Он возвращается к тому, что обхватывает пальцами мое бедро и трется о клитор. Используя свою сильную хватку за край пианино, как за изголовье кровати, он толкается глубоко в меня. Его кончик массирует точку, которая увеличивает темп пульсации в моих внутренних стенках.

Все мое тело сжимает его, внутри и снаружи, и мое естество сжимается вокруг него, пытаясь удержать его внутри меня. Крещендо, к которому приближался мой оргазм, наконец достигает этой высокой ноты, и я выкрикиваю его имя, падая вниз.

— Черт возьми, Скарлетт. Да, mon amour, спой для меня, обхвати мой член вот так.

Мышцы его груди напрягаются под моими пальцами, и он выгибает шею назад с проклятием. Левая сторона его лица краснеет и искажается в экстазе, когда он снова смотрит на наше соединение и стискивает зубы. Он хватает меня за задницу, чтобы притянуть к себе вплотную, прежде чем вонзиться в последний раз. Его глубокий бас напевает мое имя у шеи, пока мы оба погружаемся в забытье.

Сцена 19

ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ

Сол

Когда я слышу высокие ноты моей прекрасной музы, я могу кончить, но когда одновременно нахожусь внутри нее, это совершенно иная гармония.

Скарлетт все еще сидит, облокотившись на клавиши, и тяжело дышит мне в грудь. Вершины ее обнаженных грудей просвечивают сквозь мою футболку, и я жалею, что мы не можем быть кожа к коже.

Я никогда раньше не был полностью раздет перед женщиной, но со Скарлетт отчаянно хочу почувствовать ее бархатное прикосновение к моим шрамам. Ее острые ногти были бы божественнее, если бы вонзились мне в спину, а не в футболку. Но хотя она настаивает, что ее не оттолкнул мой отсутствующий глаз, она ни за что не почувствовала бы того же, если бы увидела меня целиком. То, что у меня есть со Скарлетт, всегда будет окутано тьмой, независимо от того, как сильно я хочу выйти с ней на свет. Призраки не выживают при свете.

Я выпрямляюсь, все еще находясь внутри нее, и глажу ее блестящую алебастровую кожу, почти переливающуюся в свете камина. Как луна.

— Ты - мой лунный свет, — шепчу я ей в плечо, целуя.

— А ты моя полночь, — бормочет она в ответ, ее серебристые глаза сонные от эндорфинов, выделенных оргазмом, несмотря на то, что она только что проснулась.

От ее заявления мое сердце воспаряет... А разум возвращается в прежнее русло. Что бы это ни было со Скарлетт, начиналось как навязчивая идея, но сейчас это нечто гораздо большее за такое короткое время. И я не могу сделать еще больше.

Но я также не могу сделать меньше.

Она мой милый ангел, а я ее эгоистичный демон. Быть в центре внимания? Я могу дать ей это. Ничто не делает меня счастливее, чем видеть, как Скарлетт исполняет свою мечту. Но я никогда не смогу подарить ей солнечный свет. Позволить миру увидеть, что Шателайны сделали со мной, неприемлемо. Темные тени и ночь - это мое будущее. Прямо сейчас она находится под воздействием чар, которые излучает моя маска. Это придает мне атмосферу таинственности и обеспечивает как анонимность, так и известность, в зависимости от обстоятельств. Но как только маска исчезает, проходит и новизна. Особенно когда ужас моего прошлого выходит на свет.

Мое сердце сжимается в груди от этой мысли, перехватывая дыхание. Если она увидит что-то под моей маской, то никогда не сможет смотреть на меня так, как сейчас. Это закончится либо отвращением, либо жалостью. Второе сломало бы меня.

Я держу ее за бедра, когда, наконец, вырываюсь из ее тепла. Мягкие мышцы Скарлетт обхватывают мой обнаженный член, когда я выхожу из нее. Я всегда пользовался презервативами, но с ней не буду. Будь я проклят, если когда-нибудь поставлю что-то между нами.

В свете камина мой член приобретает едва заметный розовый оттенок, и мое первобытное, дикое сердце колотится, как барабанная дробь, при виде спермы, стекающей с ее припухших губ.

То короткое колебание, которое я испытал по поводу того, чтобы оставить Скарлетт при себе, полностью исчезает, когда я представляю ее беременной от меня. Прежде чем я могу остановить себя, я провожу своим членом по сперме, размазывая всю, что могу видеть, обратно по своему стволу, прежде чем вхожу в киску, запечатывая всю сперму внутри нее. Я не могу потратить впустую ни капли.

Она ахает от моего возвращения и обхватывает шею руками. Я крепче сжимаю ее бедра и несу к скамейке для фортепиано, которую пинком отбросил к стене. Как только я сажусь, прислоняюсь спиной к стене и сильнее втираюсь в нее, убеждаясь, что ее киска поглотит все до последней капли моего семени.

Ее руки исследуют меня, опускаясь вниз по груди, прежде чем попытаться проникнуть под подол моей футболки. Я ловлю их, прежде чем они заходят слишком далеко, и возвращаю на плечи. Она, кажется, не возражает против моего изменения курса и прижимается ко мне головой. Ее теплое дыхание касается моей шеи, отчего у меня под футболкой побежали мурашки. Быстрый вздох заставляет меня замереть.

— Сол... Мы… мы не предохранялись.

Защита. Это слово заставляет меня зарычать. Как будто ей когда-нибудь понадобится защита от меня.

Она пытается сесть, но я хватаю ее на руки и прижимаю всем телом к своему, позволяя ее учащенному сердцебиению ощущать спокойное, насыщенное биение в моей груди.

— Я чист, Скарлетт. Ни с кем не был больше года.

Она слегка расслабляется, но все еще сжимает мою рубашку.

— Что ж, это хорошо. И, по крайней мере, у меня есть имплантат.

— Что? — я резко оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Противозачаточный имплантат. Так что нам не нужно беспокоиться о том, что вокруг будут бегать малыши Бордо.

Она говорит это легкомысленно, и иррациональное чувство предательства разгорается в моей груди, но я сохраняю невозмутимое выражение лица.

Как, черт возьми, я этого не узнал?

— Где он? — спросил я.

Даже когда я спрашиваю, то знаю, что это плохая идея. У меня уже возникают видения, как я в собственническом трансе сам вытаскиваю его, прежде чем с триумфом трахнуть ее без защиты снова, чтобы она забеременела.

Ее настороженные глаза сужаются.

— Не думаю, что я собираюсь тебе рассказывать.

— Прости? — спрашиваю я, приподнимая правую бровь, несмотря на маску.

Она смотрит на меня, прежде чем, наконец, качает головой.

— Да, я определенно не скажу тебе. На твоем лице написан коварный план. Я всегда хотела большую семью, но у меня не будет детей, пока я не буду здорова и готова к этому.

Я провожу пальцем по ее обнаженной руке, загипнотизированный гусиной кожей, которая пробегает по моему телу.

— Я планирую познать каждый дюйм твоего тела, Скарлетт. Ты же знаешь, я мог бы найти его сам.

— Я уверена, что ты мог бы. — Ее ухмылка смягчается, и ее великолепные лунные глаза безмолвно умоляют меня. — Но я также думаю, что ты будешь уважать меня за это. Поймав в ловушку, ты не сможешь удержать меня, Сол.

Ее слова застают меня врасплох. Я открываю рот, чтобы возразить, но чувство вины медленно просачивается сквозь пелену собственничества, затуманивающую мои суждения.

У меня было сильное желание сделать именно это: заманить ее в ловушку, чтобы она была со мной. Судьба вмешалась в начале наших отношений, и теперь, когда она со мной, я бы вырезал ее имплантат в мгновение ока. Но сохранить его было бы еще приятнее, если бы она приняла такое решение.

— Что, если судьба скажет: «К черту твои противозачаточные»? Что бы ты сделала?

Она закатывает глаза, как будто я говорю несерьезно. Новоорлеанцы полны своих суеверий, и хотя Призрак Французского квартала, возможно, является одним из них, у меня все еще есть свои собственные верования.

— Я не могу спорить с судьбой. Если она решит, что нам суждено быть вместе, тогда, я думаю, тебе придется остаться со мной.

Дьявольская усмешка растягивает мои губы, когда я двигаюсь под ней, погружая свой член глубже в нее и искушая судьбу.