Судья подождала секунду — не последует ли продолжение. Дана Берг поднялась и выждала, пока ее вызовут.

— Кроме того, Ваша Честь, — добавила Дженнифер, — у меня здесь несколько свидетелей, готовых, при необходимости, дать показания о характере мистера Холлера.

— Не думаю, что в этом есть нужда, — сказала Уорфилд. — Мисс Берг? Вижу, вы хотите высказаться.

Берг подошла к кафедре.

— Благодарю, судья Уорфилд, — сказала она. — Штат возражает против снижения залога, поскольку у обвиняемого есть и средства, и мотив к бегству. Как суду хорошо известно, речь об убийстве, жертва найдена в багажнике автомобиля обвиняемого. И улики ясно указывают, что убийство произошло в гараже обвиняемого. Фактически, Ваша Честь, доказательства неопровержимы, что дает обвиняемому все основания бежать.

Дженнифер возразила против характеристик доказательств и предположений о моем намерении. Судья посоветовала Берг воздержаться от подобных формулировок и продолжать.

— Кроме того, Ваша Честь, — сказала Берг, — штат рассматривает возможность добавить к обвинению «особые обстоятельства», что сделает вопрос о залоге спорным.

— Протестую! — вскочила Дженнифер.

Я знал: вот она, красная линия. Особые обстоятельства — убийство ради финансовой выгоды или по найму — вывели бы дело на уровень без права залога.

— Утверждения коллеги абсурдны, — сказала Дженнифер. — Здесь нет никаких особых обстоятельств. Ходатайство защиты подано на прошлой неделе; если бы у обвинения были реальные причины для их добавления, оно сделало бы это уже тогда. Это дымовая завеса, попытка помешать суду предоставить мистеру Холлеру залог.

Уорфилд перевела взгляд с Дженнифер на Берг.

— Доводы защиты весомы, — сказала судья. — Каковы эти «особые обстоятельства», которые, по-вашему, могут появиться?

— Ваша Честь, расследование продолжается, — сказала Берг. — Мы собираем доказательства финансового мотива. Как суд знает, убийство ради финансовой выгоды — это «особые обстоятельства».

Дженнифер всплеснула руками.

— Ваша Честь, — сказала она, — выходит, окружная прокуратура просит отменить залог, исходя из того, какие доказательства, возможно, будут найдены в будущем? Это невероятно.

— Невероятно это или нет, — сказала Уорфилд, — суд не станет учитывать гипотетическое будущее при вынесении решений в настоящем. Обе стороны согласны?

— Мы согласны, — сказала Дженнифер.

— Минуточку, Ваша Честь, — вмешалась Берг.

Я наблюдал, как она наклонилась к своему помощнику — молодому юристу в бабочке. Я довольно точно представлял, что они обсуждают.

Уорфилд быстро начала терять терпение.

— Мисс Берг, вы просили время на подготовку — я предоставила. Дополнительные консультации сейчас неуместны. Готовы ли вы сделать заявление?

Берг выпрямилась.

— Да, Ваша Честь, — сказала она. — Государство считает, что суду следует знать: в отношении обвиняемого ведется отдельная проверка, касающаяся его намерения скрыться в Мексику в случае освобождения под залог.

Дженнифер поднялась:

— Ваша Честь, — возмутилась она, — новые необоснованные обвинения? Неужели штат столь отчаянно хочет удержать человека в тюрьме, что…

— Ваша Честь, — сказал я, вставая, — можно я прокомментирую?

— Минуточку, мистер Холлер, — остановила меня Уорфилд. — Мисс Берг, надеюсь, вы осознаете последствия. Расскажите подробнее об этом предполагаемом плане побега за границу.

— Судья, все, что мне известно, — это то, что конфиденциальный информатор в тюрьме, где содержится мистер Холлер, сообщил следователям: обвиняемый открыто говорил о плане пересечь границу и скрыться, если ему удастся выйти под залог. По его словам, план включает обход электронного мониторинга на случай, если суд назначит его в рамках снижения залога, и второй адвокат полностью в курсе. Обвиняемый зашел так далеко, что пригласил ее на рыбалку в Мексику.

— Что скажете на это, мистер Холлер? — спросила Уорфилд.

— Ваша Честь, заявление обвинения ложно по многим пунктам, начиная с так называемого конфиденциального информатора, — сказал я. — Никакого информатора нет. Есть лишь тюремные служащие, которые прослушивают конфиденциальные разговоры, а потом передают услышанное в окружную прокуратуру как «оперативную информацию».

— Серьезное обвинение, мистер Холлер, — сказала Уорфилд. — Поделитесь, пожалуйста, основаниями.

Судья указала на кафедру, и я подошел.

— Судья Уорфилд, благодарю, что даете возможность вынести это на обсуждение, — начал я. — Я провел шесть недель в «Башнях-Близнецах». Я решил представлять себя как «Обвиняемый, защищающий себя сам», а вторым адвокатом выступает мисс Аронсон. Это означало конфиденциальные встречи в тюрьме и звонки с общих телефонов в блоке К-10. По закону эти встречи и звонки не подлежат прослушке правоохранителями или кем бы то ни было. Эта привилегия должна быть неприкосновенной.

— Надеюсь, вы скоро дойдете до сути, мистер Холлер, — вставила судья.

— Сейчас подойду, Ваша Честь, — ответил я. — Как сказал, привилегия неприкосновенна. Но у меня возникло подозрение, что в «Башнях-Близнецах» все иначе: что сказанное нами в конфиденциальных встречах и по телефону как-то оказывается на столе у мисс Берг. Поэтому я провел небольшой тест: заявил в начале звонка, что веду конфиденциальный разговор с адвокатом и что прослушивание недопустимо. После этого, я изложил историю — и сейчас, Ваша Честь, вы слышали ее из уст мисс Берг почти дословно.

Берг поднялась, и я жестом уступил: мол, ваше слово. Я хотел, чтобы она высказалась — затем я бы повесил ее на собственных словах.

— Ваша Честь, — начала Берг, — это невероятно. В суде раскрывается план побега обвиняемого, а он отвечает: «Да, но я пошутил. Я проверял, слушает ли кто-то». Это, по сути, признание, и единственная разумная реакция — не снижать залог, а повышать его.

— Значит, представитель обвинения признает прослушивание конфиденциального разговора? — спросил я.

— Это ничего не значит, — парировала Берг.

— Довольно! — прогремела судья. — Здесь вопросы задаю я.

Она на секунду задержала взгляд на мне, потом на Берг.

— Когда был этот звонок, мистер Холлер?

— В четверг, около пяти сорока вечера, — ответил я.

Уорфилд повернулась к Берг:

— Я хочу услышать этот звонок. Это возможно, мисс Берг?

— Нет, Ваша Честь, — сказала Берг. — Конфиденциальные звонки уничтожаются тюремной службой, поскольку являются привилегированными.

— Уничтожаются после того, как их прослушают? — спросила Уорфилд.

— Нет, Ваша Честь. Конфиденциальные звонки не прослушиваются, как только идентифицируются как разговор с адвокатом или иным лицом, подпадающим под привилегию. Затем записи уничтожаются. Поэтому подтвердить или опровергнуть нелепые утверждения адвоката невозможно — и он это знает.

— Это неверно, Ваша Честь, — сказал я.

Взгляд Уорфилд сузился:

— Что вы имеете в виду, мистер Холлер?

— Мы проводили проверку, — сказал я. — Мисс Аронсон записала звонок, и запись доступна суду прямо сейчас.

В зале повисла тишина — Берг, похоже, лихорадочно пересчитывала варианты.

— Ваша Честь, возражаю против воспроизведения, — заявила она. — Нет способа удостовериться в легитимности записи.

— Не согласен, судья, — сказал я. — На записи есть объявление тюремной системы о «Звонке за счет вызываемого абонента». И главное: вы услышите точные слова и «историю», которые мисс Берг только что изложила суду. Если бы я подделал запись, как бы я угадал, что именно она скажет?

Судья задумалась на пару секунд.

— Давайте послушаем, — сказала она.

— Ваша Честь, — произнесла Берг, и в голосе послышалась паника, — сторона обвинения…

— Возражение отклонено, — перебила Уорфилд. — Слушаем запись.

Дженнифер вышла вперед с телефоном, положила его на кафедру, наклонила к нему микрофон и нажала «воспроизвести» в приложении «диктофон».

Без моих указаний Дженнифер записала звонок с самого начала — включая электронный голос, сообщающий о вызове из окружной тюрьмы Лос-Анджелеса. По завершении разговора она добавила свой тег: отметила, что звонок был тестом на предмет нарушения властями округа привилегии моего общения с адвокатом.