Он упал на дорогу позади бронетранспортера, крутясь волчком.

Этого хватило. БТР сдал назад, и его колеса -восемь тяжелых, зубастых колес -наехали на пытающуюся встать тварь.

Хруст костей был слышен даже через шум боя. Многотонная машина просто вмяла монстра в бетонку, превращая его нижнюю половину в фарш.

Но верхняя половина была жива! Рубер, лишенный ног, рычал и пытался когтями разодрать днище БТРа.

-Добивай! -орала рация.

Глория развернула «Утес» назад и длинной очередью, не жалея ствола, превратила голову и горб Рубера в кровавое месиво.

Бой стих так же внезапно, как и начался.

Танки в голове колонны дожгли остатки стаи фугасными. Первый Рубер, которому Глория перебила ногу, был расстрелян из гранатометов охраной каравана.

Остальная мелочь -бегуны и лотерейщики -поняв, что вожаки мертвы, а добыча оказалась не по зубам, растворилась в лесу.

Наступила тишина, нарушаемая только шипением пробитых радиаторов и стонами людей.

-Отбой тревоги, -голос Варяга был тяжелым, усталым. -Контроль периметра. Всем доложить обстановку. Медиков к четвертому борту.

Я откинулся на спинку сиденья. Руки на руле дрожали мелкой дробью. Из носа все еще капала кровь, пачкая разгрузку.

-Ты как? -Катя протянула мне влажную салфетку. Сама она была бледной, как мел.

Я вытер лицо.

-Уррр... -"Живой".

Опрокинутый «Камаз» лежал в кювете. Кабина была вскрыта, как орех. Внутри... внутри было то, на что лучше не смотреть. Водитель и стрелок погибли мгновенно, когда многотонная туша рухнула им на головы.

Мы потеряли машину. И двух людей.

И это было только начало «Северной петли».

-Экипаж «Шишиги», -раздалось в наушниках. -Подойти к голове.

Это был голос Варяга. Я переглянулся с Катей.

-Кажется, нас сейчас будут или хвалить, или бить, -нервно усмехнулась она.

-Скорее, запрягать, -буркнула сверху Глория, лязгая крышкой ствольной коробки пулемета -перезаряжалась. -Патронов осталось полкоробки. Если так пойдет дальше, будем кидаться в них консервами.

Я открыл дверь и спрыгнул на бетонку, которая теперь была густо полита черной кровью тварей и красной кровью людей.

Я подошел к головной машине, перешагивая через лужи, в которых радужная пленка солярки смешивалась с густой, быстро сворачивающейся кровью тварей.

Варяг стоял возле первого убитого Рубера -того самого, которого «раздели» гранатометами. Он курил толстую сигару, выпуская дым в сторону леса, и выглядел мрачнее тучи.

-Живы? -спросил он, не поворачивая головы.

-Уррр... -подтвердил я.

-Это хорошо. Потому что у меня минус два человека и минус борт. Груз ценный -медикаменты и электроника. Бросать нельзя.

Он повернулся ко мне и ткнул тлеющим концом сигары в сторону туш убитых монстров.

-Ты, немой, и твоя команда. Вы на фланге хорошо отработали, я видел. Теперь вторая часть марлезонского балета. Потрошите их. Всех троих. Добыча -в общак, ваша доля -стандартная, плюс премия за наблюдательность.

Я кивнул. Работа грязная, но необходимая. В Стиксе оставить споровый мешок невыпотрошенным -это грех похуже убийства. Это расточительство.

-А потом, -добавил Варяг, -помогаете перегружать ящики из перевертыша. Времени у нас -полчаса. Если провозимся дольше, запах крови притянет сюда кого-то, по сравнению с кем эти Руберы покажутся щенками.

Я вернулся к машине, махнул рукой Лошади и Глории.

-Работаем, -коротко перевела Катя, высунувшись из кабины. Сама она осталась внутри -мониторить периметр. Её работа сейчас была важнее нашей: если кто-то подкрадется, пока мы по локоть в кишках, будет плохо.

Мы принялись за дело.

Рубер -это не бегун. У него шкура толщиной с палец, а мышцы жесткие, как дерево. Чтобы добраться до спорового мешка, пришлось поработать топором, разрубая костяной воротник на затылке. Вонь стояла такая, что слезились глаза. Смесь уксуса, аммиака и тухлого мяса.

Я вскрыл первый мешок. Запустил руку, никакого жемчуга там, конечно, не было. У руберов диета попроще. Но то, что я нащупал, заставило меня довольно хмыкнуть.

Спораны. Крупные, налитые, тяжелые. Их было много. Я выгребал их горстями, сбрасывая в подставленный Лошадью мешок. Десяток, другой, третий...

А потом пальцы наткнулись на «сахар». Горох.

В первом Рубере оказалось двадцать горошин. Крупных, желтых, неправильной формы. Во втором -семнадцать. В третьем, том самом, которого раскатал БТР, -целых двадцать шесть и длинные, спутанные нити янтаря.

Янтарь мы тоже срезали -он ценился у знахарей и химиков, из него варили «спек», мощнейший стимулятор.

-Неплохо, -оценила Глория, вытирая окровавленный нож о траву. -На пару сотен споранов потянет, если по курсу сдать.

-Меньше болтаем, больше таскаем, -буркнул подошедший начальник охраны каравана. -Давайте к «Камазу».

Перегрузка была адом.

Опрокинутый грузовик лежал в кювете под неудобным углом. Нам пришлось встать цепочкой, передавая тяжелые ящики с медикаментами из разбитого кузова в подогнанные фуры.

Мы работали молча, в бешеном темпе. Пот заливал глаза, спину ломило, руки скользили.

Рядом, на обочине, лежали тела погибших водителей. Их уже «подчистили» свои же. Оружие, боеприпасы, личные вещи, даже ботинки -всё было снято.

Жестоко? Да. Но мертвым ботинки не нужны, а живым еще топать и топать.

Здесь, на краю Пекла, сентиментальность стоила слишком дорого. Я смотрел на босые ноги мертвеца, торчащие из-под брезента, и думал лишь о том, чтобы не оказаться на его месте.

-Заканчиваем! -крикнул Варяг. -По машинам!

Мы забросили последние ящики, захлопнули борта.

Я бегом вернулся к «Шишиге». Руки были в чужой крови по локоть, отмывать некогда. Просто вытер их влажными салфетками, чтобы руль не скользил.

-Урр? -спросил я Катю, падая на водительское сиденье.

-Относительно, -она была напряжена. -Лес шумит. Они чуют кровь. Много мелких сигналов на границе зоны восприятия. Нам пора валить.

Колонна тронулась. Тяжело, с натугой, урча дизелями, стальная змея поползла дальше, оставляя позади искореженный остов «Камаза» и растерзанные туши мутантов. Пир для падальщиков.

Мы снова заняли свое место в замыкании.

Я посмотрел на одометр. Потом на карту, лежащую на коленях у Кати.

-Сколько? -спросила она.

Я постучал пальцем по карте, в точке, где была отмечена «Цитадель». Пятьдесят километров.

Всего пятьдесят километров отделяли нас от цели. По нормальной дороге -час езды. Здесь -вечность.

Лес вокруг изменился. Деревья стали ниже, уродливее, с перекрученными стволами. Листва приобрела какой-то болезненный, синюшный оттенок.

Мы въезжали в зону влияния Пекла.

Глория на крыше молчала, но я слышал, как она постоянно вращает турель, не останавливаясь ни на секунду.

Лошадь в кунге тоже притих, перестав травить свои бесконечные байки.

Я крепче сжал руль. В кармане лежала наша доля с убитых тварей -небольшая, но честная. Но сейчас меня волновало не это.

Меня волновало то, что, судя по карте, впереди нас ждал мост через реку. Единственный мост на сотню километров. И если твари умнее, чем мы думаем, то они будут ждать нас именно там.

-Уррр... -тихо пророкотал я, переключая передачу.

Дорога умирала под колесами. Бетонка, которая еще десять километров назад казалась надежной артерией, ведущей к спасению, превратилась в истерзанное шрамами месиво.

Мы въезжали в зону влияния Пекла. И Пекло не радовалось гостям.

Лес вокруг изменился окончательно. Сосны исчезли, уступив место каким-то уродливым, скрюченным деревьям с черной, словно обугленной корой. Их ветви сплетались над дорогой в плотный купол, закрывая небо, отчего даже в полдень здесь царили вечные сумерки.

Листва была не зеленой и даже не желтой. Она была бурой, с фиолетовыми прожилками, и пахла не свежестью, а разложением и сладковатым химическим смрадом.