Запулив в небо зелёную ракету, набиваю опустошённые магазины остатками патронов, собираю команду, в основном из своих, и веду отделение на высоту 169,3. Всех оставшихся озадачиваю эвакуацией раненых и сбором трофеев. И хотя приказа на отход мне никто не отдавал, но удерживать узел сопротивления глубоко в тылу у противника, оставшимися силами, не целесообразно и контрпродуктивно. А если и отходить с рубежа, то только сейчас. Пока немцы очухаются, перегруппируются, пополнят боекомплект и придумают хитрый план, будет какое-то время на отход. Сколько людей осталось на высоте, я не знаю, но ещё одного штурма остатки батальона точно не выдержат, побегут и полягут во чистом поле без всякой пользы. Звучит цинично, но это война. Хотя убить могут и в окопе. Вот только противнику потребуется приложить для этого гораздо больше усилий, чем при расстреле убегающих, начиная от перерасхода боеприпасов и заканчивая трупами своих зольдат и херов официров.

Стал бы я сам стрелять по отступающим? Да конечно же нет! Тем более отдавать преступный приказ о расстреле своих. Меня на это никто не уполномочивал, да и рука на такое точно бы не поднялась. Смазать по морде лица, чтобы поднять упавший моральный дух, это одно. А застрелить даже труса и паникёра, совсем другое. Смерти не боится только умалишённый, и то при сезонном обострении. Настоящим солдатом становится только тот, кто сможет этот страх смерти преодолеть. Пускай не с первого раза, а со второго или там третьего. Но только сделать он это должен сам. И никакие трибуналы, а уж тем более призывы ему в этом не помощники. Хотя успокоить кое-кого следовало, потому я и написал записку «угрожающего» содержания, да и Хейфица в стойло поставил, чтобы в следующий раз он чётко передавал информацию, а не озвучивал свои тревоги и хотелки. Тем более узел сопротивления, который обороняет первый батальон на высотке, имеет приличную площадь. И чтобы его хорошенько перепахать артогнём, нужно не один вагон снарядов истратить. Не прорвись немцы слева и справа, сидели бы там до темноты или до морковкиного заговенья.

Пробежав большую часть пути, на высоту поднимаемся уже редкой цепью и медленно. Не потому что устали, просто на пути начали попадаться трупы немецких зольдат, которые были рады поделиться с нами боеприпасами. И плюшкинизм тут, увы, непричём, просто это сейчас жизненная необходимость. Главным и основным поставщиком вооружения и боеприпасов для нас очень скоро станут фрицы, хотя уже стали, и противогазные сумки наполняются патронами и гранатами. Затариваемся по полной, пока есть такая возможность, на обратном пути походу вряд ли успеем. Первыми нам на встречу попадаются легкораненые и контуженные, следом за ними временные санитары сопровождают подстреленных но ещё могущих самостоятельно передвигаться бойцов. Все с оружием. На носилках никого не несут, значит… Найду комбата, узнаю в чём дело…

С высотки отходим последними. Хотя не отходим, бежим сломя голову, стараясь не попасть под разрывы мин. Затянули с отходом, и вот результат. Немцы опомнились и всыпали на дорожку, а может им боекомплект подвезли, не вовремя. — Эх, ноги мои ноги, выручайте мою дурную головушку! — Думаю я про себя, броском вперёд выводя отделение из-под обстрела. — Ну на кой чёрт я потащился на этот «бугор»? Сидел бы и дальше в своей «ямке» и руководил. Нет, попёрся. Осмотреться видите ли потребовалось, прикрыть отход, «погеройствовать». Погеройствовал, ёпть, теперь «труса празднуем». Хотя трусость ту непричём, чисто боевая необходимость.

Когда первая миномётная мина рванула впереди справа от нашей цепи, я насторожился, разрыв позади слева заставил действовать на автомате. Поэтому ждать, когда немец споловинит «вилку», я не стал, отдал команду и спуртанул с высокого старта. Пятьсот метров не та дистанция, чтобы на ней сдохнуть, но это если бежать по парку, в спортивном костюмчике и в кроссовках, а когда на тебе тяжёлые сапоги, полный обвес, оружие и затрофеенные боеприпасы, каждый метр превращается в километр, а килограмм в пуд. Сил хватило только на то, чтобы запрыгнуть в траншею и заползти в подбрустверную нишу. Отдышался и пришёл в себя я только через несколько минут. Под несмолкаемый грохот канонады. Видать фриц-корректировщик не ожидал, что мы так быстро бегаем, поэтому не успевал буквально на считанные секунды. Не знаю почему, только кусты от разрывов вставали за нашими спинами и под залп батареи мы не попали ни разу. Зато сейчас злобный ганс решил оторваться. Ню-ню, флаг в руки и барабан на шею. Дырку ему от бублика по всей морде лица. Зря что ли мы две недели в земле ковырялись. Так что восьмисантиметровые мины нам не страшны. Фатально только прямое попадание в стрелковую ячейку, а это возможно опять же во время боя, когда боец находится в ней, во время артиллерийского обстрела все ныкаются по «лисьим норам».

Истратив очередной вагон боеприпасов, фрицы угомонились, так что выбираюсь из ниши и отправляюсь командовать, тем более конкуренты нарисовались старше меня по званию, которые могут подчинить себе остатки моего гарнизона. Хотя можно их и послать, пехота мне не указ, у меня свой командир с кубарями в петлицах есть, могу укрыться за его широкой спиной, только для этого нужно его убедить в своей правоте. План у меня вчерне созрел, не зря же я на горку лазил, так что озвучу его младшему лейтенанту Корбуту, и пусть он своей головой думает. Но собраться на военный совет и послушать предложения пехотных командиров стоит. Подкинуть свой хитрый план спасения тоже. Вдруг примут. А нет, значит нам с махрой не по пути…

Мой план не приняли. Не потому что он был слишком плох и нереализуем, но не умеют тут ещё думать нестандартно, да и немцы внесли свои коррективы. И теперь два неполных взвода, которые остались от батальона, укрылись в овраге, готовясь к прорыву на соединение с седьмой ротой. Эвакуировать всех раненых не удалось, долго чухались, или фрицы быстро опомнились. До Фёдоровки 2-й проскочили только мои, сразу после провалившейся немецкой атаки. Отошедшие с высоты сперва пережидали артиллерийский обстрел по деревне, а потом стало уже поздно. Гансы очухались, уже основательно обосновавшись в Балке Копани и взяв под прицел пулемётов единственную тропу из нашего лога до населённого пункта. Свою полковушку защитники опорного пункта успели заныкать на северной окраине, поэтому пулемёты подавить было нечем, зато фрицы имели возможность бороться с нашими станкачами, стреляя с закрытых позиций как из больших гаубиц, так и из батальонных миномётов. Не дай бог подтянут свои колотушки, тогда нам совсем грустно станет. Хотя седьмой роте ещё повезло, миномёты до них не достают, только гаубицы, но это ненадолго. Займут фрицы высотку, переставят свои самовары поближе и достанут, а нам станет ещё неуютней.

Отход первого бата с высоты противник заметил, но возможно принял его за эвакуацию раненых. Поэтому последний штурм немцы затеяли не сразу и начали его только после очередного артналёта, во время которого подобрались как можно ближе к передним траншеям опорного пункта. Оставшиеся на высоте добровольцы свой солдатский долг выполнили до конца, сымитировав ожесточённое сопротивление батальона. Хотя бойцы дрались до последнего, выполняя поставленную задачу. Так что на сюрприз фрицы всё-таки нарвались. Противопехотные мины, установленные в паре десятков метров от передовых окопов, ополовинили ряды атакующих. Так что это стало последней каплей, переломившей хребет верблюду. Заняв высоту шутцы обиделись и всё-таки нажаловались панцерманам.

Танки двинули на нас с тыла, со стороны Дмитро-Даровки, намереваясь проутюжить и закатать в землю. Немного, всего пара штук, скорее всего из тех, которые удалось по-быстрому отремонтировать или это резерв командира танкового батальона. Я со своим отделением обосновался в опорном пункте, наша цель — прикрыть батальон со стороны захваченной высоты 169,3 и заманить атакующих фрицев. Пехоты следом за танками наступает немного, взвод, полтора, но для моего отделения, вооружённого в основном винтовками и карабинами, этого хватит. Так что открываем беспорядочный огонь с пятисот метров, по смотровым щелям танков, а также пытаясь отсечь от них пехоту. Действуем как написано в боевом уставе, приготовив противотанковые гранаты. Каждому бойцу я строго настрого приказал, менять позицию после двух-трёх выстрелов, и постепенно откатываться к первой траншее. Благо стрелковых ячеек нарыто достаточно, а частая смена огневых точек не даст противнику пристреляться и создаст иллюзию присутствия больших сил. Что нам и нужно, авось фрицы испугаются и отвернут. Хотя отвернуть они должны в любом случае, так как перед ними глубокий овраг, и его нужно будет объехать. А вот на северный край этого оврага выдвинулись бронебойщики, все, кто остался в живых. Приказ у них один. Подпустить танки как можно ближе и уничтожить.