— Скарлетт Дэй?

Я отвела взгляд от Джейми в сторону водительского сиденья, чтобы увидеть одного из полицейских, который был прямо передо мной.

— Как, черт возьми, ты добрался туда так быстро?

Полицейский нахмурился, как будто был в замешательстве.

— Мы отвезем вас в больницу, чтобы проверить колено. Если то, что говорит ваш друг, правда, и вы сейчас трезвы, они проведут обследование и, возможно, отправят вас в клинику, а не в вытрезвитель.

Я фыркнула. Чертовы идиоты. Они ни черта не знают о том, что такое быть сумасшедшим. Я выросла среди сумасшедших, пока моя мать не сделала то, что было лучше для всех, и не сбежала. Скатертью, блядь, ей дорога.

— Я не сумасшедшая, — прошипела я в ответ и повернулась к окну, чтобы обругать Джейми за то, что он втянул меня в эту историю. Только на него уже кричал кто-то, кого я даже не знала.

Но, черт возьми, как бы я хотела добраться до...

Он великолепен, несмотря на то, что гнев краснел на его светлых щеках. Он на несколько дюймов выше моего друга, рост которого превышал шесть футов, и я облизнула губы, потому что, черт возьми, он из тех мужчин, с которыми я бы с удовольствием сорвала свою вишенку. Хотя я бы заставила его снять эту дурацкую маску с правой стороны лица. Конечно, она тоже довольно горячая. Мой мозг продолжал метаться, представляя все позы, которые я просмотрела на порносайтах за эту неделю, миллион раз, когда пыталась кончить сама.

Но когда он столкнулся с полицейской машиной, пока мы отъезжали, ярость растаяла с его непокрытой стороны лица, и все вокруг затихло. Моя грудная клетка наполнилась столь необходимым воздухом, а мое зрение стало туннельным и сфокусировалось только на нем. Он произнес что-то, чего я не могла разобрать, но то, как его губы сложились в букву «О», заставило меня сделать то же самое со своими. Его темный, завораживающий взгляд заставил меня расслабиться на сиденье, пока внедорожник не свернул с Тулуз-стрит, оставляя его позади.

Я пыталась представить себе его тень на тонированном окне, размышляя о незнакомце, который заставил мой разум успокоиться впервые с тех пор, как был убит мой отец.

Увертюра

Наши Дни

Сол

Когда она смеется, я представляю, как засовываю свой член ей в горло, как слезы блестят на ее великолепном лице, пока я не кончу.

Но когда она поет... черт, когда она поет... вот это настоящий экстаз.

Со своего места в пятой ложе театра я прекрасно слышу, как она безупречно исполняет великолепное сопрано «Je veux vivre» из оперы Шарля Гуно «Ромео и Джульетта». Мои глаза закрылись в полном расслаблении, когда моя маленькая муза взяла каждую ноту.

Это последний вечер оперы для студентов театрального факультета Музыкальной консерватории Бордо. Они уже несколько недель исполняли ее в своем домашнем театре в Новом французском доме оперы, но мой ангел впервые исполнял главную роль. Это был трудный год для нее, и она постоянно репетировала в уединении своей комнаты, чтобы получить повышение с позиции дублерши.

Сегодня, в свете прожекторов, Скарлетт доказала своему захудалому режиссеру и остальным зрителям, что именно она должна была играть главную роль с самого начала.

— Сол, — тихо позвал рядом со мной мой брат-близнец Бен, отвлекая меня от шоу внизу и возвращая к нашей встрече.

Его костяная белая маска-череп закрывала правую половину лица, как и у меня. В темноте нашей театральной ложи я не видел ни его черных волос, ни тепло-голубых глаз, поэтому не решился повернуться к нему. Смотреть на Бена - все равно что смотреть в зеркало будущего, которого никогда не было. Эта реальность никогда не была выставлена напоказ так, как сейчас, когда прямо перед нами сидел брат человека, который сжег это будущее дотла.

Десять лет назад мне пришлось убить брата Рэнда, чтобы вырваться из его лап. Мне было всего пятнадцать. Рэнд знал, что то, что сделал его брат, непростительно. Я потрясен, что у него хватило смелости попросить об этой встрече спустя столько лет, как будто история наших семей не была непоправимо запятнана кровью.

Я чертовски уверен, что не смог прийти в себя. Ярость кипела в моих жилах с тех пор, как началась эта встреча, но жалкий белокурый дурачок напротив нас совершенно ничего не замечал.

В свою защиту скажу, что сегодня ему не стоило ожидать неспровоцированного насилия. Не здесь. Хотя будет забавно пофантазировать о том, чтобы подвесить его на веревке от занавеса во время антракта, но я вряд ли смогу это осуществить. Оперный театр - нейтральная территория нашей стороны, так что ему не о чем беспокоиться. Кроме того, в моей поганой судьбе виноват не Рэнд Шателайн. Это вина его семьи.

Несмотря на то, что Рэнд - последний владелец «Шателайн» и наследник их состояния, он сбежал из Нового Орлеана после того, как между нашими семьями произошла размолвка. Большую часть десятилетия он ходил в школу в Нью-Йорке и гастролировал по миру, убегая от своих обязанностей и оставляя заботу о своей части Нового Орлеана на второго командира своего покойного отца, Жака Барона.

Или, по крайней мере, Барон был главным. Теперь уже точно нет.

При этой приятной мысли я ухмыльнулся за бокалом, пока не заметил, что Рэнд с надеждой улыбнулся мне. Его блестящие белые зубы сверкали в тусклом освещении Нового французского оперного дома, а светлые волосы переливались золотом, как невинные херувимы, нарисованные над большой хрустальной люстрой в центре потолка здания. Это чертовски раздражало.

— Она хорошенькая, правда? — с глупой ухмылкой Рэнд подмигнул мне в ответ, а сам повел себя так, будто участвовал в какой-то внутренней шутке. — Певица? Потрясающий голос.

— Хорошенькая? — спросил я, потягивая свой «Сазерак». Бармены мадам Джи всегда снабжали меня всем необходимым во время встреч, но даже пьянящий коктейль не мог помочь мне вынести этого идиота. — Хорошенькая - это оскорбление.

Последнее слово вылетело у меня изо рта прежде, чем я успел остановить себя, и я опрокинул остатки своего напитка обратно.

— Сол, — мягкого предостережения Бена едва хватило, чтобы напомнить мне о моем положении.

Но расчетливый взгляд Рэнда завершил дело. Особенно когда он наклонился вперед, словно ему наконец-то есть чем торговаться.

— У меня есть предложение, но оно будет сделано в обмен на строительство отеля Шателайн во Французском квартале и беспрепятственный доступ к Порту Нола, разумеется.

Прежде чем я успел на него огрызнуться, Бен резко прошептал в ответ.

— Мы уже говорили тебе, Рэнд. Порты и Французский квартал - наши. Кроме Порта Нола, все, что по другую сторону скоростного шоссе - это земли Шателайн, например, Централ-Сити, Садовый квартал...

— Тебе достанутся все эти хорошенькие цветочки, — предложил я с самодовольным видом, на что Рэнд нахмурился.

Бен покачал головой и продолжил:

— Так было последние десять лет, благодаря твоему брату. Ваша семья согласилась на перемирие...

— Нет, мой брат Лоран согласился на перемирие, — поправил Рэнд. — А потом его убили сразу после этого.

Он тычет большим пальцем в мою сторону, и я поднимаю свой пустой бокал.

— Было очень приятно, Шателайн.

Счастье, которое, как я знал, являлось фасадом, исчезло, когда его глаза сузились.

— Ты, ублю...

— Все в рамках перемирия, — вмешался Бен, явно пытаясь заставить нас замолчать, пока я не испортил встречу, на которую мне наплевать. — Ты хочешь опозорить имя своего брата, нарушив его собственное перемирие? Это он написал пункт о том, что любое нападение на члена семьи может быть отплачено равной кровью.

— Я бы сказал, что твой брат легко отделался, — проворчал я.