Вот на этом стыке мы и устанавливаем трофейный эмгэ на станке, заняв пустующие окопы неподалёку от хутора. Гребень высоты 154,4 правее и впереди нас, так что нужный сектор обстрела не перекрывает. Хотя возвышенность эта своеобразная, в самой высокой точке начинается промоина, и эта природная траншея проходит с востока на запад, спускаясь с горки и постепенно расширяясь к своему основанию до сотни и более метров. В самом её узком месте бьёт родник, что и объясняет происхождение лога. Наша цель два дзота, расположенных возле так называемой улучшенной грунтованной дороги шириной восемь метров, что по местным меркам, можно сказать — шоссе Александровка — Барвенково. Эти огневые точки прикрывают мост через промоину, оставшийся на нейтралке. Немцам он скоро понадобится, а нам его нужно взорвать или разобрать, вот только кто это позволит сделать. От немецкой траншеи мост всего в двух сотнях метров, и подступы к нему простреливаются всеми видами огня, так что просто так к мосту не подобраться, а непросто — чревато потерями. И хотя от наших позиций до моста ещё ближе, но сапёры не лезут, да и приказа им никто не давал.

От нас до дзотов восемьсот метров плюс-минус, так что неспеша навожу пулемёт и начинаю пристрелку. Сперва одиночными, а дальше видно будет. Стрелять по самим дерево-земляным огневым точкам смысла нет, а вот головы, периодически выглядывающие из траншеи рядом с укрытием, желательно продырявить. Есть попадание в бруствер, закрепляю ствол на установленной дальности, теперь остаётся только попасть в тупую башку, или острую, но желательно точно в арийский череп, и не важно какой он формы и размера. Баранов отправлен на наблюдательный пункт, должен бдить и рисовать новые цели, если они появятся. Со мной только Джафаров — корректировщиком и помощником, на случай быстрого съё покидания позиций. Сейчас не страшно, над бруствером брошенного окопа торчит только ствол пулемёта, а вот когда немцы нас засекут и пристреляются, придётся бежать быстрее лани.

Есть контакт, вроде попал. Пять злобных тяжёлых пуль стайкой улетели к немцам и пробили чью-то каску. В стане противника алярм и непонимание, ответная беспорядочная пальба по нашему переднему краю и нейтральной полосе в поисках снайпера, как следствие, увеличение касок над бруствером. Наша пехота тоже оживилась и открыла огонь по всполошившимся фрицам. В начавшемся бардаке выбираю несколько самых неугомонных целей и неторопясь отстреливаю их. В этом деле торопиться не надо, делириум тременс и тихая охота с отсечкой коротких очередей — наше всё.

Ну, вот и всё. Хватит дразнить гусей, тем более немец далеко не дурак. Мою позицию засекли и по брустверу окопа на отделение зачавкали пули. Всё-таки не удерживаюсь и вступаю в дуэльную перестрелку с немецким ручным пулемётом, добив стапатронную ленту несколькими длинными очередями. За результатом не наблюдаю, подхватываем пулемёт и сваливаем вправо, под прикрытие гребня высотки. А бывшую нашу позицию накрывает минами. Видать фрицы крепко обиделись. Надеюсь, Баранов засекёт огневую миномётов, или разведчики из взвода управления 6-й батареи подсуетятся, всё-таки 1139-й полк гаубичники поддерживают. Мне с Полатом не до того, успеваем только разобрать пулемёт на две части, отцепив треножный станок, и убежать ещё дальше на северо-запад. Бугор нас только от пуль и наблюдателей прикрывает, а когда этот участок накроет сосредоточенным миномётным огнём — мало нам не покажется. Немцы для такого дела боекомплект никогда не жалеют, будут гвоздить по цели, пока нужную норму не израсходуют, или пока их не угомонят.

Смотаться мы успели, сделав крюк, огородами отошли на хутор 1-е Мая, где смогли отдышаться и обкуриться. Выплеснувшийся в кровь адреналин требовалось вплеснуть обратно, успокоиться и подумать на трезвую голову. Рассчитал я всё правильно, вот только не допетрил, что немцы подтянут свою миномётную батарею так близко к переднему краю. Хотя должен был догадаться. Вода-то из оврагов и балок ушла, только грязь осталась. Но там, где почва песчаная, и грязи как таковой нет. А логов, промоин, оврагов и балок на немецкой стороне хватает, как и высоток, где можно наблюдательные пункты устроить. Да и батарея эта до сего момента активности не проявляла, видать совсем недавно миномётчики в логу у дороги заныкались.

Мысль промелькнула внезапно, так что оставив Полата дожидаться Олега, докумекиваю её уже на бегу. НП корректировщиков из шестой батареи рядом, нехрен думать, стрелять надо.

— Что сидим, кого ждём? Почему не работаем? — спрыгнув в окоп, спрашиваю у корректировщиков.

— Работаем, цели засекаем. — Отвечает командир взвода управления.

— А почему миномётная батарея всё ещё не подавлена? — уже наезжаю я на младшего лейтенанта.

— Так не пристреляна, да и приказа не было. — Отмазывается он.

— Противник начал артподготовку, готовится перейти в наступление. Какой приказ вам ещё нужен, товарищ младший лейтенант? Начинайте пристрелку! Я только что от комдива, сильно он опечален результатами вашей работы.

— Ну, ежели от комдива, тогда постреляем. — Вызывает батарею мамлей и начинает ругаться с оппонентом. — Вот и постреляли… — сплюнув, бросает он трубку связисту.

— Что случилось? — выясняю я причину задержки в стрельбе.

— Да Мухин этот, строит из себя Наполеона, лучше бы сам комбат на огневой остался. — Ругается корректировщик.

— Он что ли у вас старшим на батарее?

— Ну да.

— Мухин, говоришь. Вызывай его к аппарату, боец. — Приказываю я телефонисту. Прокашлявшись и настроившись на командирский рык.

— Первый на проводе! Мухин, сношать тебя через коромысло. — С интонацией комдива рычу я. — Ты почему не стреляешь, мышкина норка? Батарея к бою! Немедленно отрыть огонь! — Заканчиваю я разговор передав трубку младшему лейтенанту.

— Корректируй, лейтенант, на каждого Наполеона свой Кутузов найдётся. — Подмигиваю я ему. — Военную хитрость ещё никто не отменял.

Медленно работают гаубичники. Пока пристрелялись, пока перешли на подавление цели, да и стреляли не всей батареей, а только одним огневым взводом со скорострельностью пять выстрелов в минуту, немецкие миномётчики прекратили вести огонь и основательно зашкерились в логу. Вот только осколочно-фугасная граната массой двадцать один килограмм, вещь довольно убойная, да и прилетает она по навесной траектории, поэтому ни глубокий овраг, ни окопы полного профиля, гансам не помогли. Заранее пристрелянный репер находился неподалёку, так что цель в вилку загнали и перешли к накрытию. Накрыли. Когда отгремели разрывы гаубичных снарядов, в овраге ещё несколько минут что-то взрывалось.

— Если ещё и ночью также результативно сработаете, товарищ младший лейтенант, то ваши усилия должны оценить по достоинству. А уничтожение миномётной батареи я в штабе дивизиона подтвержу. Да и не я один, свидетелей произошедшего должно быть достаточно. — Подбадриваю я молодого командира и сподвигаю на дальнейшие «правонарушения».

Следующую позицию для наблюдения и не только, занимаем на стыке полков в Надеждовке 1-й. Баранов забирается на чердак, чудом уцелевшего дома на южной окраине, а мы устанавливаем свой станкач в «развалинах часовни» на другой стороне единственной улицы, шагах в ста на север. Чем хорош треножный станок, так это тем, что его можно установить практически за любым препятствием, естественно в разумных пределах. Вот и установили, не зря позицию присмотрели и ночь на её подготовку потратили. На сей раз функция у пулемёта вспомогательная. Первую скрипку будет играть Олег. А ежели фрицы на живца всё-же не клюнут, тогда придётся подключать другие инструменты. Ударные. С Корбутом всё обговорено заранее, по моему сигналу он начнёт пристрелку реперов. А в это время Баранов продолжит усиленно пускать солнечных зайчиков. Солнце сейчас как раз на юге, так что должно прокатить. А чтобы уничтожить русских корректировщиков, немцы просто обязаны клюнуть. Обычная махра для них так — семечки, зато артиллеристы, да ещё корректировщики — совсем другой коленкор.