— И ты не думаешь, что это проблема, Форрест? Что всё твоё счастье зависит от меня? — кричу я, вскидывая руки. Мне льстит, что он меня любит, но иногда это ощущается как удушье. Он мешает мне думать рационально, а сейчас мои мысли вообще разбросаны по тысяче направлений.

Возможно, это также несправедливо по отношению к нему.

— Нет! — кричит он в ответ. — Это значит, что я люблю тебя и знаю, что ты — та женщина, с которой я должен быть! Разлука невыносима!

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Мы по уши в тех решениях, что приняли полтора года назад, Форрест. Я не могу просто взять и уехать.

— Тогда что, если я перееду сюда? — спрашивает он, и моё сознание снова зависает.

— Что?

Он берёт мои руки, сжимает их в своих ладонях и понижает голос:

— Что, если я перееду в Вегас? Найду работу, подожду, пока ты закончишь учёбу, а потом мы вместе уедем.

— Я не могу просить тебя об этом!

— Ты и не просишь. Я предлагаю. Я останусь, подожду тебя...

— У моего отца болезнь Паркинсона! — выкрикиваю я, так громко, что, наверное, слышит весь дом.

Но теперь это сказано вслух. Секрет, который я хранила от Форреста и даже от своей матери. То, что держит меня здесь. То, почему я никуда не уеду.

У Форреста отвисает челюсть, а потом его брови резко сдвигаются. — Какого чёрта ты несёшь?

— Именно поэтому я сюда переехала, Форрест. Мой папа… он теперь живёт здесь. Я восстановила с ним связь как раз перед выпускным. Он хотел получить шанс узнать меня. Он не тот человек, каким его представляла мама, — начинаю я, но по мере того как я говорю, хмурый взгляд Форреста становится всё мрачнее.

— Ты всё это время общалась с отцом… и не сказала мне? — его голос дрожит от обиды, и это больнее, чем я ожидала. Он отдёргивает руки и резко спрашивает: — Почему? Почему ты не рассказала мне?

— Потому что я не хотела, чтобы ты подумал, что я выбрала его вместо тебя, — признаюсь.

— Но ты выбрала, — отшатывается он. — Вместо того, чтобы быть со мной, ты выбрала мужчину, который ушёл, когда тебе было три года. Мужчину, который не проявлял ни малейшего интереса к твоей жизни.

— Но он проявлял. Мама этого не говорила, но он пытался связаться с ней, когда понял, какие ошибки совершил, — я качаю головой, чувствуя, как подступают слёзы. — Он не изменял маме, как она говорила. Он узнал о диагнозе и соврал ей. Он не хотел, чтобы мы видели, как он угасает, как становится тенью самого себя. Но сейчас он угасает на глазах. И у него рак.

Форрест шумно выдыхает и проводит рукой по волосам.

— Мне жаль, Шона. Мне жаль, что его здоровье такое паршивое. Но я не могу поверить, что ты мне солгала. Что ты скрыла от меня это, — он стучит пальцем себе в грудь. — Я должен быть тем, кому ты рассказываешь всё. А ты вместо этого оттолкнула меня, солгала, уехала за сотни миль, не сказав правды.

Слёзы текут свободно. Я знаю, что причинила ему боль — и не могла этого избежать. Но теперь он хотя бы знает правду.

— Прости. Но я знала, что ты поедешь за мной. А ты заслуживал играть в футбол. Заслуживал насладиться тем, чего сам добился. Заслуживал быть рядом с семьёй. Я не могла тебя от этого увести, не зная, что меня ждёт здесь.

Он смотрит на меня с болью, с обидой.

— Ну и вот ты всё равно утащила меня от всего этого. — И затем, с вызовом: — А мама твоя знает, зачем ты здесь?

— Она приедет через пару дней. Я собираюсь всё ей рассказать, — отвечаю. — Я тоже на неё злюсь… за то, что скрывала от меня отца. Нам нужно многое прояснить.

Он кивает, уставившись в пол.

— Да, нужно.

— И как бы тяжело ни было это говорить… сейчас мне нужно сосредоточиться на семье, Форрест. Мне нужно быть уверенной, что я делаю правильный выбор. Чтобы потом не жить с сожалениями и обидами. Я люблю тебя. До сих пор люблю. Но я пыталась сказать, что мне нужно пространство, нужно время. А ты, похоже, так и не услышал.

— Потому что мне больно, Шона, — его голос ломается, он сжимает кулак и ударяет себя в грудь. — Моё сердце, чёрт возьми, разбито. И только ты можешь это исправить.

Слёзы снова наворачиваются, когда я вижу, как он буквально разваливается у меня на глазах. Боже, я не хотела причинить ему боль. Но я не могу отступить. Я должна идти вперёд. Даже если мы оба при этом страдаем.

— Прости, Форрест, — говорю я, и его силуэт становится расплывчатым сквозь слёзы. — Но я не могу быть той, кто тебя спасёт. Не сейчас. Я сама сломана. Я должна подумать о себе, о папе, о маме, о семье… о том, чего я сама хочу, что мне нужно. И мне нужно, чтобы ты это уважал.

— Так чего ты хочешь, Шона? — в отчаянии спрашивает он. — Скажи только слово — и я отдам тебе всё.

— Вот в этом и проблема, Форрест, — шепчу, потому что дальше будет только больнее. Но он должен это услышать. Это правда. — Я сама пока не знаю. Но мне кажется, ты не тот, кто может мне это дать. И было бы нечестно просить у тебя это.

Он вдыхает, дрожащий и сломленный, качая головой.

— Значит, вот и всё? — руки взмывают в воздух, и по его щеке скатывается слеза.

— Мне жаль, что ты приехал… правда, — кладу руки на сердце. — Но да. Это конец, Форрест. Я не вернусь.

— Блять! — выкрикивает он, запрокидывая голову и снова впиваясь пальцами в волосы. — Господи, я не могу, чёрт возьми, с этим справиться, — бормочет он, а я просто стою и смотрю на него, не зная, будет ли он в порядке.

Мне плохо от того, что я сделала ему больно.

Но я должна держаться. Я не хочу однажды начать его ненавидеть. Или себя.

— Ты будешь в порядке? — тихо спрашиваю я.

Его взгляд будто режет меня насквозь, когда он вытирает очередную слезу.

— А у меня есть выбор? — роняет он и резко направляется к двери. У меня сжимается сердце, будто меня тянет за ним. Борьба между разумом и сердцем рвёт меня на части.

Я люблю этого мужчину. С того самого первого взгляда я знала, что он навсегда займёт кусочек моего сердца. И он до сих пор там. Но сейчас я должна вернуть себе остальную часть. Я должна понять, кто я и чего хочу, без того, чтобы всё время думать о его чувствах.

И я не отдам время, которое мне выпало провести с отцом. Каждое мгновение — на вес золота.

— Мне жаль, Форрест.

— Мне тоже, Шона, — отвечает он, стоя уже у двери. — Прости, что ты подумала, будто должна выбирать… потому что я бы никогда не попросил тебя об этом, — говорит он, дёргая за ручку и захлопывая дверь за собой.

А я опускаюсь на колени и разрываюсь в рыданиях — потому что мне хочется бежать за ним, но я не могу.

Я только надеюсь, что однажды он сможет простить меня за то, что я дала нам обоим то, в чём мы нуждались: шанс прожить жизнь, в которой я не его центр вселенной, а он — не мой.

Даже если теперь моя вселенная перестала вращаться.

Форрест

Наши дни, две недели спустя

— Грёбаный тупой стол! — мой голос эхом разносится по стенам офиса, когда я с силой отталкиваю эту громаду дерева, после того как в третий раз за сегодня ударился о неё мизинцем.

— Мне нужно устроить тебе тайм-аут? — доносится голос Джилл за моей спиной. Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов, а потом медленно разворачиваюсь к ней.

— Да. Мне нужен тайм-аут от работы, жизни и моего собственного мозга. Ты можешь это устроить?

— Ну-у... это может обойтись тебе недешево, — поддразнивает она, подмигнув для верности.

— Назови цену — и она твоя. — Я раскидываю руки в стороны, молясь, чтобы эта женщина действительно могла отключить мой мозг. Я бы отдал всё за минуту внутреннего покоя. Но, увы, с мыслями могу справиться только я сам.

— Что происходит, Форрест? Ты на взводе уже всю неделю. — Она делает шаг к двери, собираясь её закрыть, но в этот момент зазвонил мой телефон.