— Вот брешет, як по писанному. — Раздаётся голос из угла.

— Собака брешет, а я говорю всё как есть, — на автомате отвечаю я и продолжаю доклад, ещё громче, пока опупевший от моей отповеди старшина, пытается подобрать слова.

— Караул был поднят в ружьё. А бодрствующая смена под моим командованием, немедленно выдвинулась к посту номер два и вступила в бой. С помощью подошедшего дежурного подразделения под командованием лейтенанта Герваса, диверсионная группа противника была разбита и частью уничтожена, а частью рассеяна и отошла в лес. Для преследования противника в лесной массив было направлено моё отделение. В результате чего противник уничтожен, захвачены трофеи. — Заканчиваю доклад я и наблюдаю за реакцией командиров. Странно как-то всё. Взводный отводит взгляд. Ротный вообще старается в мою сторону не смотреть. Майор глядит с интересом, комбат с сочувствием, а старлей почему-то с ненавистью. Чего я ему плохого сделал? И что тут вообще происходит?

— А теперь объясни нам сержант. Зачем ты убил наших разведчиков? — Цедит сквозь зубы старший лейтенант.

Вот это ни… себе. Что называется, влип. Но чуйка почему-то молчит. А вместе с ней и я. Так и хочется сказать словами одного персонажа. — «Какие ваши доказательства?» — Но, боюсь, тут не поймут, так что пытаюсь проанализировать ситуацию и начинаю с конца. Фриц, которого я лично потрошил, был одет в белый маскхалат и валенки. Документов, подтверждающих личность я при нём не нашёл, что вполне логично, — но вот форма? Китель, как и всё вооружение немецкого образца. В штаны я не заглядывал, но…

— Что ты молчишь? Словно воды в рот набрал? Только что соловьём разливался, а тут молчишь. — Не даёт сосредоточиться старлей. — Сдать оружие. — Наводит он на меня свой наган.

— А ты мне его вручал? Волчара позорный, чтобы я его тебе сдавал. — Чуть не срывается у меня с языка. Но, вовремя пришедшая в голову мысль, спасает меня от необдуманных действий.

— Вот этот автомат, я снял с последнего диверсанта. — Бросаю я на пол, разряженную эмпеху с одним пустым магазином. — И ещё вот. — Вытащив из ножен на поясе клинок, втыкаю его в землю. — Всё оружие немецкого образца. Откуда оно у наших? И почему вы решили? Что эти диверсанты — наши разведчики.

— Дивизионная разведгруппа должна была выйти в… — Поняв, что сболтнул лишнее, прерывается на полуслове мой главный оппонент.

— Не рубите с плеча, Сигизмунд Абрамович, пока ещё ничего толком не известно. — Вступает в разговор майор.

— Как неизвестно? А это тогда что? — Достаёт старлей из кармана несколько корочек. — Вот же документы. — Документы? У разведгруппы? На задании? Да он что, с дуба рухнул? На душе у меня сразу отлегло.

— А разрешите полюбопытствовать? Товарищ старший лейтенант. У меня знакомый в разведроте воюет. — Протягиваю я руку.

— Покажи ему, Сигизмунд. Может и правда, узнает кого?

Перебираю корочки, сначала обращая внимание на скрепки, а потом уже на общие сведения и фотографии. Красноармейских книжек нет, только комсомольские билеты с вложенными в них справками, удостоверение офицера с небольшими потёртостями, на справках в удостоверении печать нашего 971-го артполка. Не понял? А причём тут артиллеристы?

— Так это же артиллеристы. Товарищ майор. — Невольно вскрикиваю я. — А причём тут разведчики?

— Действительно, — причём? Объясните в чём дело. Вы же у нас в полку за разведку отвечаете. Сигизмунд Абрамович.

— Вот именно, артиллеристы-разведчики из 971-го артиллерийского полка. Тем более на них наша форма, и разговаривали они по-русски. — Не сдаётся ПНШ-2, насколько я разбираюсь в полковой иерархии.

— Не они, а он, остался один раненый, но вскоре умер, — вступает в разговор Гервас.

— Артполк у нас в Савеловке расположен. Что в расположении нашей минроты забыли дивизионные артиллеристы? Да ещё ночью. И почему я, как командир полка, узнаю об этом в последнюю очередь? Чёрт возьми!!! — Начал заводиться майор. — Может мне это кто-нибудь объяснить⁈ Я вас спрашиваю! Товарищ старший лейтенант.

— Разрешите мне? Товарищ майор. — Снимаю я планшет с картой и протягиваю комполка. — Вот тут немецкая карта и на ней наши позиции.

— Вижу, карта. Вот наш штаб. Вот позиции батальонов… А вот и штаб дивизии… — Достав карту из планшета и развернув её на коленях, приговаривает майор. — И где ты её взял?

— Я её снял с трупа последнего немецкого диверсанта.

— Точно последнего?

— Точно. Зуб даю.

— Ну, что я тебе говорил? Сигизмунд. — Посмеиваясь, басит капитан Лобачёв. — Не тот человек этот сержант, чтобы буй с трамвайной ручкой перепутать. Его надо вместо тебя ставить. Тогда у нас и разведка наладится, и диверсанты перестанут толпами по нашим тылам шляться.

— Но ведь форма и автоматы наши. Документы тоже. — Пытается оправдаться старлей.

— Да у немцев эти документы целая Рейхсканцелярия печатает. А сколько нашего оружия и формы у них осталось? Так что на пять то человек всяко найдут. — Но последний гвоздь в крышку гроба лейтёхиных доказательств, вбил боец Гусев.

— Товарищи командиры. Разрешите обратиться? Красноармеец Гусев. — Войдя в блиндаж, несмело говорит Вася.

— Обращайся боец. Что ты хотел? — разрешает комполка.

— Я вспомнил, что говорил тот раненый. Вдруг это важно…

— Что ты вспомнил сынок? Рассказывай по порядку.

— Когда товарищ лейтенант послал нас проверить, мы увидели, что он ещё дышит.

— Кто? Он?

— Ну, тот, раненый… диверсант. — Всё-таки после паузы говорит Вася. — Он лежал на спине и стонал, а ещё бредил по-русски. Вот мы и пошли за подмогой, вдвоём-то не унести, неловко, да и здоровый дюже. Доложили лейтенанту, он дал ещё двоих, вот мы уже вчетвером его подняли и понесли. А по дороге он и говорил.

— Что говорил?

— Так это сначала матерился… ну, мы там его немножко уронили на спуске, вот он и ругался. Всё каких-то злыдней поминал, да гермАнами нас бестолковыми называл, тоже бредил наверное. А когда мы его на батарею принесли и положили возле костра, он сумел нас хорошенько рассмотреть. А потом и сказал, — «всё равно вы все сдохнете, клятые москали», дёрнулся и затих.

— Так и сказал?

— Так и сказал. Я ещё у Махмуда спросил. Кто они такие? Эти «москали», но он сам не знал.

— Спасибо боец. Можешь идти. — Отпускает Васю майор.

— Какие тебе ещё доказательства нужны, что по нашим тылам диверсанты толпами шастают? А, Сигизмунд? О хо-хо. Опять в дивизию о ЧП докладывать. Ладно, дождёшься особистов. Расскажешь им, что к чему. Передашь вещи, оружие… Хотя. Там где-то ППД был, несите-ка его сюда. — Старшина метнулся куда-то на выход и принёс автомат и запасной диск к нему. — Вот, возьми себе сержант, а то на пять диверсантов шесть автоматов это много. И это, не обижайся на нас, всяко бывает. Особисты тебя, конечно, опросят, но сначала я с ними поговорю.

— Благодарю за службу! Товарищ сержант. — Отдав воинское приветствие, говорит комполка.

— Служу Советскому Союзу! — Отвечаю я, встав по стойке смирно и держа подарки в руках. — Только это, товарищ майор, у нас патронов осталось на полминуты боя. Ещё одна такая встреча, и нас фрицы голыми руками возьмут.

— Вот хитрый какой, дай ему палец, он руку откусит. Хорошо, будут вам патроны и оружие оформят. Проводи-ка меня, лейтенант. — Зовёт он ротного и выходит из блиндажа.

Командный состав выходит, а я присаживаюсь на нары, и в голове у меня крутится цепочка из трёх слов. Савеловка. Артиллеристы. Диверсанты. И за её конец я никак не могу ухватиться.

— Ну, что командир, нормально всё? — Войдя в блиндаж, начинают разговор Фёдор с Макаром. Я даже не заметил, когда они выходили.

— Да, обошлось. Возникли кое-какие непонятки, но разобрались.

— Значит не зря мы своих расспрашивали, а потом Ваську на посту подменили.

— Нет, не зря. И вы это, начнут особисты вопросы задавать, говорите всё, как было, а то мало ли что. Лишнего не треплите, но и не врите, а то начнёте путаться в показаниях, могут проблемы начаться.