- Порядок? - спросила Катя, глядя, как я завинчиваю флягу.

- Жить будем. Выдвигаемся.

Мы снова нацепили рюкзаки. Связка из трех автоматов на моем горбу звякнула, напоминая о нашей жадности. Тяжело, неудобно, но это наш стартовый капитал. Если выйдем к людям, эти железки откроют больше дверей, чем добрая улыбка.

Лес тянулся бесконечно. Ели, бурелом, редкие поляны с высокой, по пояс, травой. Я вел нас по солнцу и по наитию, стараясь придерживаться северного направления.

К обеду ландшафт изменился. Деревья расступились, и мы уперлись в насыпь.

Старый, потрескавшийся асфальт, сквозь который давно проросли березы толщиной в руку. Дорога.

- Куда она ведет? - спросила Катя, разглядывая ржавый остов дорожного знака, от которого остался только гнутый столб.

- На север, - прикинул я. - Примерно туда, куда нам надо.

- Пойдем по ней?

- Рядом пойдем. По открытому месту топать - плохая примета.

Мы двинулись параллельно трассе, скрываясь в подлеске, метрах в двадцати от обочины. Идти стало труднее из-за кустарника, зато спокойнее.

Через пару километров нам попался первый "привет" из прошлого. Старый "Москвич", рыжий от ржавчины, вросший в землю по самые пороги. Стекол нет, салон сгнил в труху. Я подошел ближе, просто из любопытства. Ловить там нечего - всё, что могло сгнить, сгнило, всё, что можно было унести, унесли еще до нашего рождения.

- Старый кластер, - тихо сказал я Кате. - Перезагрузки не было очень давно. Это хорошо. Тварей здесь быть не должно, жрать им тут нечего.

Я ошибся. Тварей, может, и не было. А вот проблемы нашлись.

Мы прошли еще с километр, когда Катя вдруг резко остановилась. Она шла сзади, но я услышал, как сбилось её дыхание. Она схватила меня за плечо, больно впиваясь пальцами.

- Стой! - шепот был на грани слышимости.

Я мгновенно упал на одно колено, уходя в тень разлапистой ели. Автомат привычно лег в руку.

- Что? - одними губами спросил я.

Катя прижалась спиной к стволу, её глаза были закрыты, лоб наморщен. Она "слушала".

- Впереди... - выдохнула она, открывая глаза. В них плескался страх. - Близко. Метров сорок, может пятьдесят. За тем поворотом насыпи.

- Зараженные?

- Нет. Эмоции другие. Не голод. Скука... раздражение... ожидание. Это люди, Молчун.

Я напрягся. Люди в этих краях - новость похуже стаи бегунов. Бегуна я могу взять на поводок или обмануть. С человеком так не выйдет. Мой Дар против мозгов, не тронутых спорами, бесполезен.

- Сколько?

- Трое. Сидят на месте. Ждут.

Засада. Или пост.

Я посмотрел на свою ношу. Три калаша за спиной, рюкзак. Если там серьезные ребята, я со всем этим металлоломом буду греметь как консервная банка.

- План такой, - я быстро скинул рюкзак и связку трофейных стволов, аккуратно уложив их на мох. - Ждешь здесь. Не высовываешься. Ты - мой радар. Если они дернутся в мою сторону - дашь знать.

- Как?

- Вороной каркни. Умеешь?

Она криво усмехнулась, но кивнула.

- Иди. Только осторожно.

Я оставил ей пистолет, взял топорик и нож. Теперь я был налегке.

Двигаться пришлось по-пластунски. Мох был влажным, холодным, но он отлично глушил звуки. Я сделал небольшой крюк, забираясь на поросший кустарником холм, нависающий над дорогой.

Ветер дул мне в лицо, и это было кстати.

Я полз медленно, проверяя каждый сантиметр перед собой, чтобы не хрустнуть веткой.

Наконец, я добрался до края. Осторожно раздвинул ветки папоротника и глянул вниз.

Катя была права. Трое. И расстояние - метров сорок, как в аптеке.

Они устроили позицию грамотно. Поперек старого асфальта лежало свежеспиленное дерево, перекрывая проезд. За ним, в кармане обочины, стояла Нива, выкрашенная в грязный камуфляж.

Но больше всего меня заинтересовали сами пограничники.

Это были не оборванцы, вроде тех, что пытались нас сжечь в охотничьем домике. Эти выглядели как профессионалы. Хорошая экипировка, разгрузки подогнаны, на рукавах какие-то шевроны, но отсюда не разобрать.

И оружие.

Тот, что сидел на капоте Нивы, держал на коленях СВД. Оптика блеснула на солнце. Второй, здоровый лось, возился с пулеметом. Кажется, Печенег. Серьезный аргумент. Третий стоял чуть поодаль, с бесшумным Валом на ремне, и сканировал лес в бинокль.

Это не бандиты. Это блокпост.

Я вжался в землю, стараясь даже не дышать. С такими воевать - себе дороже. У меня против них шансов нет. Засекут - нашпигуют свинцом раньше, чем я успею подумать.

Ветер донес обрывки разговора.

- ...долго еще... Скрежет должен был вернуться...

- ...рации молчат, помехи...

- ...ворота в стаб закроют через час, если не успеем...

Стаб.

Слово ударило по нервам. Они из стаба. Из укрепленного поселения. Того самого, о котором писал Люк и о котором мечтала Катя.

Значит, мы дошли. Или почти дошли.

Но радоваться было рано. В нормальных мирах к блокпостам выходят с поднятыми руками. В Стиксе - сначала стреляют, потом спрашивают документы. А учитывая, что мы выглядим как вооруженные бомжи, разговор будет коротким.

Я медленно, очень медленно начал отползать назад, стараясь не шевелить кусты.

Нужно вернуться к Кате. У нас есть информация, и это уже немало. Теперь надо решить, как пройти мимо этих церберов и не получить пулю в лоб. Или как договориться, не лишившись при этом всего хабара и свободы.

Отполз метров на двадцать, развернулся и, пригибаясь, быстро двинулся к нашей стоянке.

Катя сидела там же, где я её оставил, сжимая пистолет двумя руками. Увидев меня, она выдохнула.

- Ну?

- Трое. Упакованы серьезно. СВД, пулемет. Это не бандиты, Катя. Это дозорные из стаба.

- Из стаба? - её глаза загорелись надеждой. - Значит, там есть люди? Нормальные?

- Люди там есть. Насчет нормальности не уверен. Они ждут кого-то. Нервные. Если попрем напролом - положат на месте.

Я сел на рюкзак, вытирая пот со лба.

- И что делать?

- Варианта два. Первый - обойти их лесом. Крюк километра три, через бурелом. Рискованно, можем нарваться на зверье или заблудиться. Второй...

Я посмотрел на трофейные автоматы.

- Второй - ждать. Они кого-то ждут. Может, конвой, может, разведку. Если те, кого они ждут, проедут - дорога откроется. Или мы сможем сесть им на хвост.

- А если они ждут врагов?

- Тогда мы увидим бесплатный фейерверк и решим по ситуации.

Я достал из кармана черные шарики, перекатил их в пальцах, успокаиваясь.

- Мы остаемся здесь. Будем наблюдать. Ты слушаешь, я смотрю. Как только ситуация изменится - действуем.

Мы затаились в кустах, превратившись в слух и зрение. Лес вокруг жил своей жизнью, но напряжение, исходившее от дороги, отравляло воздух.

Мы лежали в зарослях папоротника уже больше часа. За это время солнце успело опуститься ниже, окрашивая верхушки деревьев в тревожный рыжий цвет. Комары, обрадованные тем, что добыча не двигается, жрали немилосердно, но хлопать их было нельзя. Приходилось терпеть, лишь изредка проводя рукой по лицу.

Катя лежала рядом, уткнувшись лбом в мох. Её глаза были закрыты, но я видел, как подрагивают ресницы. Она работала.

- Нервничают, - едва слышно прошептала она. - Тот, что с пулеметом... у него страх. Липкий такой, противный. Он боится, что их бросили.

- А снайпер?

- Этот спокойнее. Но злой. Раздражение и... жадность? Да, он думает о добыче.

Жадность - это хорошо. С жадными можно договориться. С испуганными сложнее - у них палец на спуске дергается.

Я лежал неподвижно, наблюдая за блокпостом через прицельную планку своего автомата. Дистанция сорок метров - для калаша, даже старого и раздолбанного, это в упор. Но их трое, они в броне и на открытой местности. А я в кустах. Преимущество первого выстрела у меня, но что потом? Пулемет превратит этот холм в перепаханное поле за пару секунд.

Нет, стрелять нельзя.

С дороги донесся звук. Сначала еле слышный гул, похожий на жужжание шмеля, застрявшего в банке. Потом он стал громче, отчетливее. Низкий, рокочущий бас дизельного двигателя.