Я перекатился, хватая цепь посередине.

Тесак вонзился в пол в сантиметре от моего бедра. Пока он выдергивал лезвие, я метнулся ему за спину, накидывая цепь на его шею.

- Души! - почему-то крикнул я сам себе.

Я уперся ногой ему в поясницу и рванул цепь на себя.

Здоровяк захрипел. Его каменная кожа могла держать удары ножа, может даже пули, но она не спасала от удушения. Кадык у него был такой же хрупкий, как и у всех.

Он бросил тесак и вцепился руками в цепь, пытаясь её оттянуть. Сила у него была чудовищная. Меня начало отрывать от пола.

- Стреляй! - заорал я Кате.

Я не знал, сможет ли она. Готова ли она убить человека.

Из-за печки высунулась рука с чем-то блестящим. Это была не пушка. Это был тот самый охотничий нож со сломанным кончиком, который я оставил на столе.

Катя выскочила из укрытия. В её глазах был дикий ужас, но двигалась она решительно.

Здоровяк был занят мной. Он почти сбросил петлю, его локоть врезался мне в ребра, вышибая воздух.

Катя с разбегу вогнала нож ему в бедро. В мягкую ткань, там, где штанина задиралась, и каменная броня, видимо, была тоньше или не успела сформироваться полностью.

Он взвыл, дернулся, и его хватка на секунду ослабла.

Этого хватило. Я рванул цепь изо всех сил, вкладывая в рывок вес всего тела и злость загнанной крысы.

Хруст ломаемых шейных позвонков прозвучал громче выстрела.

Огромная туша обмякла и рухнула на меня, придавливая к полу.

- Слезь с меня, кусок дерьма! - прохрипел я, выбираясь из-под тяжелого, воняющего потом тела.

- Ты жив? - Катя стояла рядом, сжимая окровавленный нож. Её трясло.

- Жив, - я подобрал пистолет. - Но это еще не всё. Был третий.

Тот, кто командовал парадом. Главарь. Он остался снаружи.

Я подошел к выбитой двери, прижимаясь к стене.

Тишина.

- Эй, Лысый! Серый! Вы че там, уснули? - голос снаружи звучал напряженно. Он понял, что план пошел по бороде.

Я выглянул в щель. Темнота. Никого.

Катя дернула меня за рукав. Она снова указывала пальцем. Теперь - на крышу.

- Он там, - одними губами прошептала она. - Над дверью. Ждет, когда ты выйдешь.

Ах ты ж хитрая тварь. Решил поиграть в ниндзя.

У него преимущество высоты. Если я высунусь - получу очередь в макушку.

Я посмотрел на потолок. Доски старые, рассохшиеся. Щели.

- Катя, тащи обрез, - шепнул я.

Она метнулась к трупу здоровяка, подобрала оружие.

- Там один патрон остался, - предупредил я. - Мне нужен только шум.

Я взял со стола бутылку водки, оторвал кусок тряпки от матраса, запихнул в горлышко. Зажигалка щелкнула, поджигая импровизированный фитиль.

- Когда я скажу, стреляй в потолок. Вон туда, ближе к выходу. Поняла?

Она кивнула, сжимая тяжелый обрез двумя руками.

- Давай!

Грохнул выстрел. Картечь прошила гнилые доски крыши. Сверху раздался испуганный вскрик и топот - бандит шарахнулся от неожиданного удара снизу.

Я выскочил на крыльцо и швырнул коктейль Молотова вверх, на крышу.

Бутылка разбилась о скат, огненная жижа растеклась по сухому мху и дереву.

- Горим! - заорал бандит.

Пламя занялось мгновенно. Дым, жар. Ему пришлось прыгать.

Он сиганул вниз, прямо перед крыльцом. Приземлился мягко, по-кошачьи. В руках - автомат. Перед ним вспыхнула полупрозрачная пленка. Кинетический щит.

Он увидел меня. Ухмыльнулся.

- Ну привет, герой.

Щит. Пули его не возьмут. Топор тоже.

Но он стоял на земле. На сырой, утренней земле, покрытой росой.

- Привет, - ответил я.

И выстрелил. Не в него. А в баллон с пропаном, который стоял у стены дома, наполовину вросший в землю. Тот самый, которым эти уроды, видимо, заправляли плитку. Шланг от него тянулся через стену на кухню.

Пуля дзынькнула о металл. Искры. Газ.

Взрыва как в голливудском кино не было. Была вспышка. Объемный хлопок газа, который вырвался из пробитого баллона и смешался с огнем с крыши.

Ударная волна швырнула меня обратно в дом.

Бандита с его щитом накрыло огненным шаром. Щит держит кинетику - пули, удары. Но держит ли он температуру и резкий перепад давления?

Я лежал на полу, в ушах звенело. Катя трясла меня за плечо.

- Вставай! Дом горит!

Мы вывалились наружу через заднее окно, кашляя от едкого дыма.

Охотничий домик превратился в погребальный костер. Крыша полыхала вовсю.

Перед крыльцом, на траве, валялось тело главаря. Он был жив, но выглядел... поджаренным. Щит не спас его от контузии и ожогов. Одежда дымилась.

Он попытался приподняться, нашаривая автомат.

Я подошел к нему. В руке - Макаров.

Он поднял на меня глаза. В них уже не было наглости. Только страх и боль.

- У меня... у меня есть спораны, горох... тайник... - прохрипел он. - Не убивай...

Я посмотрел на горящий дом. На то место, где висели цепи.

- Спораны я и так найду, - сказал я. - А вот совести у меня в тайнике нет.

Выстрел.

Тишина вернулась в лес. Только треск пожара нарушал спокойствие утра.

Я опустил пистолет и посмотрел на Катю. Она стояла, прижав руки к груди, и смотрела на огонь. На её лице была сажа и чужая кровь.

- Мы победили? - тихо спросила она.

- Мы выжили, - поправил я, перезаряжая пистолет. - Это разные вещи. Собирай трофеи, Катя. У нас мало времени. Огонь привлечет гостей похуже этих троих.

Нам предстоял долгий путь. Но теперь у нас были три автомата, пистолет, рюкзак с едой, снятый с трупа главаря, и, самое главное, понимание: в этом мире нет места жалости.

Жадность -это не порок. В Стиксе это инстинкт выживания, но у него есть побочный эффект: вес.

Мы отошли от горящего охотничьего домика на пару километров и выдохлись. Трофеи тянули к земле. Три автомата Калашникова (старые добрые "весла" 7,62, надежные, как кувалда), разгрузки, патроны, рюкзак с едой, найденный у главаря, плюс наши жалкие пожитки.

Катя, хромая, тащила один автомат и тощий сидор. Я был увешан стволами, как новогодняя елка, и чувствовал, как лямки врезаются в плечи.

-Привал, -скомандовал я, сбрасывая груз под разлапистой елью.

-Мы не можем останавливаться, -прохрипела Катя, опираясь на ствол дерева. -Дым видно за версту. Сюда сбегутся...

-Мы и не останавливаемся. Мы меняем логистику.

Я потер виски. Голова после утренней ментальной драки все еще гудела, но красная горошина, растворенная в уксусе, давала о себе знать -резерв был, и он требовал выхода.

-Тащить всё это на себе -идиотизм, -пояснил я. -Мы сдохнем через пять километров. Нам нужен транспорт.

-Машина? В лесу?

-Нет. Носильщик.

Я огляделся. Лес здесь был густым, мрачным, но обитаемым. Мой радар улавливал слабые, хаотичные импульсы голода где-то поблизости. Одиночки. Отбившиеся от стай, блуждающие в поисках легкой добычи.

-Жди здесь. Охраняй хабар, -я проверил пистолет, сунул его за пояс и, прихватив только нож, скользнул в кусты.

Найти кандидата не составило труда. Метрах в ста от нас, в овраге, застрял бегун. Он тупо пытался вскарабкаться по осыпающемуся склону, срывался, рычал и начинал заново.

Выглядел он паршиво: грязный спортивный костюм, одна кроссовка потеряна, лицо -маска из засохшей грязи и крови. Но комплекция крепкая. Бывший спортсмен или просто жилистый мужик. То, что надо.

Я подошел к краю оврага.

-Смотри на меня, -ментальный приказ хлестнул его, заставив замереть на полпути.

Тварь подняла голову. В мутных глазах вспыхнула ярость, но тут же погасла под давлением моей воли.

-Поднимайся. Спокойно.

Он вылез наверх, тяжело дыша. Воняло от него знатно -тухлятиной и прелыми листьями.

-Стой. Руки вниз.

Я обошел его кругом. Мышцы есть, кости целы. Идеальный мул.

Когда я привел "обновку" к нашей стоянке, Катя шарахнулась в сторону, едва не упав в куст можжевельника. Она вскинула автомат, руки дрожали так, что ствол ходил ходуном.