны люди, Катя. Торговцы, рейдеры — кто угодно, кто не попытается нас сожрать сразу. Нам нужна информация.

Я похлопал по карману, где лежали спораны и горох. А главное - те два черных шарика, тайна которых не давала мне покоя.

- Страшно? - спросила она.

- Нет. Страх - это когда не знаешь, что делать. А у нас есть план. Хреновый, но план.

Я поднял глаза и встретился с ней взглядом. В отсветах пламени её лицо казалось высеченным из мрамора, но живым, теплым. Глаза блестели. В них не было страха, о котором она говорила. В них было что-то другое. Темное, тягучее.

Воздух в тесной землянке вдруг стал плотным, наэлектризованным.

Мы сидели слишком близко. Я чувствовал её запах - не запах духов, которых здесь не было, а запах здорового тела, хвои и дыма. Запах жизни.

В Улье всё обостряется. Чувства, инстинкты, желания. Смерть, которая ходит по пятам, заставляет жизнь вспыхивать ярче. Мы выжили. Мы убили чудовище. Мы были полны сил и энергии, которую давал уксусный коктейль.

Катя подалась вперед, не разрывая зрительного контакта. Её рука, перебиравшая патроны, замерла.

- Молчун... — тихо произнесла она. Мое имя, или кличку, плевать, в её устах прозвучало иначе. Не как обращение к напарнику.

Я не стал ничего говорить. Слова здесь были лишними. Я просто протянул руку и коснулся её щеки. Кожа была горячей.

Она не отстранилась. Наоборот, прижалась щекой к моей ладони, прикрыв глаза.

- Мы живы, - прошептала она. - Мы всё еще живы.

Искра, которая тлела между нами эти дни, скрытая усталостью и опасностью, наконец нашла выход. Это не было романтикой из женских романов. Это был взрыв.

Я притянул её к себе. Наши губы встретились - жадно, почти грубо. В этом поцелуе был вкус пепла, спирта и отчаяния.

Мы вцепились друг в друга, как утопающие. Одежда летела в стороны, мешаясь, путаясь. Тесная землянка, пахнущая землей и смолой, стала центром вселенной.

В эту ночь не было места мыслям о завтрашнем дне, о тварях, о черных жемчужинах. Были только мы. Две горячие, сплетенные в узел жизни посреди мертвого леса. Это было дико, яростно и необходимо. Словно мы пытались доказать самой смерти, что она здесь не властна.

Катя стонала, впиваясь ногтями мне в спину, и я отвечал ей тем же, растворяясь в этом безумном ритме, забывая, кто я и где я. Остались только инстинкты. Самые древние, самые сильные....Утро пришло слишком быстро.

Я открыл глаза, чувствуя тяжесть её головы у себя на плече. Волосы Кати разметались по моей груди. Она спала, и на её лице застыла слабая улыбка.

Я лежал и смотрел в бревенчатый потолок нашей норы. Жалел ли я? Нет. Это должно было случиться. Мы прошли через ад вместе, и это связало нас крепче любых клятв.

Я осторожно, стараясь не разбудить её, выбрался из-под одеяла. Надо было собираться.

Через час мы уже стояли у выхода из землянки. Рюкзаки упакованы, оружие проверено. Костер затушен и присыпан землей.

Мы не обсуждали то, что произошло ночью. В этом не было нужды. Просто Катя подошла ко мне, поправила лямку моего рюкзака и коротко, крепко сжала мою руку.

- Готова? - спросил я.

- Да.

- Тогда вперед. На север.

В моем кармане, пульсируя в такт сердцу, лежала тайна, которую мне еще предстояло разгадать.

Лес здесь был старым, мрачным, но по-своему красивым. Огромные ели закрывали небо, под ногами пружинила подушка из мха и иголок. Идти было легко, если не считать лишних килограммов железа на горбу.

Я шел первым, задавая темп. Не быстрый, но ровный. Такой, чтобы можно было идти весь день и не сдохнуть к обеду. Катя держалась в паре метров позади, ступая след в след.

Спустя час ходьбы мы сделали короткий привал.

- Живчик, - попросил я.

Утренний моцион. Гадость редкостная, но необходимая. А в последнее время я стал добавлять туда еще и желтый горох. Точнее, его раствор.

Не знаю, зачем я это делал с таким упорством. Просто чувствовал, что надо. После того случая с гигантом в городе, когда я чуть не сжег себе мозги, пытаясь управлять Пятницей, я понял одну простую вещь: силы много не бывает.

Мой Дар - это мышца. И её надо качать. Горох был протеином.

Сделав глоток, я поморщился, чувствуя, как кислая жижа падает в желудок. А через минуту пришло тепло. Привычный звон в ушах, который появлялся при перенапряжении, исчез. Мир стал четче. Звуки - острее.