Нахожу небольшую пещеру, частично замаскированную кустами. Затаскиваю туда остатки зайца, чтобы замаскировать запах. Шерсть перепачкана землёй и травой, кровь на лапе придаёт ещё большую правдоподобность следам драки.

Устроившись в пещере, наблюдаю за окрестностями. Ночь наступает медленно. Звуки ночного леса окружают. Шелест листьев, треск сучьев, выли совушки — это мой дом на ночь.

Я засыпаю рывками, вздрагивая от каждого незнакомого шума. В снах всё ещё Марат, его лицо, его слова, его холодный взгляд. Но всё дальше и дальше. Этот сон — передышка, а завтра — новый день, новая борьба за выживание.

Утро началось с пения птиц и запаха волков. Они близко. Лапа болит меньше, но встать на неё всё ещё трудно.

Выползаю из укрытия, прислушиваясь. Каждый звук важен. Чувствую запах Марата — он здесь, ищет меня лично. Альфа не доверяет своим псам.

Его запах смешивается с запахом его волков. Он уверен, что найдёт меня. Он ошибается.

Нахожу укрытие в густых кустах. Двигаюсь медленно, осторожно, стараясь не хрустнуть веткой, не потревожить листья. Тишина давит, напряженная, ожидающая.

Всё словно замерло. И вдруг… резкий шорох сзади. Меня вытаскивают из кустов за хвост. Скулю от боли. Оказываюсь окружена. Три волка Марата — злые, настороженные, зубы блестят в утреннем солнце. И Марат… четвёртый.

— Плохая девочка, — Марат превращается в человека, садится на корточки, наблюдая за мной с удовольствием. Его глаза холодные, рассчитывающие. Он уверен в своей победе. В своей власти.

— Это того стоило? — спрашивает он спокойно, как будто обсуждает погоду. Его равнодушие пугает больше, чем любое проявление ярости.

У меня есть только одна попытка. Если не сейчас, то потом будет только ад. Делая резкий рывок, я вонзаю зубы в его руку. Он не ожидал, что я решусь на это. Но радость от действия быстро улетучивается, когда другие волки окружают меня, один из них прижимает больную лапу. Я не могу сдержаться — челюсть сжимает в агонии.

— Вот же сука, — шипит Марат, его голос наполнен презрением. Он позволяет своим волкам прижать меня к земле, словно в ловушку.

Я чувствую, как теряю контроль над ситуацией. Каждое движение даётся с трудом. Боль в лапе оглушает, страх переполняет. Невозможно дышать, не ощущая их присутствия, их силы, их тяжести надо мной.

— Я хотел по-хорошему, — рычит Марат, хватая меня за шкирку и грубо встряхивая, словно я кукла в его руках. — Но ты меня вынудила.

Внезапно, в область лопатки вонзается что-то острое. Игла. Нет, нет… что он вколол⁈ Я пытаюсь освободиться, но тело не послушно. Силы меня быстро оставляют. Веки тяжелеют, смыкаются. Тьма наползает, поглощая сознание. Я теряю контроль… теряю сознание… и в этом мгновенье чувствую только острую, жгучую боль, и холодный, безжалостный расчет в глазах Марата.

Комната была тесной, душной, наполненной тяжелым, мускусным запахом Марата, который впивался в легкие, вызывая тошноту. Но это было лишь началом. Цепи стягивали мои запястья, приковывая к кровати. Одна рука была перебинтована, жгучая боль пульсировала под бинтами. Горло сжимало от невыносимой жажды. Я ощущала его присутствие, холодный взгляд, испепеляющий до самой души.

— Дерзко, но глупо. Ты снова здесь, — прозвучал голос Марата, холодный и безжалостный, со стороны окна.

Он приблизился, прижался ко мне, жестко и властно, словно хищник готовящийся к удару. Протянул стакан с водой.

— Пей, Кира, — приказал сдавленным голосом. Я подчинилась. Холодная вода обожгла пересохшее горло, но не утолила жажду. — Можешь быть покорной.

— Что ты мне вколол? — прошипела, прожигая его взглядом, полным злобы и ненависти.

— Всего лишь безвредное снотворное, — ухмыльнулся, сдавливая мои скулы до боли. — Твоя волчица пока поспит.

— Сволочь, — прорычала, пыталась вцепиться в него зубами, но он легко увернулся.

— Не будьте такой резкой, — в голосе звучал холод и осуждение.

— Зачем я тебе нужна? — ослабила натиск, решив поберечь силы.

— Наши родители хотели нашего брака. Надо уважать их волю, — ответил хладнокровно.

— Я наблюдал за тобой долго, — Марат отвернулся от окна. Его лицо было нечитаемым, но в глубине глаз мелькнуло что-то похожее на раскаяние, хотя это было скорее раздражение от неудачно сложившихся планов… — Пока ты не попала в лапы к Аязу Нуримову.

Сердце сжалось от этого имени, как от укола ледяной иглы. Боль пронзила меня насквозь. Я сделала глубокий вдох, стараясь сдержать трясущиеся руки и нарастающую панику.

— И что это меняет? — спросила, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, хотя внутри всё кипело.

— Я был готов уничтожить твою волчицу, — Марат произнёс это спокойно, без эмоций. — А затем… спокойно познакомиться с тобой, влюбить в себя… это был мой план.

Он сжал кулак, костяшки побелели.

— Но Аяз вмешался. Он не дал мне довести дело до конца. — продолжил Марат, его голос стал жестче. — И твоему отцу пришлось рассказать правду о смерти твоих родителей… это сломало все мои планы.

Его слова стали для меня ударом. Я догадывалась о связи между Маратом и гибелью моих родителей, но теперь правда обрушилась на меня с новой силой. Я вцепилась в пододеяльник, стараясь не расплакаться. Этот человек… чудовищный и безжалостный… был ли он способен на любовь и раскаяние?

— Ты лицемер, Марат, — прошипела я, слова были наполнены ядом. — Я испытываю к тебе лишь ненависть и желание убить.

Марат не дрогнул и не сделал ни шага. Его спокойствие было устрашающим. Стоял у окна, не двигаясь.

— Ненависть… интересно, — промолвил спокойно, его голос был ровным, без эмоций, словно он говорил о погоде. — Но от любви до ненависти один шаг…

Он медленно повернулся, взгляд был леденящим. Почувствовала, как он проникает в меня, разрушая защиту и надежду на сопротивление. Его жесты были медленными и размеренными, с угрозой в них.

— Ты можешь ненавидеть меня, — продолжил, его голос приобрёл вкрадчивую мягкость, которая была ещё более ужасающей, чем его предыдущая холодность. — Но это ничего не изменит. Ты моя. И я возьму своё. Какими бы методами это ни было достигнуто.

— Отправляйся в ад, — шипела на него дикой кошкой.

Марат ответил не сразу, наслаждаясь моим бессилием, моим отчаянием. Его взгляд был спокойным, холодным, но в глубине его глаз играла жёсткая, хищная ухмылка.

— Ты не задала самый главный вопрос, Кира, — промолвил он наконец, голос его был спокойным, но в нём слышны были нотки триумфа. — Где Аяз, который так нужен тебе сейчас? Ведь ты здесь, в моей спальне, слаба и ранена. И без него… ты совершенно беззащитна.

Марат расправил плечи, в его взгляде застыло холодное удовлетворение.

— Оставлю тебя на время, Кира, — произнес он спокойно, с едва уловимой издевкой. — Отдохни.

Он ушел, оставив меня в глухой, давящей тишине. Его уход был больше похож на отступление хищника, откладывающего свою жертву на потом.

Спустя некоторое время в комнату войдя одна из служанок Марата. Она быстро поставила на тумбочку небольшой поднос: небольшой, но уже более привлекательный кусок мяса, несколько отварных овощей и стакан сока. Всё было просто, но еда выглядела аппетитно.

Одна рука оставалась перебинтована, что значительно усложняло процесс приёма пищи. Но голод был сильнее, чем неудобства. Я с трудом придерживала поднос и откусывала небольшие кусочки, стараясь не ранить перевязанную руку. Съеденный заяц в лесу давно переварился, и организм требовал дополнительной подпитки.

Где же Аяз⁈ Его отсутствия тяжелым камнем давило на меня, порождая волны паники и отчаяния. Как выбраться из этого кошмара? Пока я не видела никакого выхода, только бесконечная тьма и беспомощность.

Три часа прошли в медленном, мучительном ожидании. И вот, наконец, появился Марат. Его улыбка была настолько мерзкой, настолько не к месту, что я хотела стереть её с его лица собственными руками.