Да, друзья так точно не целуются.

— Чёрт, Шона, — шепчу я ей в шею между поцелуями, прижимаясь бёдрами к её животу, чтобы она почувствовала, что она со мной делает. Что всегда со мной делала.

— Хватит говорить, просто целуй меня.

Наши языки снова переплетаются, и я так жёстко прижимаюсь к ней, что боюсь — её задница оставит вмятину на стене позади. К счастью, Лиленд прерывает наш момент, прежде чем мы зайдём слишком далеко.

— Ох, эм… — он прочищает горло, давая понять, что он здесь. Я отрываюсь от Шоны и вижу, как мой друг ухмыляется нам обоим. — Пора возвращаться на сцену.

Я вытираю нижнюю губу большим пальцем, но остаюсь стоять перед Шоной, чтобы Лилу не достался прямой вид на мою заметную эрекцию.

— Сейчас буду.

Он смеётся: — Не спеши. Если что — потяну время.

— Спасибо.

Когда он возвращается внутрь, Шона смотрит на меня снизу вверх, её глаза тёмные и полные огня.

— Форрест…

— Поговорим позже, ладно? — Я и сам не уверен, что сейчас сказать, потому что вся кровь ушла вниз, и мозг отказывается работать. Я поддался нашему притяжению, и не уверен, правильно ли это.

Я знаю, что хочу её. Чёрт, это никогда и не менялось. Но если мы поспешим с физической близостью, это может нам только навредить.

Хотя, чёрт возьми, как же это было хорошо.

Она улыбается, выдыхает и кивает: — Ладно.

Проведя пару минут в ожидании, пока моё тело успокоится, я возвращаюсь в бар, всё ещё держа Шону за руку. Поднимаюсь на сцену, нахожу свой табурет, хватаю гитару и снова смотрю на неё.

Её улыбка снова слепит меня. И мы продолжаем играть.

Несколько песен спустя я подзываю Лиленда и шепчу ему название композиции. Он уточняет у Макса, и мы начинаем играть вступление к “Something in the Orange”.

Шона не знала, что мы репетировали эту песню. Но после той поездки я понял — её мы должны исполнить именно сегодня.

Я смотрю на свою девушку — руки под подбородком, глаза блестят от слёз, полные надежды — и едва могу оторваться от этого взгляда.

Весь бар затихает, пока Лиленд поёт строчки о двух влюблённых, один из которых просит о втором шансе. Я не думаю, что когда-либо раньше песня так точно попадала мне в душу.

И тут до меня доходит.

Вторые шансы — редкость. Но, что ещё важнее, мы часто ждём, что они будут такими же, как первые.

Но они никогда не бывают прежними. И если не использовать возможность изменить ход событий, когда она представляется, сожаление только растёт.

Шона рискнула, когда поехала в Вегас, чтобы встретиться с отцом. И она снова рискнула, когда вернулась сюда — ради меня.

Я рискнул, когда симулировал травму в колледже, и снова — когда пытался остановить её свадьбу.

Так если мы оба здесь, хотим одного и того же, то, может быть, сейчас у нас есть шанс всё сделать правильно. Вопрос только в том — сможем ли мы? Или снова всё испортим?

— Чёрт подери, женщина, — стону я, когда Шона в очередной раз прижимается ко мне бёдрами. Сиденье откинуто почти до упора, она сидит у меня на коленях и двигается так, что я уже не уверен, смогу ли сдержаться.

Как только мы подъехали к её дому, она буквально прыгнула на меня через весь салон. И, само собой, я не особо сопротивлялся.

В последний раз, когда мы занимались чем-то подобным, мы были подростками. Может, именно поэтому всё это сейчас ощущается так остро.

— Боже, как же я скучала по этому, — шепчет она мне в губы, царапая ногтями затылок.

— Шона… нам нужно остановиться.

Она откидывается назад и смотрит на меня, волосы растрёпаны, в глазах — дикость. — Почему?

Я зажимаю переносицу. — Не могу поверить, что говорю это… потому что больше всего сейчас я хочу оказаться внутри тебя, — но нам нужно не спешить.

Её нижняя губа обиженно выпячивается: — Ну, это уже совсем не весело.

Я смеюсь, притягиваю её лицо обратно к своему и прикусываю губу. — Шона… я стараюсь быть джентльменом.

— Не похоже на того парня, которого я знала раньше. Он бы уже давно воспользовался тем, что я предлагаю, — поддразнивает она.

— Я больше не тот парень, Шона. И последнее, чего я хочу — снова всё между нами испортить. — Она вновь качает бёдрами поверх моего напряжённого члена, и я снова стону: — Чёрт, детка… пожалуйста…

Вздохнув, она останавливается и откидывается назад. — Ладно…

— Это не потому, что я тебя не хочу, поверь. Я просто…

Она касается ладонью моей щеки. — Я понимаю, Форрест. Пусть мне это и не нравится, но ты, наверное, прав.

Она нежно целует меня, и я помогаю ей вернуться обратно на своё сиденье, пока она распутывает волосы, в которые я только что вцепился.

— Наверное, ты просто очень заводишь меня, когда играешь, — шепчет она, усмехаясь.

— Приятная проблема, — я беру её за подбородок и поворачиваю лицо к себе, облокотившись на центральную консоль. — Спасибо, что пришла сегодня.

— Спасибо, что пригласил, — отвечает она едва слышно.

Я дарю ей ещё один мягкий поцелуй, выхожу из машины и провожаю её до двери.

— Увидимся в воскресенье на ранчо?

— Да, я буду там. Кстати, твоя мама придумала какую-то грандиозную идею для фестиваля и хочет обсудить её со всей семьёй.

— Радость-то какая…

— Ну, перестань. Твоя мама обожает это ранчо и просто хочет, чтобы мероприятие получилось волшебным.

— Я знаю, — закатываю глаза, а потом прижимаю её к двери и целую, снова и снова, словно восполняя зависимость, о которой думаю каждый день. Провожу ладонью по её щеке, когда отстраняюсь:

— Увидимся.

— Спокойной ночи, Форрест. Созвонимся.

Я жду, пока она не закроет дверь на замок, и только тогда иду обратно к грузовику — всё ещё ощущая её вкус на губах — и размышляю, как же быстро всё между нами изменилось этим вечером… и что теперь будет дальше.

Форрест

— Что, чёрт побери, здесь происходит? — уперев руки в бока, я таращусь на своих братьев, оба из которых одеты в эльфов — с колокольчиками на носках туфель и всё такое.

— Не волнуйся, мама нашла костюм и для тебя, — отвечает Уайатт, бросая на меня раздражённый взгляд. Тем временем Уокер трясёт задом под звон, который сам же и создаёт движением.

— Я ни за что это не надену.

— О, но ты наденешь, — пропевает моя мать, подойдя ко мне и демонстрируя мой собственный эльфийский наряд. И, чёрт возьми, первая мысль, что приходит мне в голову: Как она вообще нашла такой большой размер?

— Мам, я тебя, конечно, люблю, но…

— Говорила же, он не согласится, — вставляет Шона, заходя в амбар с охапкой ткани.

— Боюсь, она права, мам.

Мама хмурится: — Форрест, ну же. Папа будет Санта-Клаусом, я — миссис Клаус, а нам нужны эльфы. Не зря же я троих родила, — она упирается руками в бока. — Напомнить тебе, что вы с братьями сделали с моим телом?

Я вырываю костюм из её рук и, пробормотав себе под нос, и направляюсь в ванную переодеваться. Мама умеет давить на чувство вины, как масло мажется на горячий бисквит.

Совсем не так я представлял себе утро в воскресенье на ранчо. В моих планах были мы с Шоной, отрабатывающие «утраченное время» губами, ну и заодно обсуждающие дела по фестивалю.

А теперь я участник рождественского модного показа.

Когда я втискиваюсь в этот костюм, мне приходится взглянуть на себя в зеркало. — Господи…

Я выгляжу как современный Питер Пэн. Только гигантский. Молния на спине еле-еле застегнулась, швы натянуты до предела. Одно неловкое движение — и мой член выйдет поздравить детишек с Рождеством. Вряд ли они ждут такого чуда.

Покачав головой, я натягиваю колпак и медленно выхожу, стараясь не шевелиться слишком резко — мало ли, ткань взорвётся.

Келси прикусывает губу, а Эвелин прикрывает рот рукой, сдерживая смех. Прекрасно. Даже девчонки понимают, какое это зрелище.