Две недели Альфред Эшби пробыл при королевском дворе, и все это время пытался что-либо выяснить об Мейбелл. Но наблюдение за королем ничего не дало ему. Яков Второй как обычно посещал по ночам своих прежних метресс, а дни проводил со своими советниками. Тогда граф Кэррингтон начал интересоваться подробностями жизни отца Мейбелл, и, к своему изумлению, он узнал, что лорд Уинтворт скоропостижно скончался после того, как нанес визит барону Вайсделу.
Вайсдел! Мозг Альфреда Эшби озарила молния ослепительной догадки. Вот он, возможный похититель Мейбелл, уверенный в себе настолько, что даже отцу девушки не удалось вырвать ее из его рук. Граф Кэррингтон решил, не теряя времени, бросить все свои усилия на поиски барона Вайсдела, и нанял еще несколько сильных и крепких слуг на случай возможного вооруженного столкновения с бароном. Кроме того, ему предложил свою помощь и шпагу молодой офицер Джордж Флетчер, всецело разделяющий политические взгляды графа Кэррингтона.
Разведчик, посланный наблюдать за бароном Вайсделом и его людьми, вскоре доложил графу Кэррингтону и его добровольному помощнику о некоей девушке, которую барон держит в заточении. Тут подозрения Альфреда Эшби о причастности Вайсдела к похищению Мейбелл превратились в твердую уверенность. Имя Мейбелл одно время было у всех на слуху как имя невесты барона, и без сомнения барон воспользовался удобным случаем, чтобы укрепить над нею свою власть. То, что еще не было объявлено о бракосочетании сэра Эразма Вайсдела с леди Мейбелл Уинтворт, свидетельствовало о том, что девушка продолжает стойко сопротивляться домогательствам барона.
На другой день после получения этой информации граф Кэррингтон и Джордж Флетчер отправились осмотреть дом барона Вайсдела в сопровождении двух телохранителей. Было раннее утро. Граф Кэррингтон не хотел привлекать к себе излишнего внимания слишком подробным осмотром дома своего врага, и выбрал тот ранний час, когда большинство лондонцев мирно почивают в своих постелях.
Увидев высокую каменную ограду, надежно скрывающую дом от посторонних взоров Джордж Флетчер присвистнул.
— Да это настоящая военная крепость, граф, которую нужно брать по всем правилам военного искусства, — сказал он.
— А вы полагаете, у меня есть другой выход, Джордж, — отозвался Альфред Эшби, хмуро глядя на представшую его взгляду вышеупомянутую ограду, очень напоминавшую крепостной бастион. — Но я пойду на это, чтобы освободить свою невесту. Впрочем, вы правы, тут надо действовать по всем правилам военного искусства.
Однако по тону лорда Эшби чувствовалось, что ему все равно — крепость перед ним или карточный домик. Если ему нужно освободить свою Мейбелл от власти насильника, то он сделает это, чего бы ему это не стоило.
— Можете всецело на меня положиться, милорд, — с улыбкой сказал ему Джордж Флетчер. — Мне тоже очень не по душе негодяи, куражащиеся над более слабыми, чем они, существами.
Новоявленные союзники сделали своей штаб-квартирой находившийся неподалеку трактир «Золотой конь», а также они попытались заиметь своего человека в логове врага. Им оказался молодой смышленый слуга Саймон, который имел зуб на барона Вайсдела за то, что тот чаще награждал его усердную службу зуботычинами, чем звонкими монетами. Да и откровенная жестокость барона была ему не по нраву.
— Это сущий дьявол в человеческом образе, милорды, — рассказывал он графу Кэррингтону и его помощнику, находясь в трактире «Золотой конь». — И все же, как он не запугивает леди Мейбелл, она ему не поддается. Барон честит ее на чем свет стоит, и клянется, что его терпение уже на исходе.
— Это мое терпение уже подходит к концу, сколько приготовлений для того, чтобы раздавить эту ядовитую гадину! — гневно воскликнул Альфред Эшби. — Скажи, Саймон, когда ты сможешь незаметно открыть нам калитку в этой чертовой ограде⁈
— Через три-четыре дня, ваше сиятельство, когда половина слуг барона отправиться в его поместье забирать годовой доход, собранный управляющим поместья, — пообещал Саймон, и жадно посмотрел на обед, стоящий на столе пред дворянами. — Ваше сиятельство, не предложите ли мне несколько кусочков хлеба? С самого утра маковой росинки во рту не было.
— Ешь! — граф Кэррингтон кивнул Саймону на свою тарелку, к которой не притронулся, — до того его удручали слова слуги о том давлении, которому подвергается Мейбелл в доме Вайсдела. Саймон с удовольствием принялся за жаркое, и Джордж Флетчер, улыбаясь его зверскому аппетиту, налил ему и себе бургундского вина.
Тем временем Мейбелл тоже не сидела, сложа руки. С самого начала она задалась целью бежать из дома барона Вайсдела, и стала составлять план побега. Ее самого пристального внимания удостоились ежедневные привычки барона Вайсдела, расположение дома и нрав слуг. Нечего было думать о том, чтобы выйти во двор без надежного сопровождающего, — все выходы из дома охраняла троица свирепых бульдогов по кличке Блек, Гектор и Рик. Эти церберы полностью признавали только своего дрессировщика и барона Вайсдела; другие обитатели дома опасались выходить в неурочное время из страха быть растерзанными бульдогами. Но Мейбелл умела находить общий язык с животными, особенно у нее получалось ладить с лошадьми и собаками. И она решила подружиться со своими четвероногими сторожами.
Мейбелл начала утаивать со своего обеда самые вкусные и сочные кусочки мяса; затем, когда за нею никто не надзирал, она бросала в окно лакомство псам и ласково разговаривала с ними. Поначалу бульдоги угрожающе скалили свои зубы на девушку, хотя охотно принимали от нее угощение, но мало-помалу они привыкли к такому ежедневному удовольствию от Мейбелл, и в привычное время стремглав бросались к небольшому окну ее спальни.
А вот с людьми поладить оказалось куда более сложным делом. Запуганные бароном слуги начисто отказывались разговаривать с нею, а экономка Марта проявляла к ней такую стойкую неприязнь, что Мейбелл догадалась по ее ревности, что эта женщина является не просто домоправительницей Вайсдела, но она также его любовница, и ни за какую плату не согласится помогать ей, а с удовольствием выдаст ее барону.
Самого барона Вайсдела в дневное время не было дома. С самого утра он уходил по своим делам, такими же загадочными и таинственными, каким был сам этот человек, но зато во время ужина барон не упускал возможности подавить волю Мейбелл и подчинить ее себе. Ему было нужно не только ее тело, но и ее душа — Мейбелл всегда была нечто особенным для него. С самого начала как он, тайный агент герцога Йоркского, посланный шпионить за неблагонадежным лордом Уинтвортом, увидел дочь этого лорда в их родовом поместье, так сразу почувствовал некие совершаемые в нем внутренние перемены. В его груди, где билось холодное, уже давно равнодушное к переживаниям других людей сердце вдруг разлилось некое приятное тепло, и прелесть этой юной девушки начала заслонять перед его глазами все иные соображения. Вопреки своим первоначальным намерениям Вайсдел не сдал властям лорда Уинтворта с его неосторожными речами, и вместо денежного вознаграждения за поимку государственного изменника начал охотиться за рукой его дочери, пренебрегая возможностью брака с более богатыми наследницами. Его расчет получить руку Мейбелл с помощью лорда Уинтворта не оправдался, и барон Вайсдел начал оказывать давление на девушку путем запугиваний остаться его вечной узницей вперемешку со щедрыми обещаниями исполнить любую прихоть Мейбелл, если она станет его женой. Вайсдел намекнул своей узнице, все время молчащей за обеденным столом, что он еще более богат, чем Уинтворты, и ее в браке с ним ожидает роскошная жизнь, достойная восточной принцессы.
Но Мейбелл всегда мало интересовалась материальным благосостоянием других людей. Будучи сама богатой, она равнодушно отнеслась к богатству неприятного ей Вайсдела, и оно не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления. Девушка лишь с иронией заметила, что охотно верит обещанию уготовить ей участь восточной принцессы, так как она уже живет в заточении подобно женщинам Востока.
