— Я только закончил. Осталось почистить Гиацинту и Малберри, потом собирался покататься на Баррикаде, перед тем как поехать домой.

— Лошади выглядят отлично. Когда у тебя следующее занятие?

— Ещё нескоро. Я перенёс даты — был не в том состоянии. — Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я вёл уроки верховой езды. Но груз вины потихоньку сходит с души, и я снова чувствую, что готов — хотя бы к новой нормальности.

Он кивает и проводит языком по щеке.

— Кстати о нерациональных решениях — птичка на хвосте принесла, что ты завтра женишься…

Чёрт. Видимо, Келси успела поговорить с братом раньше меня. Не удивлён, хотя рассчитывал всё объяснить сам. Хотя, скорее всего, Келси заговорила с Уайаттом, потому что Эвелин, вероятно, попросила её быть свидетельницей на церемонии.

— Эта кудрявая птичка сказала правду, — отвечаю.

Уайатт качает головой:

— Ты серьёзно собираешься жениться на Эвелин? Ты в своём уме?

— Значит, быть моим шафером ты не хочешь? — скрещиваю руки на груди, подражая его позе. Мы, наверное, выглядим как те картинки "найди 10 отличий", где отличий не видно с первого взгляда.

— Уокер, поговори со мной. Что, чёрт возьми, творится у тебя в голове?

— Я думаю, что не смог спасти своего друга… но, возможно, смогу спасти его дочь от того, чтобы она осталась без обоих родителей. — Или… что, может, наконец, сделаю хоть что-то с этим тянущим чувством к Эвелин, которое не отпускает уже больше года.

Но я пока не готов смотреть этой правде в лицо.

— Келси рассказала мне про дело об опеке. Но брак? Ты уверен, что это разумно с учётом твоих чувств?

— Мои чувства не имеют значения, — отмахиваюсь, поворачиваясь, чтобы уйти.

Но он идёт за мной по пятам.

— Да как бы не так. Ты был неравнодушен к Эвелин ещё с тех пор, как она и Джон начали встречаться — не отрицай. И я, и Келси это видели. И теперь ты думаешь, что если женишься на ней — всё пройдёт? Ты вообще хоть чем-то, кроме своего члена, думаешь?

Я резко разворачиваюсь и оказываюсь нос к носу с ним:

— Я думаю, чёрт возьми, сердцем, Уайатт, — сдержанно рявкаю, едва подавляя злость. Я знаю, он задаёт мне эти вопросы не просто так — он хочет убедиться, что я всё продумал. —— Впервые за последний год я чувствую, что поступаю правильно. Я должен это сделать. Я не могу стоять в стороне и смотреть, как снова решают судьбу этой маленькой девочки. И Эвелин не заслуживает такого. Она отличная мать. Так что да. Возможно, она до сих пор кажется мне сногсшибательной и интригующей. Возможно, она сводит меня с ума. Но дело не в этом. Я делаю это ради девочек. Ради Джона. И, может быть... чуть-чуть — ради себя.

Уайатт несколько секунд пристально смотрит на меня, а потом тяжело вздыхает.

— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься. Всё это кричит «катастрофа», чувак.

— Ну, ты теперь женат, так что насколько сложно это может быть? — шучу я, и напряжение между нами чуть ослабевает.

— Я серьёзно, Уокер. Что дальше? Вы будете жить вместе?

— Да. Мы кое-что обсудили вчера. — В основном, договорились, что останемся в этом браке до решения суда об опеке, а потом уже выберем, когда разводиться. Я перееду к Эвелин, чтобы быть рядом с Кайденс. Не вижу смысла вырывать их из привычной среды. Это всё ведь было моей идеей.

Ах да, и было её правило — никакого секса и никаких женщин. Я в ответ — никаких мужчин. Последнее, что нам нужно — подозрения, что брак фальшивый, если кто-то из нас начнёт встречаться с другими. Я уже больше года без секса — переживу и дальше, легко.

Кроме того, сама мысль о том, что у Эвелин может быть кто-то другой, заставляет мою кровь закипать, так что без близости нам обоим будет проще.

— То есть ты правда это делаешь? — уточняет Уайатт.

— Да.

Он снова вздыхает и смотрит в небо:

— Во сколько завтра быть в суде?

— В десять утра. И не опаздывай.

Моё сердце бешено колотится, пока я в тысячный раз проверяю своё отражение в стеклянной витрине на стене. Поправляя галстук, я переминаюсь с пятки на носок в ожидании Келси и Эвелин с Кайденс. Это всего второй раз за год, когда я надеваю костюм, но на этот раз — по поводу, который кажется настоящей победой для всех, кто в этом участвует.

— Нервничаешь из-за своего фальшивого брака? — шепчет мне на ухо брат, и я отталкиваю его.

— Это не фальшивка, Уайатт. Это чертовски реально. Чейзу пришлось попросить об одолжении у судьи Карлсона, чтобы мы смогли пожениться сегодня, не дожидаясь стандартных 72 часов ожидания после подачи заявления.

— Вы, ребята, хоть какой-то контракт подписали? — спрашивает он шепотом, пока мимо нас проходят люди по направлению к другим залам суда.

— Что? Зачем?

— Потому что если всё это всерьёз, и вы когда-нибудь разведётесь, ты же понимаешь, что Эвелин будет иметь право на твою зарплату, имущество и всё такое?

— Мне плевать на всё это, — отмахиваюсь я. — К тому же она более чем заслуживает это — после всего, что случилось по моей вине. А если это обеспечит Кайденс будущее, пусть забирает всё, что хочет.

Брат бормочет:

— Господи. Ты в этом по уши.

— Да, но по крайней мере я вижу свет наверху. И он с каждой секундой становится всё ярче. — Как только слова слетают с моих губ, из-за угла появляется Эвелин. Она идёт ко мне в белом летнем платье, и мир замирает. Я вижу только её.

Тонкие бретели обрамляют её плечи, верх платья открывает ключицы. Ткань мягко струится по фигуре, подчеркивая талию, изгибы и бёдра. На голове — венок из гипсофил, а длинные светлые волосы вьются вокруг лица.

Я надел костюм с галстуком, зная, что нам нужно «сыграть свадьбу», но видя её такой — неземной, ангельской, красивее, чем когда-либо, — я замираю на месте.

Чёрт. Может, это была не такая уж хорошая идея. Потому что самая глубокая часть моей души хочет, чтобы всё это было по-настоящему — с чувствами, с любовью.

Но уже поздно отступать.

Сосредоточься на Кайденс. Сосредоточься на том, чтобы она не потеряла свою маму. Именно ради этого ты всё это делаешь, помнишь?

Келси замечает, как я пялюсь, и поднимает бровь. Когда девушки подходят ближе, я пытаюсь собраться, спрятать свой неуместный, пугающий отклик куда подальше и вспомнить, зачем я здесь — ради Джона и его дочери.

А может, ты всё-таки пытаешься получить Эвелин и для себя?

— Эвелин, ты выглядишь...

— Прости, мы опоздали, — перебивает она меня, забирая Кайденс у Келси. — Малявка заблевала платье, пришлось переодеть её в последний момент.

Я улыбаюсь малышке в мятно-зелёном платье и поглаживаю её щёчку.

— Можно подумать, ничего не случилось. Она — совершенство, — говорю я, а затем встречаюсь взглядом с Эвелин. — Вы обе.

Может, мне показалось, но, кажется, она слегка покраснела, а затем обращается к Уайатту:

— Всё готово?

— Ага. Готово, — отвечаю я за него, раздражённый тем, что она избегает меня в этот момент. Но скоро она не сможет — я буду рядом каждый день. И пусть это благословение и проклятие, но я справлюсь. Жизнь раздала нам не лучшие карты, но посмотри, как мы играем, будто в руке у нас козыри.

По правде говоря, я не знаю, поможет ли это делу Эвелин или навредит, но интуиция подсказывает, что скорее поможет. Я подаю локоть, жду, пока она вложит в него руку, передаёт Кайденс обратно Келси, и мы вместе с друзьями заходим в зал суда.

Церемония проходит быстро, но вполне официально. Я даже купил ей кольцо — обручальное, из белого золота с мелкими бриллиантами — и простое кольцо для себя. Когда я надеваю кольцо ей на палец, она тихо ахает, но сдерживается, не ругает меня при судье и моём брате. Келси улыбается всю церемонию, щёлкая пару снимков, будто всё это судьба, и она не может сдержать радости. А мой брат тяжело дышит, как бык перед ударом, пока держит Кайденс.

Когда судья объявляет нас мужем и женой, я морально готовлюсь к самому сложному моменту — потому что знаю, что поцелуй может только усугубить мою ситуацию. Но я не могу не поцеловать её — это будет странно и неловко. Поэтому я притягиваю её к себе за талию и мягко касаюсь её лица рукой.