Теперь, когда я почистил обелиск, полированный камень кажется мне почти слишком ярким для моих глаз, но черепа комедианта и трагика в верхней части откинутого занавеса выглядят так, словно их вырезали сегодня. Я провожу пальцами по жуткой могиле, следуя за нитями занавеса, пока не добираюсь до имени моего отца и эпитафии.

— Все кончено, папа. Прости, что это заняло так много времени, но все кончено. Люди, которые пытались отнять у нас все, ушли. — Я оглядываюсь на Скарлетт и наслаждаюсь обожанием, светящимся в ее глазах, прежде чем вернуться к могиле. — И я нашел свою музу. Она - мой лунный свет, когда мир становится слишком темным. Она бы тебе понравилась, — говорю я с полной уверенностью. — Она единственная на всю мою жизнь. Она моя.

Я в последний раз повторяю слово «отец» и делаю шаг назад, к своей семье. Мэгги берет мою маму за руку и прижимает к себе Мари, когда они садятся на скамейку, которую установили мы с Беном. Бен подходит ближе ко мне и шепчет приглушенным голосом, чтобы никто из них не услышал.

— Я принял все необходимые меры. Насколько известно миру, Рэнд Шателайн сбежал в Альпы дуться после того, как не заключил деловую сделку в Новом Орлеане. Его неизбежно объявят пропавшим без вести, и никто не потрудится заглянуть в могилу его семьи на кладбище Лафайет. Он последний в своем роду. Ни один хозяин Шателайн больше не причинит нам вреда.

— А семья Тени? — спросил я.

По лицу Бена пробегает тень эмоций. Та же самая эмоция гложет меня с тех пор, как Рэнд признался, что убил одного из моих людей. Чувство вины.

— Они устроены на всю жизнь. — Его голос срывается, и он прочищает горло. — Они никогда ни в чем не будут нуждаться после его жертвы.

— Хорошо, — отвечаю я, когда Скарлетт хватает меня за руку и крепко сжимает. Я целую ее в макушку, прежде чем снова заговорить со своим братом. — Скарлетт сказала, что он хвастался своими делами в Нью-Йорке?

Бен хмурится.

— Я разбираюсь в этом. Без сомнения, торговцы людьми любят Шателайнов, но мы будем следить за нашими Тенями и сохранять самообладание.

— Да, верно. — Мой взгляд метнулся к Скарлетт, затем к скамейке, где сидит вся наша мама и мир Бена. — Мы должны. Ради них самих.

Бен кивает мне, прежде чем прочистить горло и посмотреть прямо в лицо Скарлетт.

— Я должен перед тобой извиниться. Я защищаю своего брата, как ты можешь понять. Но я должен был понять по тому, как вы двое озарили сцену на прошлой неделе, что ты была за него. Прости, что сомневался в твоих намерениях.

Понимающая улыбка появляется на губах Скарлетт.

— Ты прощен.

— Спасибо. И будь добра к нему. Я думаю, ты единственная, кто может вывести Призрака на свет. — Он улыбается ей в ответ, прежде чем присоединиться к остальным.

Я иду за ним и целую маму на прощание. Закончив, я встречаюсь с глазами Скарлетт, освещенными лунным светом, и вижу, что колесики в ее голове все еще крутятся после комментария Бена.

— Готова идти?

Она кивает, прежде чем ответить не по теме, как будто задает вопрос.

— Мы должны поехать в отпуск после того, как я закончу школу.

Я со смешком отшатываюсь и веду ее к воротам.

— Да? Что натолкнуло тебя на эту идею?

Она пожимает плечами.

— Твой брат говорит, что мне нужно вывести Призрака на свет. Что может быть лучше, чем путешествовать по миру и делать свои собственные фотографии, чтобы повесить их в своей квартире?

Мои губы приподнимаются.

— Мне нравится, как это звучит.

Протезирование в наши дни может быть впечатляюще незаметным. Я отказался от него только из-за своей упрямой вендетты. Но теперь, когда Шателайнов больше нет, исчез и источник всего моего позора. Я отомстил за свою семью и свои обиды. Новый Орлеан наш, и весь мир у наших ног, почему бы не насладиться им хоть раз?

Когда мы собираемся покинуть кладбище через потайные ворота, она внезапно останавливается и встает передо мной. Искренность светится в ее глазах, когда она протягивает руку, чтобы обхватить ладонью обнаженную сторону моего лица.

— Ты хороший человек, Сол.

Моя грудь раздувается от гордости, но я пытаюсь изобразить ухмылку, прежде чем притворно серьезная гримаса сменит эту сторону.

— Но я твой демон музыки. Страшный Призрак Французского квартала. Тебе следует бояться меня, ma belle muse.

Ослепительная улыбка озаряет ее лицо.

— И ты мой, Сол. Я никогда не смогла бы испугаться темноты, которая любит свою собственную.

От ее заявления эмоции застревают у меня в горле, и мне приходится сглотнуть, прежде чем поцеловать ее в лоб. Мое обещание срывается на грубый шепот.

— Я твой, ma belle muse.

— И я твоя, мой Сол.

Эпилог

ГОД СПУСТЯ

Скарлетт

Вид из пятой ложи совершенно не похож на театральную сцену. Должна признаться, этот мне нравится намного больше, несмотря на то, что мой собственный демон музыки продолжает отвлекать меня, даже не позволяя насладиться шоу. Или, может быть, мне это так нравится из-за того, как он меня отвлекает.

Я сижу в тени ложи, наблюдая за выступлением консерватории Бордо «Ромео и Джульетта», широко раздвинув бедра и закинув ноги на плечи моего новоиспеченного жениха. Он не утруждает себя маской или темно-синим протезом, когда мы вдвоем, и мне нравится смотреть на его лицо, когда он сводит меня с ума. Тусклый свет мерцает на его шрамах и прозрачных акриловых глазах, заставляя их переливаться, как бриллиант, который он только что надел мне на палец без спроса.

«— Ты моя, ma belle muse. Моя метка, выгравированная на твоей коже, обещает мне вечность, но это кольцо расскажет всему миру.

— Я твоя», — ответила я прямо перед тем, как он задрал юбку моего черного атласного платья и провел языком по возбуждению, уже скопившемуся в моем лоне. Не надевать трусики было абсолютно правильным решением. Все незаметные прикосновения, которые он дарил мне на протяжении всего шоу, до сих пор разжигали мое желание, и я была более чем готова.

Бриллиантовый череп сверкает на моем безымянном пальце, когда я хватаюсь за подлокотники и глубже погружаюсь в бархатную подушку. Я стремлюсь к этой вершине, стараясь не делать резких движений и не показывать своего удовольствия. Если Сол поймет, что я иду этим путем, он остановится. Ранее он поклялся, что мой первый оргазм за ночь будет на его члене, а не на его языке, но если я добьюсь своего...

Оркестр начинает играть, и я позволяю себе тихонько застонать, что не слышно за мелодией, но мой демон покидает меня и немедленно встает, заставляя меня стонать от разочарования.

Он поднимает меня и сажает к себе на бедра, так что я оказываюсь лицом к сцене, прежде чем он сам расстегивает молнию. Его твердая длина касается моей задницы, когда он выходит из своих пределов. Я приподнимаюсь на подлокотнике и скольжу своим влажным входом по его члену, пока он не хватает меня за верхнюю часть бедер и не входит полностью одним быстрым движением.

Он не останавливается, чтобы дать мне привыкнуть. Мы оба знаем, что у нас нет времени. Вместо этого, как только сопрано начинает петь, он приподнимается на своем сиденье, заставляя стул скрипеть под нами. Сол непристойно раздвигает мои ноги, закидывая их на свои широко раздвинутые бедра. Одна рука обнимает меня за талию и массирует двумя пальцами клитор, пока он входит и выходит своим членом.

Я делаю все возможное, чтобы оседлать его, но он удерживает меня на месте, облизывая пальцы, прежде чем поиграть с моим соском через тонкую ткань на моей груди. Низ моего живота начинает тянуть, а внутренние мышцы напрягаются, готовые взорваться. Медленно моя спина начинает выгибаться навстречу ему, а пальцы ног сгибаются, отрывая ступни от земли. Приподнявшись на несколько дюймов, он получает больше пространства для проникновения в мое лоно. Его рука оставляет мою талию и обхватывает бедро. Его пальцы ласкают метку, которой он так одержим.