— Здорова разведка. Звонили насчёт тебя. Разрешили использовать десять огурцов для поддержки.

— Десять снарядов? Да это просто аттракцион неслыханной щедрости. Откуда такая роскошь? Кого я за это в маковку расцеловать должен? — Тут же начинаю ёрничать я.

— Так мало снарядов. С подвозом проблемы. А если фашисты в наступление перейдут, чем я буду батальоны поддерживать? — начал оправдываться комбатр.

— Не беспокойтесь, товарищ лейтенант. Если немцы перейдут в наступление, то они от вашей батареи мокрого места не оставят. Так что нечем будет стрелять и не из чего. — Успокаиваю я командира. — Разрешите связаться со штабом дивизиона, я договорюсь.

— Соедини со штабом, Круглов. — Приказывает он телефонисту.

— Лютик на проводе. — Протягивает мне трубку связист.

— Товарищ Лютик, Доможиров у аппарата. — На всякий случай называюсь я, не замудряясь с кодовыми таблицами. Хотя таких придурков как я в дивизионе по пальцам одной руки перечесть, так что должны узнать. — Вы разрешили использовать для поддержки всего 10 огурцов, но этого мало.

— Почему десять, двадцать. — Отвечает мне трубка голосом начальника штаба.

— Тогда можете сразу отчитаться о провале задания, при такой неслыханной щедрости… — продолжаю наезжать я.

— Хорошо, тридцать, и ни копейкой больше. — Неожиданно быстро сдаётся наш главбух. — Передай трубку четырнадцатому.

— Вас, товарищ лейтенант. — Выполняю я указание.

— Слушаюсь, товарищ двенадцатый. — Заканчивает разговор комбат.

— На передовом наблюдательном пункте у меня командир взвода управления ночью будет сидеть. Так что иди с ним договаривайся, сержант. Младший лейтенант Корбут, в общем найдёшь.

— А он где сейчас?

— На ПНП, где ещё ему быть.

— Предупредите, я через полчаса буду, осмотримся, пока шарик за горку не закатился. — Киваю на телефон я, прикидывая маршрут следующего марш-броска.

— Вот настырный какой. Ладно. Предупрежу. Телефон всё равно на батарее, так что беги, может ещё посветлу и успеешь.

«Беги, Форрест, беги!» Вот и бегу. А что делать? Тупорылость руководства приходится как-то компенсировать. Хотя бы расторопностью исполнения бестолковых приказов. Днём же не видно, где немцы засели. Обязательно нужно ночью проверить, а вдруг там никого нет. Или наоборот, сидит в окопе одинокий ганс, наигрывает на дудочке мелодию по тихой грусти и ждёт, когда его русский Ваня захватит в плен. Или не совсем русский, и даже не Ваня, а какой-нибудь Фрунзик, Гиви или Тракторбек. Но приказ — есть приказ, и его необходимо выполнять. Хочешь ты этого или нет. Сначала выполни, а потом можешь обжаловать. Да и хлопцев нужно как-то натаскивать. Мы всё-таки разведка, а не просто погулять вышли. А то, что артиллерийская, которая должна в основном наблюдать и засекать огневые точки противника, так это тут походу никого не волнует, если разведчик — должен разведывать всеми возможными способами. А не хочешь брать «языка» или контрольного пленного, пойдёшь в разведку боем. Вскрывать систему огня противника.

С младшим лейтенантом Корбутом мы договорились быстрее, чем с командиром батареи. Парень молодой, недавно после артиллерийского училища. Он даже проверил пристрелку реперов по моей просьбе. А то дождь зарядил в аккурат после заката солнца, а пристреливались при солнечной погоде. Но он же меня и огорошил, сказав, что только 10 выстрелов будут с осколочно-фугасными гранатами, остальные двадцать — шрапнель.

— Так нас же самих этой шрапнелью накроет, случись что при отходе, товарищ лейтенант. — Опускаю я приставку «младший», повышая командира в звании.

— Положу разрывы дальше от репера. Тем более работать будет не вся батарея, а только один огневой взвод, а это всего два орудия.

— При таком количестве выстрелов число стволов роли почти не играет. — Вслух размышляю я, на ходу корректируя планы. — Тогда делаем так. Как только мы выйдем на исходную, я запускаю в сторону цели осветительную ракету, и вы работаете по дзоту всеми десятью фугасными снарядами. Когда сделаем дело и отскочим на безопасное расстояние, пущу в зенит красную, прямо над своей головой. Так что сориентируетесь, где заградительный поставить. Ежели удастся провернуть дело без шума и пыли, то и стрелять больше не придётся. Расклад понятен, товарищ лейтенант? Вот где бы ещё ракетницу достать? Но это мои проблемы, найду где-нибудь.

— Куда уж ясней. — Отвечает мамлей. — А ракетницу вот, возьмите, товарищ старший сержант. — Достаёт он из ниши окопа и протягивает мне кобуру с сигнальным пистолетом. — Пара осветительных и несколько сигнальных ракет там завалялась.

— Благодарю, от души. А ежели потеряю или… — Не договариваю я.

— Не твоя проблема… — Делает он паузу немного замявшись.

— Николай. — Первым протягиваю я руку.

— Алексей. — Ответно представляется он. — В общем, не твоя проблема, Николай. Отпишусь как-нибудь.

— Мы начнём выдвигаться к объекту в полночь. Будем на месте примерно через пару часов, плюс минус. Время «Ч» — два часа ночи. Сверим часы? — смотрю я на свой трофейный хронометр.

— Нечего мне сверять. — Снова удивляет меня командир взвода управления.

— Тогда держи, Алексей. — Снимаю с руки и отдаю ему свои часы. — Когда вернёмся, махнём обратно. — Похлопав по кобуре с ракетницей, предупреждаю его. — Но я ещё заскочу перед выходом. Вдруг что изменится, так что не прощаюсь.

Мелодия по тихой грусти: https://youtu.be/8Tg9O_R5WHs

Объектом атаки мы наметили дзот противника, который был выдвинут немного вперёд относительно основной линии немецкой обороны в опорном пункте — село Андреевка. Из этой огневой точки и прилегающего к ней окопа простреливались почти все подходы по Балке Копани с нашей стороны. Ну и по позициям первого стрелкового батальона на высоте 169,3 немцы периодически стреляли из станкового пулемёта. Но ночью. Днём дзот не подавал никаких признаков жизни. Наши его пытались разрушить огнём с закрытых позиций из 76-мм дивизионных орудий, и даже причиняли небольшие повреждения, в дневное время. Но ночью немцы отыгрывались. Засыпали высоту и позиции стрелковых рот минами не давая высовываться из укрытий, а сами, под прикрытием миномётного и пулемётного огня, восстанавливали разрушенное. Хотя при мне это было всего один раз, и больше пехота о таком одолжении не просила. — «Пущай лучше фрицы из пулемёта ночью палят, а то от ихних мин житья нет.» — Жалобились пехотинцы на другой день после бессонной ночи. Сегодня снова не поспят. Но кто им доктор. У меня приказ. А дзот это единственный объект по которому у нас есть хоть какие-то наработки. Соваться в опорный пункт, где живёт целый усиленный батальон противника, себе дороже.

— Ну, как у вас? — добравшись до нашего НП, спрашиваю у Андрюхи.

— Тихо пока. Не шевелится фриц. Но рано ещё. Обычно в десять вечера начинают. — Смотрит он на свой хронометр.

— Ясно. Баранов, дуй к нашим. Пару Ростова и Джафарова отправишь на НП. И пусть экипируются по полной боевой, гранат и патронов побольше. Всем остальным отбой. Сам остаёшься на месте.

— Есть. — Козыряет парнишка и исчезает в отнорке хода сообщения.

— Ротный на месте? — интересуюсь, где можно найти командира опорного пункта.

— Был на КНП, где сейчас не знаю. — Докладывает ефрейтор Евдокимов.

— Бдите тут. Я с пехотой договариваться. — Ухожу я налаживать очередное взаимодействие.

Пробравшись по затопленным и местами осыпавшимся ходам сообщения на командный пункт первой роты, встречаю на конечном участке пути неожиданное препятствие в лице часового.

— Ротный у себя? — спрашиваю у караульщика после обмена паролями.

— У себя. Но не велено никого пускать. — Отвечает он.

— Он что там, с женщиной? — пытаюсь узнать, почему.