Барон Вайсдел с жестоким удовлетворением посмотрел на извивающуюся на кровати Мейбелл. Ее бесплодные попытки избежать уготованной ей участи еще больше возбуждали его. Мейбелл решила в последний раз попытаться избежать грозящего ей насилия, и взмолилась:

— Сэр Эразм, остановитесь! Вспомните, что я дочь человека, которого вы убили! Заниматься со мною любовью это противно всем божеским и человеческим законам. Опомнитесь и покайтесь, пока не поздно.

В ответ барон Вайсдел рассмеялся ей прямо в лицо.

— Никто и никогда не мог помешать мне добиться того, чего я хочу! Так случилось с вашим отцом, вообразившим себя вашим спасителем, так будет с любым человеком, который вздумает вам помогать, — самоуверенно бросил он ей.

— Вы — настоящее чудовище, в котором уже не осталось ничего человеческого, но я надеюсь на бога, он рано или поздно положит конец вашим злодеяниям, — со слезами прошептала несчастная девушка, закрывая глаза, чтобы не видеть ненавистного лица своего мужа. Теперь ее защищала от него только одежда, которая была на ней. Барон Вайсдел решил уничтожить эту последнюю преграду, и принялся с остервенением рвать на девушке платье со словами: — Даже бог не вырвет тебя, любовь моя, из моих рук!

— Не кощунствуйте! — ужаснулась Мейбелл, сознавая, что для человека, которому она досталась в супруги, действительно нет ничего святого. Она уже ощущала его липкие пальцы на своих плечах и груди, но, к счастью для нее, парчовая ткань ее платья была необычайно плотной, и барону не так-то легко было ее разорвать.

Внезапно барон Вайсдел остановился и прислушался. До слуха Мейбелл тоже донеслись звуки борьбы и короткие крики, и она радостно встрепенулась, обретя надежду на спасение. Это отряд графа Кэррингтона ворвался в дом, где Саймон уже заманил несколько человек обслуги в винный погреб и, заперев их там открыл калитку ограды друзьям Мейбелл. Люди графа Кэррингтона схватились с оставшимися слугами барона Вайсдела, а сам граф бросился на поиски своей возлюбленной, чтобы немедленно взять ее под свою защиту.

Вид привязанной к кровати Мейбелл привел Альфреда Эшби в неописуемую ярость. Он дал такую оплеуху полураздетому Вайсделу, что тот покатился по полу, и четырьмя короткими ударами своего клинка освободил Мейбелл от пут.

Барон встал, сплевывая кровь. Глаза его горели злобой, и если бы взглядом можно было убивать, то граф Кэррингтон моментально бы пал бездыханным у его ног. А для Мейбелл появление долгожданного Альфреда Эшби было все равно что глоток свежего воздуха для задыхающегося от смрада человека. Но она тут же застыдилась того непрезентабельного вида, в котором предстала перед своим возлюбленным. О боже, ее любимый рядом с нею, а она стоит перед ним в обрывках от одежды и с растрепанными волосами. Подумав об этом Мейбелл тут же накинула на себя летний короткий плащ барона, висевший на стуле, и поспешно заколола шпильками волосы. Альфред Эшби следил за нею взглядом полным любви и тревоги. Его в эту минуту совсем не занимал ее внешний вид, но зато беспокоила ее безопасность.

— Мейбелл, дорогая, выйди из комнаты. У меня с бароном Вайсделом состоится мужской разговор как с негодяем, истязающем женщин, — попросил он девушку.

Но барон Вайсдел клещами вцепился Мейбелл в плечо, и резко произнес:

— Эта леди — моя жена, и только я могу приказывать ей удалиться из комнаты. Вы, граф, еще горько пожалеете о том, что ворвались в мой дом и вмешались в мою частную жизнь, на которую я имею полное, установленное законом право!

— Тысяча извинений, барон, за то, что я помешал вашим супружеским ласкам! — насмешливо отозвался Альфред Эшби, и сбросил руку барона Вайсдела с плеча Мейбелл как вещь совершенно ненужную и исключительно гадкую. — Но если леди Мейбелл ваша жена, то я не откажу ей в удовольствии сделать ее вашей вдовой!

— Вы заплатите мне за ваши слова! — рявкнул барон Вайсдел, угрожающе тыча в него своим указательным пальцем. — Равно как и эта леди ответит мне за каждый нежный взгляд, брошенный ею на вас в моем присутствии.

— А пока вам придется держать передо мною ответ за все ваши преступления, барон! — сухо оборвал его граф Кэррингтон. — Ступайте за вашей шпагой. Я не могу убить безоружного человека, даже такого негодяя, как вы!

Вайсдела не нужно было просить дважды, он ушел, бормоча неясные угрозы в адрес графа Кэррингтона и своей жены. Альфред Эшби и Мейбелл наконец-то остались наедине. Счастливые тем, что судьба подарила им еще одну встречу, пусть в угрожающих их жизням обстоятельствам, они сияющим взглядом посмотрели друг на друга и невольно взялись за руки.

Граф Кэррингтон бережно коснулся поцелуем пальцев своей возлюбленной, все еще не веря в то, что она находится рядом с ним. Мейбелл же смотрела на него тем восхищенным и полным обожания взглядом, каким некогда прекрасные дамы награждали своих верных рыцарей, сразивших в их честь грозного противника в турнирном бою. Благородный рыцарь Мейбелл пришел и спас ее от надругательства в самый критический для нее момент, когда она уже потеряла всякую надежду на спасение, и тем самым всецело оправдал ее веру в него.

Альфред Эшби нахмурился, заметив багровое пятно на щеке девушки, куда пришелся удар барона Вайсдела.

— Неужели этот негодяй осмелился поднять на вас руку? — спросил он, чувствуя все нарастающий гнев, какого никогда прежде не испытывал.

— Ах, Фред, это пустяки! — Мейбелл ухватилась за возможность выговорить все то, что ее действительно волновало, и ее большие глаза наполнились слезами. — Барон Вайсдел убил моего отца, а я, несчастная, даже не смогла попрощаться с ним перед тем, как его тело предали земле.

Сочувствуя ее горю, граф Кэррингтон мягко стиснул ее руки, и с волнением произнес:

— Мейбелл, утешься хотя бы тем, что я всегда буду рядом с тобою! И я обещаю тебе не только преданность мужчины, который любит тебя всем своим сердцем, но и ту заботу и нежное попечительство, которые ты привыкла видеть от твоего любящего отца. Дорогая, твое благополучие для меня намного важнее моего собственного!

— Фред, по-настоящему мне нужно, чтобы ты всегда был рядом со мною, — прошептала Мейбелл, счастливая его признанием. Она замерла в ожидании поцелуя Альфреда Эшби, обнаружившего явное намерение ее поцеловать, но тут в комнату ворвался барон Вайсдел, о котором влюбленные уже успели позабыть. Однако в руке Вайсдел держал не шпагу, а заряженный пистолет, что противоречило всем правилам дворянской чести, предписывающими противникам драться на дуэли одинаковым оружием.

Барон Вайсдел самодовольно улыбнулся, заметив замешательство на лицах Альфреда Эшби и Мейбелл, и он насмешливо им сказал:

— Какая трогательная сцена, мои дорогие, но вам не удастся сделать меня рогоносцем. Граф Кэррингтон, для меня удовольствие убить вас может сравниться лишь с удовольствием видеть горе на лице сей молодой леди, когда она будет оплакивать вашу смерть.

— Сэр Эразм, не будьте вы так безжалостны! — громко закричала Мейбелл, в отчаянии ломая свои руки. Она в самом деле подумала, что ее возлюбленного лорда Эшби ждет неминуемая смерть. — Разве недовольно вам того, что вы уже лишили жизни одного дорогого мне человека, и теперь вы хотите окончательно добить меня, убив того, кто мне дороже всех сокровищ мира⁈

— Деточка, я всего лишь желаю помочь графу Кэррингтону выполнить его обещание всегда быть рядом с тобою, — издевательски произнес барон Вайсдел, небрежно поигрывая пистолетом, находящимся в его руке. — Вы еще очень молоды и не знаете насколько мы, мужчины, коварны и непостоянны. Сегодня мы пылко клянемся вам, бедным дурочкам, в любви, а назавтра нас и след простыл. Но я прострелю этому красавцу его голову, — барон Вайсдел начал угрожающе поднимать свой пистолет на графа Кэррингтона. — И он честно сдержит свое слово быть верным вам…

Не успел барон Вайсдел договорить свою угрозу как граф Кэррингтон, обладающий молниеносной, обостряющейся в моменты опасности реакцией схватил бархатную скамейку, и одним броском выбил ею пистолет из рук Вайсдела. Барон кинулся было за оброненным оружием, но граф Кэррингтон успел наступить на пистолет ногою, и Вайсдел в своем порыве наткнулся на острие его шпаги, слегка оцарапавшей его.