Первомайские праздники отметили громко. В ночь с 30 апреля на 1 мая наша артиллерия произвела несколько огневых налётов по опорным пунктам противника. Пехотинцы тоже не отставали, стреляли из пулемётов и миномётов по переднему краю немцев. Фрицы обиделись и ответили частыми огневыми налётами по боевым порядкам частей дивизии, а также по населённым пунктам в глубине нашей обороны. В результате в дивизии есть потери, а сколько жмуров закопали немецкие духопёры, мне не докладывали.

Утром я пребывал в дурном настроении, невыспался, да и вообще, мне как капитану Смоллету всё не нравилось. А ещё и ходивший за хавчиком Наливайко, передал мне распоряжение нового старшины, прибыть в расположение хозяйственного отделения для сверки имущества и вооружения. Придётся идти, но карабин я ему хрен верну (у меня в отделении с ним Баранов воюет), винтовку тоже, мы её пристреляли, причём без примкнутого штыка, и используем для провокаций (ведём бошкаприцельный огонь). Всё остальное тоже не отдам, лишнего у нас ничего нет, только запасное, плюс обменный и подарочный фонд из трофеев и махорки. Курить я бросаю, отучаю от этого дела и остальных заядлых дымоглотателей, в разведке это не есть хорошо, но табак на довольствие получаем на всех, потому и образовался излишек. Меняем его на глюкозу и другой балабас.

— Здравия желаю, товарищ старшина. Командир отделения разведки старший сержант Доможиров. — Представляюсь я первым, мазнув взглядом по петлицам с пилой на воротнике комсоставовской шинели нынешнего старшины.

— Здравствуй, сержант! — первым протягивает он руку. — Давненько не виделись.

— Саид? — узнаю я его. — А ты как здесь оказался? — от неожиданности говорю я первое, что пришло в голову.

— Старшина Саидов. — Поправляет меня опер. — Заходи, гостем будешь. — Открывает он дверь в свою землянку-каптёрку.

Захожу в закрома, оглядываясь по сторонам, здесь я ещё не был, хотя барахло меня не интересует. Нужно продумать, как довести до собеседника информацию из будущего о немецком наступлении так, чтобы самому не спалиться, и в тоже время напугать до усери. Время ещё есть, за полмесяца можно много чего успеть, особенно если пнут сверху, снизу до командования хрен допинаешься, нога устанет и заболит.

— Чаю? — предлагает гостеприимный хозяин, приглашая меня к столу.

— Не откажусь! — настраиваюсь я на продолжительный разговор.

— Джавдет, сгоняй-ка на кухню, за кипятком. — Повышает голос Саид, отсылая каптёра. И только когда за его помощником закрылась дверь, произносит условную фразу про «славянский шкаф».

Этот пароль мне дал лейтенант Тихий, на случай неожиданной встречи со связником. Вот только чует мое сердце, не связник это — резидент или агент под прикрытием, хэзэ как тут этих контриков называют. Но почему именно в наш второй дивизион? Хотя, вакансия как раз таки у нас образовалась. А старшина дивизиона, это не рядовой и даже не Ванька-взводный. Степень свободы у него поболе будет, чтобы разгуливать по своим тылам в любое время, собирать инфу, и передавать сообщения в вышестоящие органы.

— Рассказывай, — услышав отзыв, предлагает Саид.

— С чего начать? — уточняю я.

— С нач… Расскажи про выявленные тобой связи Гургенидзе. — Памятуя про нашу крайнюю встречу, грозит он мне пальцем.

— Была одна связь. Служила старшиной во втором дивизионе, но повязали его. А больше ни про какие связи Гургена я не знаю. Не до того было, своими прямыми и непосредственными обязанностями заниматься пришлось. — Не хочу я сворачивать с темы, и вовлекать себя в шпионские игры.

— А ты чего такой недовольный, Николай? — уловив моё настроение, интересуется опер.

— А с чего мне радоваться? Немцы через две недели ударят, а у нас не растворено, не замешано. — Не стал я ходить кругами.

— Когда ударят? Откуда сведения? Есть доказательства? — Вцепился в меня взглядом Саидов.

— Прямых доказательств нет. Только косвенные. И кое-какой опыт года войны. — Не отвожу я свой взгляд от узких глаз собеседника.

— Начни с косвенных. — Предлагает он мне.

— Тогда запоминай или лучше записывай. — Продолжаю я разговор.

— Я запомню.

— Во-первых, погода. — Начинаю я загибать пальцы. — Паводок кончился, вода ушла, потеплело. Неделя, максимум две, и все дороги окончательно просохнут. По ним можно будет не только ходить, но и ездить на любом виде транспорта. Во-вторых, разведка противника активизировалась. Добавилось наблюдательных постов и самолёты-разведчики разлетались. И если с наблюдателями ещё можно хоть что-то сделать, да и многого они не увидят, то с авиацией в дивизии бороться нечем. Немцы беспрепятственно летают над расположением всех частей, и заметь, не бомбят. Значит ведут аэрофотосъёмку. У нас под Москвой также было. — Ссылаюсь я на свой боевой опыт. — Мы строили укрепрайон, а немцы спокойно летали и фотографировали, потом ударили в самом слабом месте и окружили войска двух фронтов. В-третьих, артиллерия противника резко сократила интенсивность обстрелов. У них что, снаряды кончились? Ничуть не бывало, накапливают запасы. При прорыве нашей обороны они им очень пригодятся.

— А с чего ты решил, что противник ударит именно по вашей дивизии? — подзадоривает меня Саид, как он думает.

— Элементарно, Ватсон! — продолжаю я. — Через позиции нашей дивизии прямая дорога на Барвенково, причём не одна дорога, а несколько. Наша дивизия на стыке двух армий. А стык это всегда неразбериха и проблема с прикрытием и взаимодействием. Ну и в-третьих, танковая дивизия немцев — напротив нашей стрелковой.

— Как танковая? — удивляется опер. — Прошла информация, что пехота противника совершенствует оборону на переднем крае.

— В немецкой танковой дивизии пехоты хватает, и если на переднем крае нет танков, то это не значит, что их вообще нет. Танковые батальоны спокойно могут ремонтировать технику и отстаиваться в тылу, а на передовую выдвинуться во время артподготовки. Час, максимум полтора и фрицевская пехота атакует при поддержке танков. Вот только с бронетехникой нашей махре воевать нечем. В стрелковых полках почти нет противотанковых пушек. Нет и станковых пулемётов, одни ручные. Зато у немцев пулемётов хватает. Понятно, что дивизии немцев неполного состава, но в связи с предстоящим наступлением их всяко разно пополнят. Зато нашу дивизию пополнять и усиливать не спешат, хоть она и находится на направлении главного удара противника. — Подчёркиваю я свою мысль.

— Это пока просто слова. Нужны конкретные доказательства. «Язык» нужен. — Подтверждает мои худшие опасения Саидов.

— Берите. Доказывайте. Напрягайте глубинную разведку, подпольщиков, партизан в тылу у противника. — Опускаю я руки. — Когда немец прорвёт фронт и окружит несколько армий, поздно каяться будет. Разрешите идти! — козыряю я.

— А чай?

— Нахлебался уже. — Не прощаясь выхожу я из помещения, пока не началось. Психану и могу наговорить лишнего, после чего можно и в застенках оказаться или у стенки.

Плевать. Пускай всё идёт своим чередом. Доказательств у меня и правда никаких нет, но кто-то же должен думать в этом зоопарке, анализировать. У этих большеголовых все карты на руках. Причём любого масштаба. И конфигурация линии фронта на них нанесена, достаточно взглянуть и почесать тыковку, или хотя бы жопу, которой они думают. Сплюнув, пошёл к артиллеристам на 4-ю батарею. Нам нужно опорный пункт оборудовать, а штыковая лопата всего одна, которую в развалинах прихватизировали. Зато у батарейцев можно большими сапёрными лопатами разжиться, копать ими гораздо удобнее и быстрее, чем малыми пехотными.

С остервенением вгрызаюсь в податливую землю, копая ход сообщения вокруг нашего блиндажа. Ход этот описывает окружность, радиусом полста метров, упираясь своими концами в овраг, поэтому копать нам не три диаметра, а чуть меньше. Два с половиной, всего метров двести пятьдесят, а это при глубине хода даже в метр, восемьдесят кубометров грунта, это на вскидку. А вместе с окопами около сотни кубиков наберётся. Поэтому работают все. И не как ленивые нигеры на плантациях, а как крестьяне на сенокосе. Десять кубов на брата, не комар чихнул. Начать решили от противного. Сначала выкопать ход сообщения, а затем уже оборудовать в нём стрелковые ячейки, либо пулемётные окопы. Сапёров бы ещё не мешало привлечь, ловушку минно-взрывную на подступах организовать, фугасик на дне оврага заложить.