Задача Баранова засветить якобы наблюдательный пункт, а с началом пристрелки смотаться оттуда подальше. Если удастся, то под это дело мы немецких корректировщиков в тонкий блин раскатаем, где находится их НП мы догадываемся, и во время пристрелки они точно будут на месте, «когда свет горит — она в бухте». Вот бухту вместе с ней и накроем. Есть и ещё одна задача. На нейтралке, возле перекрёстка дорог, подорвался на мине немецкий танк. Это случилось ещё в марте, и фрицы его никак не могут оттуда вытянуть. Распутица, плюс пионеры, которые мин понаставили. Наши, советские пионеры, они же сапёры (разули танк и траки в металлолом сдали). Махра опять же строго следит, чтобы эвакуаторщики близко не подобрались, да и артиллерия помогает. Ведь чем дольше фрицевский танк там простоит, тем больше с владельцев можно денег содрать за парковку в неположенном месте. Да и ориентир хороший, и даже неподвижный заградительный огонь по этому реперу пристрелян.

Но фрицы тоже не дураки, повадился под тот танк снайпер их ползать, да красноармейцев в боевом охранении терроризировать. Причём появляется там без всякой системы, когда через сутки, когда через трое, а может и пару дней подряд охотиться. В общем, никак не удаётся этого охотника подловить, а потери растут. Так что если сегодня днём снайпер не объявится (вчера его не было), попытаемся его ночью на подходе к позиции накрыть. В окопе под танком его хрен чем достанешь, зато на подходе или отходе можно. Шрапнель и осколочные гранаты нам в помощь. Конечно, можно в том танке засаду организовать, вот только к немцам он гораздо ближе, а минное поле на нейтралке никто не снимал. Фриц ползает по следам гусениц танка, ему не страшно, а нам рисковать ради этого козла нет смысла. Проще его завалить.

Время начала представления, так что гляжу в оба, укрывшись в тени стены полуразрушенной хаты. Светиться нам не желательно, хотя как пойдёт. Если зайчата не помогут, придётся снова стрелять. Вот только отход тут хреновый, особенно с грузом. Если налегке ещё можно быстро смотаться, прыгая через плетни и заборы, то с пулемётом это вряд ли получится. На позицию мы пробирались осторожно и долго, петляя как маркитанская лодка, обходя дворы и развалины по извилистой траектории. Зато убегать от обстрела придётся сломя голову, либо по деревенской улице, под прицелом нескольких пулемётов, либо бросать всё нажитое непосильным трудом. Есть вариант — укрыться в голбце разрушенной хаты, но это только от случайных снарядов. Против сосредоточенного огня даже миномётного взвода, это дохлый номер.

Нет. Не берёт попа соску. Уже минут десять Олег вызывает капризную «девчонку из квартиры 45», имитируя блеск оптики линзами бинокля, а она всё ещё не выходит. Ладно. Пойдём другим путём. Выбираюсь из развалин и, достав из кармана зеркальце, ловлю солнечный лучик, направив его в нужную сторону, на восток. Моя «девчонка» не такая тормознутая и привередливая, отвечает буквально через полминуты. Но не солнечным зайчиком, а разрывом 76-мм снаряда. Как и договаривались, Корбут занялся пристрелкой реперов, начав с танка. А вот и ответочка прилетела. Звук выстрела донёсся со стороны Софино-Лимана и снаряд рванул в нашей деревне. Стопятка стреляла, и это уже не шутки. Артиллерия дивизионная, не полковая. Пытаюсь обнаружить наблюдательный пункт немецких корректировщиков, но где там, не видно его из моего укрытия. Вся надежда на Корбута. Олегу нужно валить. Второй разрыв и получилась вилка. Сейчас споловинят, затем ещё, и накроют дом на окраине уже ложкой. Кстати, под эллипс разрывов мы тоже попадаем, самим надо ховаться или…

Вот и первая очередь из четырёх разрывов. Сразу за ней вторая, уже из трёх, по высоте 184,8, а это уже наши пушки стреляют. И пошла бухгалтерия. Теперь кто быстрее накроет НП противника, тот и выиграл. Немцы — наш ложный, либо мы их — настоящий. Победила «дружба народов», дом на окраине фрицы разобрали по брёвнышкам и сразу заткнулись. А вот теперь гадай — почему? То ли по собственной инициативе, то ли из-за того, что их корректировщиков унасекомили? Гадать времени нет. Разбираем пулемёт и аккуратно отходим. Пехота будет ругаться. С жилплощадью и так проблемы, а тут целый дом из-за нас немцы раскатали. Зато теперь стройматериала хватает, копайте котлованы и стройте уютные блиндажи, а лучше дзоты.

Больше нам провоцировать фрицев не пришлось. На левом фланге Андрюха-разведчик поработал, нашёл методы. Не зря я ему сержантское звание выхлопатываю, упоминая фамилию Евдокимов почти в каждом разведывательном донесении и ругаясь с начштаба по поводу повышения. Нет, упираются вместе с комдивом, мол как только так сразу. Начнётся набор в дивизионную школу отправят учиться, а пока и в ефрейторах походит. Вот только зачем ему всякой херне учиться, готовый командир отделения, воевать надо. Абашеву вон, ефрейторская сопля вдоль петлицы прилетела, и теперь эта штабная крыса совсем оборзела. За какие спрашивается заслуги? Был бы он бабой, тогда понятно за что — за потуги. Но времена как бы не толерантные и пидаров на фронте не жалуют. Хотя по пьяни и в темноте перепутать можно, фигура грушевидной формы, да и выправка, упитанность, румянощёкость. Я, допустим, столько не выпью, но есть же уникуму. И тот донос комиссару кто-то же написал. Своих я проверил всех — не могли они. Джафаров писать вообще не умеем, да ещё и по-русски. Баранов постоянно при мне находился. С остальными я побеседовал перекрёстно, и тот день чуть ли не по минутам восстановил. Про донос не упоминал, в основном про Гургена расспрашивал, пытаясь нащупать его связи. Да и почерк каждого из бойцов я с той писулькой сравнил. Анонимку-то мне комиссар подарил. Не единожды я эту кляузу перечитывал. И создалось у меня впечатление, что не мужик это писал — баба влюблённая, которая на всё пойдёт, чтобы коханого своего выгородить. Хотя почерк явно не женский, какой-то угловатый, корявый.

И где мне эту любвеобильную бабу найти? При штабе дивизиона женщин совсем нет. Главным по медицине военврач третьего ранга, так он мужчина. В четвёртой и пятой батареях тоже мужики фельдшерят. Вот только в шестой санинструктором женщина, одна на весь дивизион. Это сужает круг подозреваемых, но с неё все «офицеры» пылинки сдувают, — и на хрена ей этот Гурген? Сердцу, конечно, не прикажешь, но… Тупик однако.

Когда я написал разведдонесение, а Олег обозначил все новые и старые цели на карте, удалось даже чутка отдохнуть. А после ужина меня вызвали в штаб дивизиона. Притащился недовольный Абашев и передал приказ — «Немедленно прибыть в штаб». Ничего, два километра туда, два обратно, ему полезно побегать, а то засиделся. Про захваченное связное имущество я молчу, оно пока мне без надобности. В дивизионе целый взвод связи, будет нужно командованию, установят у нас телефон. Я же с инициативой не лезу, чтобы бесполезными звонками не отвлекали. Если приспичит меня, сбегаю, а у начальства беспроводной телеграф есть.

Прихватив полевую сумку с бумагами и автомат, иду в штаб дивизиона. Это на передовой мне с одним пистолетом сподручней, а в своём тылу автомат с вместительным магазином может пригодиться.

— Товарищ лейтенант, старший сержант Доможиров по вашему приказанию прибыл. — Представляюсь я начальнику штаба.

— А ты чего так рано? К десяти же всех собираем. — Удивляется наш «главбух».

— Вот гандон! — Непроизвольно вырывается у меня.

— Кто? — Уставился на меня начштаба.

— Абашев ваш, — глянул я на часы. — Передал, чтобы немедленно прибыл.

— Ох и не любишь ты его. Впрочем, это у вас взаимно. — Констатирует факт Капитоныч.

— А за что мне его любить? Чай не красна дивчина. Гандон, он и есть гандон, да ещё дырявый и незаштопанный. Я вам давно говорил, избавляйтесь от этого выблядка, когда-нибудь он вас под монастырь подведёт. — Режу я правду матку начальнику штаба.

— Не дави на больное. — Отмахивается рукой Капитоныч. — Присаживайся ближе к карте и выкладывай, что ты сегодня разведал.

Я и рассказал всё по порядку, умолчав о некоторых деталях. Кому надо, потом доложат, но уже поздно будет. Победителей как известно не судят. Хотя не факт. Любят у нас наказывать невиновных и награждать непричастных.