— Однако, они могли бы представить это как убийство с целью наживы, — сказал я. — Если бы удалось доказать, что Сэм владел деньгами, и они, после его смерти, перешли бы мне по решению суда.

— Так были у него деньги? — спросил Босх. — в новостях говорят о 10 миллионах, которые он украл на своих аферах.

— Я помню ту статью, - произнес я. — В ней его окрестили «Самым ненавистным человеком Америки». Конечно, это было преувеличение, и такая публикация не способствовала моей популярности, особенно в кругу друзей. Но Сэм всегда был полон энергии и, казалось, никогда не испытывал нужды в деньгах, хотя их происхождение и траты оставались загадкой.

— Ну это безумие, — сказала Дженнифер. — Они и вправду считают, что ты убил бы бывшего клиента из‑за неоплаченного счета? Из‑за семидесяти пяти тысяч? Ста?

— Они не так рассуждают, — возразил я. — Проблема не в их взглядах. Они просто злы, и, если им удастся подвести ситуацию под «особые обстоятельства», мой залог будет отозван, и я окажусь снова в «Башнях-Близнецах». Вот чего они добиваются: манипулировать мной, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, даже если впоследствии дополнительное обвинение окажется несостоятельным в суде.

Дженнифер покачала головой:

— Все равно нелепо. Думаю, твои источники — так себе.

Она бросила на Босха красноречивый взгляд. Он для нее был новичком, человеком со стороны, и в её глазах вызывал подозрение. Я постарался не обращать внимания на этот момент.

— Ладно, сколько у меня времени, прежде чем они запустят этот план?» — спросил я.

— Им нужно найти деньги и доказать, что ты знал о них, — сказал Босх. — Если им это удастся, они снимут текущие обвинения и вернутся к большому жюри. Затем они предъявят новое обвинение, но уже с «особыми обстоятельствами».

— Это перезапустит ускоренный судебный процесс, и деньги, внесенные сегодня в качестве залога, пойдут прахом, — сказала Дженнифер. — Тебя снова закроют, залог сгорит.

— Бред, — буркнул Циско.

— Значит так: готовимся бежать к Уорфилд, как только это всплывет, — сказал я. — Гарри, держи нас в курсе. Дженнифер, нужен аргумент: препятствование ускоренному слушанию, возможная месть, злоупотребление полномочиями — что-то в этом духе.

— Уже думаю, — сказала Дженнифер. — Меня это чертовски бесит.

— Эмоции держи узде, — предостерег я. — Бесить будем судью, не себя. Сегодня, когда крутили запись, я видел, как в ней шевельнулась бывшая защитница. Если прокуратура делает это, чтобы отомстить, Уорфилд почует это раньше, чем мы договорим.

Дженнифер и Босх кивнули.

— Трусы чертовы, — сказал Циско. — Боятся играть честно.

Мне нравилось, что команда возмущена финтом обвинения даже сильнее меня. Это держало их в тонусе накануне процесса.

Я снова обратил внимание на Босха и понял, насколько удачным было его присутствие в нашей команде – это было для меня очевиднее, чем для остальных. Я поддержал его в прошлом году, и теперь он поддержал меня. Но его помощь как следователя затмила даже моральную поддержку.

— Гарри, ты когда‑нибудь работал с Друкером и Лопесом? — спросил я.

Кент Друкер и Рафаэль Лопес вели это дело в полиции Лос-Анджелеса. Отдел ограблений и убийств — элита, там Босх провел последние годы службы.

— Мы никогда прямо не пересекались, — пояснил Босх. — Хотя и работали в одном подразделении. Они были отличными детективами, это точно. В этот отдел попадают только трудолюбивые. Главный вопрос: что ты делаешь, оказавшись там? Отдыхаешь или продолжаешь работать? То, что им доверили это дело, говорит само за себя.

Я кивнул. Босх будто запнулся. Я подумал, не держит ли он в рукаве еще что-то — сам пока, не понимая, насколько это важно.

— Гарри? — спросил я. — Есть ещё что-то?

— Вроде того.

— Выкладывай, обсудим, — сказал я.

— В одном из моих последних дел в отделе, расследовалось финансовое мошенничество, — сказал Босх. — Парень присвоил деньги, его вычислили, и он убил того, кто его раскрыл. Мы сработали чисто, но деньги найти не могли. Он вел аскетичный образ жизни: не тратил, а прятал. Мы наняли финансового аналитика — отследить поток. Помочь нам их найти.

— Сработало? — спросил я.

— Да. Нашли деньги в офшоре и довели до суда —сказал Босх. — К чему это: моя тогдашняя напарница до сих пор служит в отделе. Сказала, что Друкер приходил за контактами того аналитика.

— Нам тоже нужен свой, — добавила Дженнифер, делая пометку в блокноте.

— Давайте еще раз пройдемся по нашим делам с Сэмом, — предложил я. — Может, там есть следы, как он гонял и прятал кэш. Гарри, что‑то еще?

Я обернулся в поисках Артуро. Не то чтобы я умирал с голоду, но мне не терпелось поесть по-настоящему впервые за шесть недель.

— Я только что ознакомился с материалами дела об обнаружении трупа, — сообщил Босх. Фотографии и заключение судмедэкспертизы были предельно ясны, без неожиданностей. Но затем я заметил кое-что.

Он перелистал папку, вынул два протокола и фотографию с места, раздал по кругу и дал нам минуту.

— В отчете судмедэксперта отмечено: из-под ногтей жертвы взяли образцы чего-то вроде грязи или жира, — сказал он. — Лаборатория определила: смесь растительного масла, куриного жира и немного жира для жарки сахарного тростника.

— Видел это в данных от прокуратуры, — сказал я. — Почему важно?

— Посмотри на фото: все ногти у него забиты этой субстанцией, — сказал Босх.

— И все равно не цепляет, — признался я. — Будь там кровь — другое дело…

— Я изучил его прошлое — прервал Босх. Он всегда был типичным офисным работником, занимавшимся мошенничеством, преимущественно в сети. И вот теперь, смотрите, у него под ногтями специфическая грязь.

— И что это значит? — подтолкнул я.

— Может, он чертовой посудомойкой работал, — предположил Циско.

— Я думаю, он занялся чем-то новым, — сказал Босх. — Что именно — не знаю. Но вам стоит запросить улики из-под ногтей для собственного анализа.

— Окей, сделаем, — сказал я. — Дженнифер?

— Принято, — кивнула она и записала.

Я уже собирался передать слово Лорне, чтобы узнать, не нашла ли она что-нибудь в моих прошлых делах. Однако, как только Артуро принес стейки, я замолчал, ожидая подачи блюд. После этого я принялся за еду с таким аппетитом, словно не ел ничего существенного полтора месяца, кроме яблок и бутербродов с колбасой.

Скоро, почувствовав взгляды, сказал, не поднимая головы:

— Никогда не видели, как мужик ест стейк?

— Просто не видели, чтобы настолько быстро, — сказала Лорна.

— Пожалуй закажу добавку, — сказал я. — Надо вернуться к боевому весу. А раз ты так долго жуешь, Лорна, скажи-ка, что у нас по списку моих врагов?

Прежде чем она ответила, я перевел взгляд на Босха.

— Лорна перелопатила старые дела и составила перечень недругов — тех, кто мог бы так меня подставить — пояснил я. — Лорна?

— Пока что список короткий, — сказала Лорна. — У тебя были клиенты с угрозами, но, как мне кажется, мало кто из них имеет такие навыки, находчивость и прочие ресурсы, чтобы устроить такую комбинацию.

— Комбинация непростая, — добавил Циско. — Обычный клиент так не сумеет.

— И кто способен? — спросил я. — Кто у тебя в списке?

— Пересмотрела дважды — вышло одно имя, — сказала Лорна.

— Одно? — я замер. — Это всё? Кто?

— Луис Оппарицио, — произнесла она.

— Подожди… что? — сказал я. — Луис Оппарицио?..

Это имя всплыло из глубины памяти, но понадобилось время, чтобы ухватить, откуда оно. Я был уверен: клиента по имени Луис Оппарицио у меня никогда не было. Потом вспомнил. Оппарицио не был моим клиентом. Он был свидетелем. Человек из семьи, тянувшейся корнями к мафии, балансирующий между криминальным промыслом и легальным бизнесом. Я умело использовал Луиса как инструмент. Поставив его в невыгодное положение на свидетельском месте, я представил его в образе злодея. Это позволило отвлечь внимание присяжных от моего клиента и переключить его на Оппарицио. В результате, мой подзащитный выглядел на его фоне безупречно.