Он вынул пальцы — и тут же снова всунул, до упора. Я закатила глаза, всхлипнула громче, и в этот момент он сам тихо застонал, низко, сдержанно, но хрип так и проскочил.

— Разозлилась, потому что ревнуешь, — сказал он, ритмично двигая пальцами. — Ты, блядь, ревнуешь меня.

Еще резкий толчок, потом пальцы снова вышли и вернулись к клитору, скользкие, горячие. Он принялся играть с ним, давя и скользя, меняя темп, и я задыхалась, дергалась, но не могла отодвинуться.

— Я не ревную, — выдавила я сквозь зубы, пытаясь сохранить голос твердым.

Но в этот момент он сильно надавил на клитор, и из меня вырвался стон, сорвавшийся без разрешения.

— Да? — прошипел он в ухо. — А мне кажется, ты представляла, как я тебя трахаю.

Леша резко отпустил мое горло. И сразу — звон металла, лязг ремня. У меня дыхание сбилось, сердце колотилось в висках, окна машины уже запотели. Тело пульсировало все, каждая клетка дрожала от возбуждения.

Я почувствовала, как он провел головкой по моим складкам, медленно, грязно, оставляя скользкий след. Его вторая рука жестко держала мою талию, сжимала до боли.

— Представляла? — хрипло спросил он.

— Нет, — выдохнула я неуверенно, а когда он провел головкой по самому чувствительному и задел клитор, я сорвалась в стон.

Он замер.

Я распахнула глаза и резко выпалила:

— Да! Да… боже… представляла!

Он зарычал и вогнал себя в меня резко, глубоко, до конца. Я вскрикнула — от боли, от восторга, от всего сразу. Искры вспыхнули перед глазами, мышцы свело, и я почувствовала его всего.

— Как? — хрипло сказал он, тяжело дыша, входя снова. — Как ты это представляла? Расскажи. Подробно.

— Н-нет… — прошептала я, не в силах.

Он положил руку мне на живот, резко выпрямил мое тело, так что я спиной ударилась о его грудь. Его ладонь твердо держала меня, вжимая в себя, пока он делал жесткие толчки, не давая выдохнуть.

— Рассказывай, — прошипел он сквозь зубы в ухо. — Я хочу это услышать.

Он держал меня крепко, его рука на животе не давала вырваться, каждая новая жесткая отдача заставляла меня выгибаться и упираться пальцами в сиденье. Вторая его рука опустилась вниз, палец нашел мой клитор и прижал его. Осторожно, медленно, а потом короткими рывками, жестко, так, что у меня дыхание сорвалось и голова сама упала назад, на его плечо. Я зажмурилась, рот приоткрыт, губы дрожат, воздух рвется из груди стоном.

— Я просто… думала о нас… — выдохнула я неуверенно, больше похоже на признание, чем на слова.

Он застонал низко, вдавил меня еще глубже, а палец на клиторе начал двигаться быстрее. Сначала кругами, потом резкими надавливаниями, будто хотел свести с ума. Наши стоны сливались с глухим скрипом кожи по сиденью, с тупым стуком его бедер о мое тело.

— Нет, — прошипел он в ухо, зубы прикусили кожу. — Так не пойдет.

— Я… — дыхание сбивалось, слова ломались. — Я думала о том, как ты берешь меня на кухне. В тот день. На столе… как снимаешь с меня халат и трахаешь на столе… Я хотела этого.

Слово «хотела» сорвалось с моих губ стоном.

Он застонал в ответ, резко прижал меня к себе еще сильнее и повел пальцем по клитору, так быстро, что у меня ноги дрожали. Его стоны стали громче, хриплее, и я чувствовала, как он сам теряет контроль.

— Сука… — выдохнул он, и резким движением схватил мою грудь сквозь ткань, сжал сильно, почти больно.

Толчки стали быстрее, дыхание сбилось, мои пальцы дрожали, ногти впивались в подлокотник.

Он вдруг отдернул пальцы от клитора, и я всхлипнула, потеряв опору, но в тот же миг его рука схватила мои волосы, дернула голову назад, открывая шею. Его рот был горячим, он прижался к коже, оставляя мокрые, грубые поцелуи, то почти кусая, то снова облизывая.

— Хотела? — выдохнул он прямо в кожу, и его голос был низким, прерывистым.

— Да! — сорвалось у меня, громко, хрипло, и сама испугалась своей готовности.

Его будто удивило это признание. Дыхание стало резким, срывающимся, движения еще более жесткими. Он вогнал в меня глубоко, до упора, так, что у меня вырвался стон, почти крик. Он сжал меня за живот, не отпуская, и резко, ритмично двинул бедрами снова и снова. Толчки были такие сильные, что машина под нами тихо заскрипела.

— Катя… — выдохнул он сипло, и в этом было все — ярость, желание, жажда.

Его рука сорвалась с живота на мою грудь. Он схватил ее грубо, сжал сильно, пальцы вжались в ткань, а потом пробились к коже и нашли сосок. Он щипнул его резко, и я застонала еще громче, выгнувшись к его ладони.

Толчки стали медленнее, но глубже. Он входил так глубоко, что у меня в глазах рябило. Каждый раз, когда он дотягивался до конца, я теряла контроль над дыханием, и звук, вырывавшийся из меня, был уже не стоном, а всхлипом.

Снова схватил меня за горло, но теперь рывком повернул голову набок, к себе. Его рот прижался к моему. Его язык прорвался внутрь, и я задохнулась в этом поцелуе так же, как от его толчков.

Я пыталась вырваться в поцелуе, повернуть голову, но он сильнее сжал шею, зафиксировал, вгрызся в мои губы, и я застонала прямо ему в рот. Наши стоны перемешались, его хриплое рычание с моими криками.

Оргазм ударил резко, будто ток. Я вскрикнула, выгнувшись назад к его груди, пальцы царапнули сиденье, глаза закатились. Он не отпустил, наоборот — двигался еще быстрей, пальцы на клиторе ускорились так, что я не могла больше дышать.

— Да… вот так, — выдохнул он сипло, и его голос был таким же срывистым, как мое дыхание.

Тело билось в его руках, ноги дрожали, волны накатывали одна за другой. Он держал меня крепко, пальцы продолжали работать на клиторе, доводя оргазм до истерики, до того, что у меня сорвались слезы и дыхание превратилось в хрип.

Он медленно вышел из меня, и я всхлипнула тише, больше от пустоты. Но он не отпустил. Его руки остались там же, крепко прижимая меня к себе. Мое тело дрожало, дыхание рвалось короткими толчками, и я слышала, как его грудь за моей спиной поднимается так же тяжело и неровно.

В машине было тихо, только наши вдохи и гул крови в висках. Я уткнулась затылком в его плечо, глаза жгло от усталости, и какое-то странное, но нужное спокойствие накрыло меня. Он тоже не двигался — просто держал, не отпуская, пальцы все еще вжимались в кожу на животе, будто боялся, что я исчезну, стоит расслабиться.

Катя

Я поправила юбку, натянула кофту на плечи, стараясь привести себя в порядок, и пересела на переднее сиденье. Он завел машину, и мы поехали дальше, в липкой тишине, от которой звенели уши. Это было не то спокойное молчание, когда слова и не нужны, а чужое, неловкое, будто мы дети, что стыдятся собственного греха. Только это был не поцелуй украденный за углом, а жесткий, дикий секс, от которого у меня до сих пор тряслись пальцы. И что сказать? Спасибо за оргазм? Я давно такого не чувствовала? Смешно. Жалко. Горько. Я краем глаза смотрела на его профиль — четкая линия скулы, сжатая челюсть, взгляд вперед, будто я пустое место. А мне хотелось просто обнять его. Сердце сжалось от этой мысли, как будто в него вбили гвоздь. Хотелось поцеловать, прижаться к нему, взять за руку, почувствовать тепло, знать, что он рядом и останется. Но я молчала. Потому что я боялась. Я бы рассказала ему про Андрея, про ту гребаную тень, что снова нависла над моей жизнью, но что если все повторится? Что если он снова сорвется, убьет ради меня? Он ведь уже сел из-за меня — пусть срок был не самый большой, но все равно это было клеймо, и он его несет. Я не переживу, если он снова вляпается в кровь из-за меня. И в то же время я знала — нашему сыну грозит опасность, и Леша должен знать. Я не могу быть в этом одна. Но как же страшно. Я снова посмотрела на него. Почему он такой красивый, будто сошел с обложки, а внутри — камень, холод, злость. Ах, Леша… почему все так. — Леш, — едва слышно позвала я. Его пальцы крепче сжали руль, костяшки побелели. — Это ничего не значило, да? — хрипло, почти насмешливо сказал он, не глядя на меня. Мои брови взлетели вверх. — Что? — Ну ты ведь именно это хотела сказать, нет? Было бы в твоем стиле. — Его голос звучал так, будто каждое слово — удар. Ну почему он такой? Почему каждую секунду он ранит меня, а я все равно хочу держаться за него. — В моем стиле? С чего вдруг это в моем стиле? — мой голос дрогнул, и нежность, что была мгновение назад, испарилась так же быстро, как появилась. Снова холод, снова ледяная стена между нами. — Потому что из нас двоих это ты та, что постоянно дает заднюю, — его губы искривились в усмешке, глаза сверкнули мраком. — Стоит только запахнуть жареным, и ты первая бежишь.