— А, Бенедикт, голубчик, как хорошо, что ты так быстро явился, — приветливо сказала она ему. — Я непременно тебя награжу за твою расторопность.
— Миледи, для меня удовольствие услужить вам, — с готовностью произнес истопник.
— Приятно, что мои слуги могут проявить вежливую обходительность в духе придворных кавалеров, — засмеялась Мейбелл, и развела руками: — Приступай же к делу, Бен, а то я совсем окоченела.
Бен с готовностью приступил к делу и уже через десять минут жарко растопил камин. Свет горящего пламени хорошо осветил половину комнаты, тогда как раньше две тонкие свечи в серебряном канделябре едва озаряли ее угол. Мейбелл повеселела, дала Бену его заслуженную плату и велела своей служанке Долли накрыть ужин на двоих. Сегодня вечером она ожидала визита короля Якова, и рассчитывала узнать от него все последние новости. Всем сердцем Мейбелл надеялась, что фортуна снова повернется лицом к королю и в делах ему начнет сопутствовать удача. Яков в последнее время проявлял по отношению к ней много любви, нежности и заботы, и даже менее отзывчивое сердце, чем то, которое имела наша героиня, было бы неизбежно тронуто тем любовным вниманием, которое Яков оказывал ему.
Мейбелл чувствовала, как сильно она изменилась за месяц после изнурительной болезни. Как это нередко бывает с людьми, побывавшими на пороге смерти, в сознании девушки произошла коренная перемена. Ее жизнь словно раскололась на две части, — до ожидания смертной казни и после него. Теперь, оглядываясь на свое прошлое, девушка искренне недоумевала, вспоминая свои прошлые поступки, отличающиеся безрассудством; ей казалось, что их совершила вовсе не она. Она стала более серьезной, вдумчивой и рассудительной особой. Какими далекими ей казались друзья былых дней, и даже фигура неотразимого Альфреда Эшби оказалась окутанной дымкой забвения. Ее мысли все больше начал занимать король Яков с его тревогами, огорчениями и трудными отношениями с его протестантскими подданными. Еще до того, как Мейбелл вместе с ним добралась до Сент-Джеймского дворца в столице разразилась «Славная революция», имеющая неприкрытую цель посадить на престол Вильгельма Оранского. Пытаясь взять ситуацию в свои руки, Яков пошел на определенные уступки своим подданным и издал прокламацию, в которой обещал принять прежнюю «Хартию вольностей» и созвать «свободно избранный парламент». Он начал восстанавливать чиновников и военных англиканского вероисповедания на их постах, но англичане оказались слишком обозленными на него, чтобы их могли успокоить такие меры. Кроме того, они просто не доверяли этому королю-католику, который проявил в прошлом неприкрытую приверженность своей религиозной вере, и подозревали, что примиренческие шаги со стороны Якова Второго носят временный характер. Поэтому восстание в Лондоне продолжалось. Чуть ли не каждый день Сент-Джеймский дворец окружали толпы народа, которые выкрикивали оскорбления в адрес Якова Второго и всех католиков. Король с горечью в сердце был вынужден наблюдать, как его покидает все больше количество придворных, которые уподобились крысам, бегущим с тонущего корабля. Его предал даже ближайший его советник Роберт Спенсер, граф Сандерленд, занимавший пост министра в его правительстве. Джон Черчилль, герцог Мальборо, прислал Якову Второму длинное и путанное письмо, в котором пытался оправдать свою измену, заодно уверяя монарха в своей личной преданности. Своей блистательной карьерой Черчилль был всецело обязан неизменному покровительству Якова Второго, и он писал, что будет всегда помнить об этом как будет помнить о тех личных узах, которые связывали их. Яков не ответил герцогу Мальборо. Предатели переставали для него существовать с той минуты, как только они переходили на сторону противника. Презрение к ним перевешивало горечь в сердце короля, но все же один раз он дрогнул, и Мейбелл растерянно наблюдала слезы на лице этого жесткого и непреклонного человека, когда он узнал, что его любимые дочери от первого брака с Анной Хайд — принцессы Мария и Анна — тоже перешли на сторону революционеров.
— Мои дорогие доченьки, мои обожаемые крошки, и те отреклись от меня… — рыдал Яков, бессильно свесив голову на грудь и обильно орошая слезами свое белоснежное кружевное жабо. — Я без малейшего колебания мог бы сражаться с врагами, превосходящими мои силы, но как мне бороться с моими ангелочками, ради блага которых я охотно отдал бы всю свою кровь, до последней капли.
Душераздирающее отцовское горе Якова Второго, которому было суждено стать новым королем Лиром тронуло Мейбелл до глубины души. В эту минуту она окончательно сделалась преданной своему венценосному любовнику, и его переживания стали главным предметом ее забот. Девушка кинулась к королю и стала нежно утешать его, больше всего желая в этот момент быть полезной этому человеку.
— Сир, я уверенна, принцессы Мария и Анна по-прежнему любят вас, не смотря ни на что, — сочувственно говорила она, ласково поводя рукой по лицу Якова, вытирая его слезы. — Но Мария вынуждена уступать давлению своего мужа, а ее высочество принцесса Анна находится всецело под влиянием герцогини Мальборо, которая, к сожалению, дает ей не всегда хорошие советы.
— Да, дорогая, возможно, ты права, у Анны и Марии есть веские причины так себя вести, — сказал Яков, несколько утешенный словами своей фаворитки. — Но как тяжело для меня переносить испытания этих дней без доказательства любви с их стороны.
— Сир, я люблю вас! — пылко произнесла в эту минуту Мейбелл, преданно глядя на Якова Второго. — И я постараюсь любить вас так, чтобы возместить вам отсутствие нежности со стороны ваших дочерей.
Яков с благодарностью поцеловал великодушную девушку и прижал ее к своей груди так крепко, словно желал больше никогда не расставаться с нею. Он отнес ее на руках в спальню, и они занялись любовью, которая заставила их забыть о волнениях последних дней.
Мейбелл была вполне искренна, когда говорила Якову о своем чувстве к нему. Она полюбила его мучительной, жалостливой любовью, в основе которой было безграничное сочувствие к его горестям. Теперь Мейбелл не замечала ни морщинок на его лице, ни того, что во рту у него не хватало многих зубов. То, что не могли сделать ни угрозы, ни заманчивое предложение короны, сделало сострадание, и Яков Второй ощущал искренность любви Мейбелл Уинтворт, которой он тщетно добивался раньше. Для этой девушки он стал человеком трудной, сложной судьбы, которой невозможно было не проникнуться и не сопереживать. Мейбелл стала трепетно собирать все сведения о любимом короле подобно тому, как скупец собирает золотые монеты, желая сполна удовлетворить свое чувство нежности к нему и заодно найти средство помочь ему в нынешних невзгодах.
Яков Стюарт, который стал второй большой любовью Мейбелл Уинтворт, родился 14 октября 1633 года к большой радости своих родителей и верноподданных, желающих укрепления королевской династии. Уже в три года принцу была предоставлена номинально должность Лорда-Адмирала, обеспечивающая ему в будущем большое влияние на политику Английского королевства. Он получил домашнее образование в компании старшего брата Карла и двух сыновей первого министра герцога Бекингэма — Джорджа и Френсиса Вильерсов, и особенное внимание уделял изучению морского дела, как ему и полагалось по должности Лорда-Адмирала.
Во время первой гражданской войны с парламентом, начавшейся в 1642 году, девятилетний принц находился рядом с отцом в ставке роялистов в Оксфорде. Там же 22 января 1644 года он получил от отца титул герцога Йоркского. После осады и сдачи Оксфорда парламентской армии в 1646 году Яков оказался заключенным в Сент-Джеймском дворце, и ему грозила участь вечного узника. Но гордый подросток не желал терпеть над собою власть фанатиков-пуритан, ставших врагами королевской власти. Благодаря помощи роялистского полковника Джозефа Бамфилда он с большой опасностью для жизни бежал из революционной Англии в Нидерланды, переодевшись в женское платье. Отличающийся миловидностью тринадцатилетний принц легко мог сойти за хорошенькую девушку, и никто не заподозрил в нем второго сына злосчастного Карла Первого. Так, уже в юные годы герцог Яков Йоркский, столкнувшись с большими трудностями, глубокими переживаниями и смертельной опасностью, проявил решительность и стремление любым способом преодолеть препятствия. Кроме того, пребывание в лагерных условиях, борьба за власть и знакомство с военными достижениями Оливера Кромвеля оказали на развивающуюся личность юного принца неизгладимое впечатление и обозначили его дальнейшие пристрастия.
