— Как супостата делить будете? Стреляли не только вы, но и батарея артполка.

— Два пулемёта, снайперы и десяток фрицев, наша работа, всё остальное — артиллеристы.

— Не жадный. А кто может подтвердить твою работу?

— Кроме меня и красноармейца Гусева, там никого не было, он и подтвердит. — Пожимаю плечами.

— Ладно, не напрягайся, видел я вашу работу. Комиссар наградные уже пишет, подойдёшь, скажешь фамилии своих бойцов. Мины-то хоть остались?

— Нет. Только патроны и гранаты.

— Хорошо, точнее плохо, что мы без миномётной поддержки остались, но надеюсь, ночью мины принесут. Пока будете в моём резерве, если что вместе с разведчиками повоюете.

До ужина ничего существенного не произошло, а вот после. После ужина меня вызвали в штаб и отдали приказ.

«Совместно с разведывательным взводом произвести ночной налёт на миномётную батарею противника, расположенную севернее высоты 195,6.»

Обсудив все детали с командиром разведчиков, иду за своим отделением. От разведвзвода осталось всего десять человек, поэтому наша «великолепная пятёрка и вратарь» увеличивала его в полтора раза. Неплохим подспорьем являлось и наше вооружение, а главное — не растраченные патроны. Ну а я ещё надеялся разжиться трофейными минами, если удастся уничтожить батарею, хотя фрицев там должно быть в два раза больше, чем нас. Но мы голодные и потому злые, а они сытые, поэтому сонные. Это днём полкилометра между опорными пунктами противника просматриваются, и соответственно простреливаются ружейно-пулемётным и миномётным огнём. Ночью же стреляют в основном дежурные пулемёты и то, неприцельно. Так что ползём на северо-запад только первые сто метров по какой-то канавке, дальше аккуратно пробираемся от дерева к дереву, а потом идём вдоль опушки, маскируясь густым подлеском уже на север. Перебегаем лесную дорогу и подкрадываемся к позициям немецких миномётчиков с запада. Бывшим позициям. Судя по всему, фрицы ушли поздно вечером, а может и не поздно, но ушли, оставив только один миномёт с расчётом, имитировать беспокоящий огонь батареи. Вот этих-то канониров и «взяли в ножи» разведчики.

— Да-а. Пролюбили мы своё счастье, — сказал старший сержант, командир разведчиков. — Ну, хоть без потерь обошлись.

— Сплюнь, а то сглазишь, ещё обратно идти, — говорю я в ответ.

— И то, правда. — Постучал по прикладу ППШ он. — Может, глянем?

— Обязательно глянем. Только нужно на шухере постоять.

Выставив охранение, вдвоём с дядей Фёдором обшариваем огневую позицию и находим только несколько лотков с минами, остальные пустые. Хотя нет, ещё в одном из лотков, отложенном в сторону, мина «завалялась». Странно. Почему её гансы не отправили к нам «по почте»? Забыли? Скручиваю предохранительный колпачок. «Папироска» торчит. Мина на боевом взводе. «Сюрпрайз.» Или ловушка? Оставляю дядю Фёдора охранять находку, а сам ещё раз обхожу позицию, стараясь ступать по натоптанным ещё фрицами тропинкам, внимательно смотря под ноги. Так и есть, укупорки из-под бэка, только возле одного окопа, вокруг остальных чисто, почти. Как утверждает закон Мерфи: «Если наступление развивается действительно хорошо, значит впереди ждёт засада». В двух словах рассказываю старшОму о своих предположениях, так что в темпе сваливаем. Разведчики впереди, мы прикрываем. С собой забираем только остаток бэка, вьюки и прицел к миномёту, личное оружие и жратву из сухарных сумок гансов. Установив на пути нашего отхода усиленную миномётной миной гранатную растяжку, отхожу замыкающим.

Обратно в лес не полезли, а идём на северо-запад, причём внаглую. На нас белые маскировочные костюмы, и отличить от немецкой нашу разведгруппу можно только по языку. Перемахнув через Киевское шоссе, поворачиваем на юг, и идём уже вдоль него, прикрываясь с левой стороны откосом автострады, ну и в случае алярма, глубокий кювет в нашем распоряжении. Протопав с километр, углубляемся в перелесок и перебегаем дорогу, держа путь на восток. Надеюсь, возможную засаду противника мы обошли, и теперь нам остаётся проскочить только боевое охранение фрицев и не нарваться на своих полусонных «придурков».

А вот теперь уже пробираемся аккуратно, выслав вперёд усиленный боевой дозор. В полукилометре от окопов противника останавливаемся на небольшой привал и, переговорив со старшим сержантом Климовым, решаем проскочить вдоль дороги, уничтожив при этом правофланговую пулемётную точку врага. Из этого окопа гансы и запускают ракеты, а также постреливают из дежурного эмгача.

Прихватив с собой пару бойцов, на дело пошёл сам командир разведчиков, оставив на меня командование основными силами. Шагов четыреста идём следом за боевой тройкой, а потом рассыпаемся в цепь и залегаем за деревьями, в готовности поддержать огнём ликвидаторов. Не забываем прикрыть и свой тыл, всё-таки мы на боевом задании, а не на лыжной прогулке по лесу.

Пулемётный окоп разведчики захватили удачно, вырезав пятерых фрицев. Осталось самое трудное, — преодолеть нейтралку и не наскочить на придурков. Равномерно распределив трофеи, отправляемся в «эротическое путешествие». Двести метров на пузе, да по глубокому снегу, то ещё удовольствие. Трое с пулемётом остаются прикрывать отход, имитируя присутствие противника на позиции, стреляя короткими трассирующими очередями и пуская осветительные ракеты, правда без парашютов и над своей головой. Да и промежутки между запусками значительно увеличились. Ползём боевыми тройками, друг за другом, с интервалом метров пять между звеньями. Впереди один из разведчиков, я за ним. Эти места рядом с лесной дорогой мне знакомы, тут мы поймали в засаду немецких тыловиков.

На бдительного часового мы нарвались, лучше бы он приспал, чем начал стрелять, хорошо хоть из винтовки и мимо.

— Стой! Кто идёт? — Выстрелив, спрашивает часовой, когда мы были в сорока метрах от его окопа.

— Разведка возвращается! — Кричу в ответ я. После выстрела из трёхлинейки о скрытности передвижения можно забыть.

— Стой! Стрелять буду! — После очередного выстрела орёт этот зимбабвиец.

— Кострома! — Говорю я пароль, замечая, как пара разведчиков, быстро ползет вперёд, заходя к «противнику» с флангов.

— Пароль? — Вспоминает устав караульщик, но сначала стреляет.

— Кострома, пароль! Дубина ты стоеросовая. Кострома! Отзыв? — Продолжаю я заговаривать зубы этому чурбану, пока он не переполошил всю округу. Хотя поздно, уже переполошил, в нашу сторону полетели осветительные ракеты на парашютах. Пока ещё ракеты.

— Житомир. — С удивлением отвечает тупоголовый, не забыв при этом выстрелить. — А откуда ты, вражина, пароль знаешь?

— Да грёбаный ты навуходоносер, три креста через коромысло… — выдаю я матерную тираду, доставая немецкую гранату. Пятый выстрел. Привстаю на колено и кидаю «колотушку», целясь в окоп с ворошиловским стрелком. Предупредив этого тормоза окриком. — Граната!

— За мной, бегом марш! — Уже на ходу командую я, спинным мозгом ощущая, как уходят драгоценные секунды.

Мы почти успели пересечь линию своих окопов, когда в нашу сторону потянулись трассирующие очереди из немецких пулемётов. Пока неприцельные. Но борозды от пуль на нейтралке начинают вспухать, причём рядом с тем местом, где наша разведгруппа залегла перед броском. Это я замечаю, спрыгнув в окоп к караульщику и оглядевшись вокруг. Вроде все проскочили, поэтому достаю фонарик и подаю сигнал прикрывающим, что всё нормально. Хотя какой там нормально, по нашим следам разведчикам уже не отойти. А вот и миномёты подключились, но слава богу войны только один, и тот, судя по всему, полтинник. Закончив с неотложными делами, приступаю к отложенным.

Пока я выполнял свои манипуляции, «тормоз» сидел, вжавшись в угол двухместного окопа, и как кролик на удава пялился на гранату, лежащую на дне.

— Ты чего замер, болезный? Живую гранату никогда не видел? — Ощутимо похлопав его ладонью по щекам, спрашиваю я.

— Н-не, в-видел.

— Так видел или не видел? — подбираю колотушку и цепляю её себе на ремень.