Это не вызвало никакой реакции ещё пять минут, а затем дверь открылась, и появился охранник. Он провёл меня по коридору и через дверь. Я вошёл в нечто, похожее на зал заседаний — скорее всего, такое место, где определялась политика, а прокуроры и руководители обсуждали важные дела. Десять стульев с высокими спинками стояли вокруг большого овального стола, и большинство из них были заняты. Меня проводили к свободному месту рядом с Мэгги Макферсон. Я либо узнал большинство людей, собравшихся за столом, либо мог догадаться, кто они. С одной стороны, сидела Дана Берг вместе со своим помощником в галстуке‑бабочке, а также окружной прокурор Джон «Большой Джон» Келли и Мэтью Скаллан, который, как я знал, был начальником Берг и главой отдела по расследованию особо тяжких преступлений. В этой должности он ранее был начальником Мэгги, пока её не перевели в отдел по охране окружающей среды.

Напротив государственных прокуроров за столом сидели федералы. Я увидел агента Рут и её партнёра Рика Айелло, а также прокурора Соединённых Штатов по Южному округу Калифорнии Уилсона Корбетта и ещё одного мужчину, которого я не узнал, но предположил, что это прокурор среднего звена, скорее всего курирующий расследование по делу «Биогрин».

— Мистер Холлер, добро пожаловать, — сказал Келли. — Как у вас дела?

Прежде чем ответить, я посмотрел на Мэгги, и она слегка покачала головой. Этого было достаточно, чтобы понять: она тоже не представляет, в чём дело.

— Я только что провёл ещё одну ночь в ваших замечательных апартаментах в «Башнях‑Близнецах», — сказал я. — Как, по‑твоему, я себя чувствую, Большой Джон?

Келли кивнул, словно знал, что я так отвечу.

— Что ж, кажется, у нас для вас хорошие новости, — сказал Келли. — Если мы сможем договориться по некоторым вопросам, мы закроем дело против вас. Вы можете сегодня спать в своей постели. Как вам такое?

Я окинул взглядом лица в комнате, начиная с Мэгги. Она выглядела удивлённой. Дана Берг — расстроенной, а Рик Айелло выглядел так же, как в последний раз, когда я видел его на крыльце: злобным.

— Обвинение снято? — спросил я. — Присяжные приведены к присяге. Приговор вердикта вступил в силу.

Келли кивнул.

— Верно, — сказал он. — Вас нельзя судить повторно по статье о двойной ответственности. Никаких повторений. Всё сделано.

— И по каким вопросам нам нужно прийти к соглашению? — спросил я.

— Пусть это сделает мистер Корбетт, — сказал Келли.

Я мало что знал о Корбетте, кроме того, что он не имел прокурорского опыта, пока нынешний президент не назначил его федеральным прокурором.

— У нас сложилась непростая ситуация, — сказал он. — Мы ведём расследование, которое зашло гораздо глубже, чем вы думаете. Дело не ограничивается Луисом Оппарицио. Но раскрытие даже малой его части в суде поставит под угрозу более масштабное дело. Нам нужно, чтобы вы согласились хранить молчание до завершения и вынесения решения по более крупному делу.

— И когда это произойдёт? — спросила Мэгги.

— Мы не знаем, — ответил Корбетт. — Процесс продолжается. Это всё, что я могу вам сказать.

— И как это будет работать? — спросил я. — Обвинения просто снимаются без объяснений?

Келли снова взял слово. Я смотрел на Дану Берг, пока он говорил.

— Мы будем ходатайствовать о снятии обвинений как противоречащих общественным интересам, — сказал он. — Мы заявим, что окружная прокуратура располагает информацией и доказательствами, которые ставят под серьёзное сомнение обоснованность и справедливость нашего дела. Эта информация и доказательства останутся конфиденциальными в рамках продолжающегося расследования.

— И всё? — спросил я. — Это всё, что вы скажете? А как насчёт неё? Что говорит Дана? Она уже четыре месяца называет меня убийцей.

— Мы хотим привлечь к этому как можно меньше внимания, — сказал Келли. — Мы не можем продолжать этот процесс и при этом защищать федеральное расследование.

Берг смотрела на стол перед собой. Я видел, что она не одобряет этот план. Она искренне верила в свою правоту до самого конца.

— Итак, это сделка? — спросил я. — Обвинения сняты, но я никогда не могу сказать, почему, а вы никогда не признаете, что были неправы?

Никто не ответил.

— Вы думаете, что идёте на компромисс? — сказал я. — Думаете, что это сделка, по которой вы позволяете убийце уйти ради общего блага.

— Мы не выносим вердикт, — сказал Келли. — Мы знаем, что у вас есть информация, которая может навредить общему благу, если она выйдет наружу.

Я указал на Дану Берг.

— Она выносит вердикт, — сказал я. — Она вынесла вердикт, когда посадила меня в тюрьму. Она думает, что я убил Сэма Скейлза. Вы все так думаете.

— Вы не знаете, что я думаю, Холлер, — сказала Берг.

— Я пас, — сказал я.

— Что? — спросил Келли.

Мэгги положила руку на мою, пытаясь остановить меня.

— Я же сказал, пас, — ответил я. — Отведите меня в суд. Я рискну с присяжными. Они вынесут оправдательный вердикт, и я чист и невиновен. И я смогу рассказать всему миру, как меня подставили прямо под носом у ФБР, а потом окружной прокурор меня подставил. Мне такой расклад нравится больше.

Я отодвинул стул на ножках и повернулся, чтобы найти помощника шерифа, который меня привёл.

— Чего вы хотите, Холлер? — спросил Корбетт.

Я оглянулся на него.

— Чего я хочу? — переспросил я. — Я хочу вернуть себе невиновность. Хочу, чтобы было сказано, что ваши новые данные и доказательства однозначно оправдывают меня по этому обвинению. Я хочу, чтобы это сказали либо вы, Большой Джон, либо Дана. Сначала в ходатайстве суду, затем судье в открытом судебном заседании, а затем на пресс‑конференции на ступенях здания суда. Если вы не можете мне этого дать, я получу это от присяжных, и нам не о чем говорить.

Келли посмотрел через стол на своего федерального коллегу. Я увидел кивок и выражение одобрения.

— Думаю, мы можем это уладить, — сказал Келли.

Берг резко откинулась назад, словно её ударили по лицу.

— Хорошо, — сказал я. — Потому что это ещё не всё.

— Господи Иисусе, — сказал Айелло.

— Мне нужно ещё две вещи, — сказал я, игнорируя Айелло и глядя прямо на Келли. — Я не хочу никаких негативных последствий для моей со‑адвоката. После этого она вернётся к вам на работу. Никакого снижения зарплаты, никакой смены работы.

— Это уже должно было произойти, — сказал Келли. — Мэгги — одна из наших лучших, и…

— Отлично, — сказал я. — Тогда вам не составит труда изложить это в письменной форме.

— Майкл, — сказала Мэгги. — Я не…

— Нет, я хочу письменно, — сказал я. — Я хочу всё это в письменной форме.

Келли медленно кивнул.

— Вы получите письменно, — сказал он. — А что во‑вторых?

— Ну, я думаю, мы убедительно доказали в суде, что офицер Рой Милтон ждал меня той ночью четыре месяца назад, — сказал я. — Его история про пропавший номерной знак — чушь собачья. Меня подставили, а потом избили и чуть не убили, а моё имя и репутацию постоянно очерняли. Полиция Лос‑Анджелеса никогда не будет это расследовать, но у вас есть Отдел по обеспечению общественной честности. Я подам жалобу и не хочу, чтобы её заморозили. Я хочу, чтобы расследование довели до конца. Это не могло бы произойти без помощи изнутри, и Милтон — отправная точка. Уверен, что где‑то есть связь с Оппарицио — я бы начал с его адвокатов, — и я хочу знать, какая именно.

— Мы заведём дело, — сказал Келли. — Мы проведём расследование добросовестно.

— Тогда, думаю, всё в порядке, — сказал я.

Берг покачала головой, услышав мой список требований. Мэгги заметила, что я смотрю на Берг, и снова положила мне руку на предплечье, надеясь удержать. Но это был мой момент, и я не мог его упустить.

— Дана, я знаю, вы никогда не поверите, что это подстава, — сказал я. — Многие не поверят. Но, возможно, когда‑нибудь, когда федералы доведут это расследование до конца, они найдут время показать вам, где вы с полицией Лос‑Анджелеса ошиблись.