— Стой. Кто идёт?

— Разводящий со сменой.

— Пять.

— Ноль. — Ещё один аргентинец нашёлся, ямайца ему в пару не хватает.

— Проходи. — Ну и дальше. — Красноармеец Хуснутдинов пост сдал.

— Красноармеец Перепечко пост принял. — Разворачиваемся и идём на КПП, меняем Гусева и, отпустив бойцов, останавливаюсь у входа, перетереть с Аристархом.

— Ну, как тут?

— Да вроде тихо всё. На передовой постреливают, фрицы ракеты пускают, в общем, всё как обычно. Видно нормально, снег хрустит, так что близко никто не подкрадётся. Костры я разжигать не стал, так что сами догорели и потухли.

— Хорошо, сейчас отдыхаете, потом ваш черёд в бодрых. — Макар уходит спать, а я начинаю дежурство.

Патрон в патроннике, приклад отомкнут, остаётся отщёлкнуть предохранитель и можно стрелять. Тем более кисти рук в рукавицах, так что получается два в одном, и руки не замёрзнут, да и ладони не обожгу. А то в современных мне фильмах про войну немцы, стреляя из автомата, обычно держатся за магазин, да и наши тоже. Особенно умиляет, когда крутые мэны стреляют из калаша с одной руки и при этом умудряются попадать. Про то, что при стрельбе нужно отмыкать приклад, вообще никто не задумывается. Они ж крутые, а чё. Я не спорю, нажимать на спуск, стреляя с одной руки ещё можно, но вот попадать, вряд ли.

Что-то я отвлёкся, а службу надо нести бодро, на посту не пить, не курить нельзя. Так что отойдя в тень от откоса, прохаживаюсь кругами туда-сюда, прислушиваясь и приглядываясь, темп держу неровный, то замедляя, то ускоряя шаг. Ступать стараюсь по целине, хотя под валенками снег почти не скрипит, в отличие от сапог, но лучше когда меня совсем не слышно. Склоны оврага заросли густыми кустами, видимо этот лог здесь с незапамятных времён. А вот дно чистое. Лесной мох, конечно, растёт, а вот кустарника нету. Видимо по весне тут много воды скапливается, а потом со временем испаряется, или куда-то стекает. Отстояв свои два часа и разрядив оружие, захожу в блиндаж и укладываюсь спать. Вроде только успел положить голову на вещмешок, как уже будят.

— Товарищ сержант, подъём. Смена.

— Ага, сейчас, — не открывая глаз, говорю я, потягиваясь, и через несколько секунд встаю. Перепечко шевелится неподалёку, а вот Махмуд прикинулся ветошью в уголке и сопит в две дырочки. Непорядок, однако. Пришлось подойти ближе и подёргать за ногу. Несмотря на стянутый с ноги валенок, ноль эмоций. Не хочешь по-хорошему, будет как обычно. Бересту между пальцами ног, поджигаю и поехали. После энергичной езды на велосипеде, Рафик очень быстро проснулся, переобулся и пошёл на выход.

— Ты куда, боец? — спрашиваю я, уже сидя возле столика с коптилкой.

— Так эта, по нужде.

— Винтовку возьми и иди.

— Так я долго.

— Тем более. А вдруг тревога. Хоть без штанов, а стрелять сумеешь. — Прихватив оружие, Махмуд уходит, а мы зажимаем себе рты, от сдерживаемого хохота.

Через некоторое время в блиндаж с облаком пара вваливается сменённый караул и, поставив оружие в пирамиду у входа, попив водички, заваливается спать. Время два часа ночи, взводный укладывается отдохнуть, а наша смена остаётся бодрствовать. Делать особо нечего, сотовых телефонов и смартфонов нет. Остаётся только играть в города, ну или там прятать что-нибудь. Ближе к трём ночи меня начинает клонить в сон, хоть в блиндаже и не Африка, но градусов десять с плюсом есть. Всё-таки одной печки на пятнадцать квадратных метров маловато, да и похолодало снаружи. Но сидим мы в одежде, и полной экипировке, так что мне даже жарковато. Махмуд, не стесняясь, уже спит с открытыми глазами, поэтому выпроваживаю его за дровами на улицу, Перепечко — к печке, а сам достаю из вещмешка два трофейных яйца, укладываю в подсумок и собираюсь на проверку часовых. После того, как румяный с мороза Рафик возвращается, выхожу.

— Ну, как обстановка, Макар? — спрашиваю у пермяка.

— Да спокойно всё, тихо. Только вот со стороны второго поста…

— Чего там, договаривай.

— Филин разухался.

— И что?

— Да как тебе сказать? Вроде как не один, как будто разными голосами.

— Переух устроили.

— Ага.

— Пойдём-ка, проверим, что там за сова. — Вызываю свою смену и, приказав им, занять оборону возле блиндажей, выдвигаемся к посту.

— Начнётся стрельба, поднимаете всех в ружьё, и там уже действуйте по обстановке. — Инструктирую я бойцов.

Крадёмся вдоль правого откоса оврага, я впереди, Макар в пяти метрах за мной, контролирует верхний край обрыва по левому флангу. Оружие приведено к бою, в звенящей тишине нервы натянуты как струны, лёгкий хруст снега отдаётся в голове, как цокот копыт по булыжнику. Нет, так дело не пойдёт. Поднимаю руку. Останавливаемся. Сглатываю слюну. Несколько глубоких вдохов. Я в норме. Оглядываюсь назад. Напарник показывает мне большой палец, — всё в порядке. Дальше иду уже спокойно, почти без напряга. Пятьдесят метров — это не километр. И, несмотря на наш черепаший шаг, добираемся довольно быстро. Остаётся только повернуть за угол, и…

— Бах-х!!! — Неожиданный выстрел карабина в нескольких метрах позади меня, бьёт по ушам, как раскат грома. Кувырком ухожу влево, а моя автоматная очередь, в унисон сливается с такой же, только ответной. И если первая была наугад, то второй очередью бью по огоньку выстрелов и виднеющимся впереди призракам.

— Бах! — снова выстрел из карабина, и сразу…

— Бабах!!! — взрыв гранаты. Осколки свистят где-то над нами. Достреливаю до железки магазин, перекатом ухожу левее, роняю автомат на снег, скидываю рукавицы и, повернувшись на бок, вытаскиваю из подсумка гранату. Грёбаное яйцо! Когда же ты, наконец, заработаешь? Открутив колпачок, дёргаю за шнурок и кидаю гранату, следом за ней отправляю вторую. После раздавшихся хлопков взрывов, меняю магазин и ищу новые цели. Пока никого не вижу. Быстро оглядываюсь на напарника, тот перезаряжает карабин. Видимо пока я возился с гранатами, добил всю обойму. Позади раздаётся топот стада слонов.

— Ложись! — ору я и откатываюсь в сторону. Запоздалая очередь. Выстрел из карабина. И тишина.

— Слева по одному, короткими перебежками. Вперёд марш! — Раздаётся команда лейтенанта Герваса. Смотрю вперёд, в готовности открыть огонь. На подбегающих и занимающих место в цепи красноармейцев, со стороны противника никакой реакции. Рядом со мной плюхается взводный.

— Что случилось? Сержант.

— Нападение на часового. Вы прикрывайте, а мы проверим. Макаров, Изотов, — за мной.

Приняв влево, идём боевой тройкой, я впереди, мужики прикрывают с флангов. В окопе туловище в белом маскхалате. Короткая очередь. Готов. Даже если и был мёртвый, то сейчас ещё мертвее. На склоне ещё четыре тела. Троим из них — контроль. По очереди поднимаемся наверх. Одиночная цепочка следов уходит в лес. Может один, а может, и нет. Укрываемся за ближайшими деревьями. Призывно свищу. К нам поднимаются ещё трое. Среди них Гервас.

— Что тут у вас? — спрашивает лейтенант, подойдя ко мне.

— Один вроде ушёл. Что делать будем?

— Командир. — Негромко зовёт Макар. — Там слева возле оврага, ещё один, я его самым первым снял. Проверить бы…

— Гусев, Лебедев. Идите по краю лощины, посмотрите кто там. — Командует взводный.

— Так что делать будем? Товарищ лейтенант. Уйдёт ведь, гад.

— Если и уйдёт, то недалеко. Ранен. — Снова вмешивается пермяк.

— Ещё бойцов позовём и будем преследовать, если уйдёт, может про батарею рассказать, или про другое что-нибудь. — Отвечает взводный. Смотрю на Аристарха. Тот мотает головой.

— Разреши нам втроём, лейтенант. А то много народу пойдёт. Заблудятся. Собирай их по всему лесу.

— А вы сами, не заблудитесь?

— А у меня компас есть. Пошли. — Зову я своих.

— Дозволь-ка, командир. — Придерживает меня пермяк. — По следу я первым пойду. Наше дело, егерское…

— Иди, раз следопыт.

Больше ни слова. Макар идёт впереди, мы с флангов за ним. В лесу сразу потемнело. Если на опушке при свете луны видимость была приличной, то чем дальше мы углублялись в лес, тем толще становились партизаны. То есть тени от деревьев было больше. Поэтому шли рядом, расходиться далеко друг от друга не позволяла темнота. Но всё равно, передвигаться старались от дерева к дереву.