— Да мы что, мы же с понятием.

— Ладно, отдыхайте, пока время есть. А то скоро смена, кто их теперь разберёт, чего они с караулами нарешали.

Самому мне больше поспать так и не удалось. Хоть в караул меня больше не ставили, но пока сам до конца разобрался в произошедшем, потом вместе с особистами прибыли представители из разведроты, дальше подъём, ну и как водится опросы и все процедуры, связанные со следствием. Разведчики среди диверсантов, своих так и не опознали, так что вопросов по поводу «своих, среди чужих», ко мне даже не возникло. Особист, правда, попенял мне насчёт возможных пленных, но я пояснил ему, что бой был скоротечный, причём с превосходящими силами противника, и гранаты про пленных были не в курсе. Последнего мол, мы попытались взять живьём, но он самоубился, после полученных ранений.

— Здорова, артиллерия! — услышал я знакомый голос, когда я вышел из блиндажа после допроса.

— Привет, разведка! — узнаю я своего недавнего знакомца Генку Черкасова.

— Говорят, ты опять отличился⁈

— Кто говорит?

— Да все.

— А ты не слушай разных пустобрёхов, а то они бумажки не подписывают, а языком треплются. — Генка сразу подобрался.

— Что, как тогда, в доме лесника? — негромко говорит он.

— Типа того, только зверушек на этот раз больше.

— Видел я этих зверушек. Без потерь как я понял, не обошлось?

— Да. Одного нашего насмерть.

— И всё? — удивляется разведчик.

— Ну, да. А почему тебя это удивляет?

— С такими зубрами почти без потерь разобраться, это уметь надо.

— А с чего ты решил, что это зубры?

— Да уж не простая пехота, это точно, как минимум разведка, или похлеще кто.

— Приходилось сталкиваться?

— Да лучше бы не приходилось. У нас сегодня группа не вернулась. Прошли вроде нормально, а вот выйти… Но, я тебе ничего не говорил.

— Понял. Могила.

— Черкасов, где ты там? — зовут Генку. Забирай трофейное оружие, снаряжение и пошли.

— Ага, я сейчас. Ну, ладно, счастливо оставаться, пошли мы.

— До встречи. — Пожав на прощанье руки, расходимся. Генка убегает к своим, а я иду и присаживаюсь к костерку. Как загипнотизированный, смотрю на огонь, и вот тут мне удаётся ухватить логическую цепочку за хвост и вплести в неё несколько недостающих звеньев.

Это что, привет от Анфиски с того света? Всё может быть. Я-то предполагал нападение на штаб, а тут ещё и артполк, хотя одно другому не мешает. Дом лесника как раз рядом с Савеловкой, где расположен артполк, поэтому нахождение там группы артиллеристов никаких лишних подозрений не вызовет. А потом или навести авиацию, или корректировать огонь артиллерии, если погода нелётная. Стрелять по квадратам это довольно расточительно, а вот с корректировкой огня, это совсем другое дело. Ну, а когда потеряли агента, просто решили направить подготовленную диверсионную группу, прогуляться по нашим тылам и собрать свежие разведданные. Рядовые диверсанты в таком случае просто расходный материал, особенно из унтерменшей, которого у немцев хоть жопой ешь. Может за исключением командира группы. Вот он то, скорее всего был офицером, из разведки немецкой дивизии.

После завтрака навалилось дел. Второй взвод ушёл на запасную огневую, теперь была их очередь поддерживать пехоту. Особисты, опросив всех и осмотрев место происшествия, также отбыли восвояси. В лес не полезли. Все следы замело, а на карте мы показали три разных места лесного боя, причём не сговариваясь. Потом приехали музыканты и увезли закапывать трупы диверсов. Хуснутдинова мы хоронили сами. Пару человек пришлось выделить для этой печальной миссии. Остальные меняют ландшафт. Выкапываем кусты целиком, там, где они не нужны, и садим так, чтобы с воздуха позиции батареи выглядели как заросли кустарника. В результате получилось нечто, но теперь, чтобы обнаружить батарею, нужно было спуститься в овраг, или знать, где она находится. А если снег продолжит периодически выпадать, то будет всё просто замечательно. Неподалёку от блиндажа оборудовали место для заседаний, хоть и не эстетично, зато дёшево, надёжно и практично. Народу строго настрого было наказано, не оставлять по всему лагерю собачьи метки, а пользоваться туалетом, типа сортир. Да и хождение по позициям было запрещено, без особой на то необходимости.

Второй взвод стрелял мало. Как рассказал потом Кешка, экономили боеприпасы, да и фрицы, наученные горьким опытом, сильно не высовывались. Зато они соорудили макеты миномётов, и установили их на запасной и одновременно ложной позиции. Немцы сильно не активничали, но тревожные звоночки раздавались. То там, то тут разрывались артиллерийские снаряды, причём выстрелы орудий также слышались из разных мест. Всё это очень походило на пристрелку, да скорее всего не походило, а так и было. Поэтому в ближайшее время, стоило ждать немецкого наступления.

Друга Мишаню я навестил уже вечером, и рассказал ему в присутствии лейтенанта про немецкую разведгруппу и карту, с обозначенной на ней позицией противотанкистов. Про разведгруппу я никаких подписок не давал, но мне в принципе было насрать на эту секретность. Так что летёху напугали до зелёных соплей, и теперь артиллеристам предстояла весёлая ночь. Будут рыть новые огневые, а на утро менять ландшафты. Не всё же нам корячиться, пусть и соседи не поспят, а там глядишь, и пехота подтянется. Всё-таки то, что пот экономит кровь, не мною придумано. С Мишкой мы также уговорились, что в случае обстоятельств непреодолимой силы, им лучше отступать по оврагу, где мы их и встретим, а там уже будем действовать сообща.

Удивил Рафиков. После ужина показал захоронку с закопанными в снег двумя вещмешками. То, что хабар от диверсантов остался, я понял, а как так получилось, пояснил уже Рафик.

— Командира сказал, принести на батарею мертвяков, вместе с оружием. Насчёт остального, он ничего не говорил. Вот мы и принесли. Сначала трупы, потом автоматы. Гранаты сразу убирали, чтобы не взорвались по дорога. Рафик собирал в мешок, потом ещё один нашёл и прибрал.

— Чего же ты сразу про мешки никому не сказал.

— Забил слюшяй, потом караула, то да сё, вот только сейчас вспомнил. Да и не спрашивал никто.

— Что хоть в них?

— А, ерунда всякий. — Машет рукой Махмуд. — Патрона, да граната. Кюшать даже ничего нет. Мило, и тот плохой. — Вот это удивил. Один вещмешок был до отказа набит патронами и гранатами, а второй, кусками с хозяйственным мылом, но что-то подсказывало мне, что помыться им нам не придётся.

— Больше, ничего не было?

— Нэт, нэт, ничего. — Если бы я не знал эту хитрую татарскую морду, то наверное бы поверил. Такие честные у него были глаза, что хоть икону с него пиши.

— Пошли, покажешь.

— Что покажешь? Товарища сержант.

— То, что в другом месте припрятал.

— Да ничего я не пряталь! — возмущается Рафик.

— Мне Васю позвать? Ты же знаешь, он раньше врачом работал. Мигом тебе память восстановит.

— Не надо Гюсев, я вспомнил, пошли. — Обречённо, изо всех печенЕй вздыхает Махмуд. — Вот, тут только консерва, два банка и ещё что-то. Я внутрь не заглядывал, сразу спрятал. — Откопав из снега вещмешок, протягивает мне его Рафик.

— Подсвети-ка мне. — Развязываю я мешок, передав хитровану фонарик. — Да уж, повезло тебе Рафик, что ты не сожрал эту консерву. — Увидев содержимое вещмешка, серьёзно говорю я.

— Почему эта повезло?

— А не просрался бы потом. И Вася бы тебе уже не помог.

— А Вася что и, правда, доктор?

— Ага. Добрый доктор Айболит. Он от лени тебя лечил? Лечил. Слух поправлял? Поправлял. Да и говорить ты стал лучше. Так что самый настоящий доктор — вухогорловнос называется. Так что пока Гусев с нами, ты Рафик в надёжных руках. Одно плохо, хирург из Васи плохой.

— А причём тут хирург?

— Правильно, не причём. Хирург бы тебя тоже не спас. После того, как ты бы нажрался этих консервов, тебе бы понадобился совершенно другой врач — аналогопатолог. Это ж мины противопехотные. Дурилка ты картонная. А вот и взрыватели к ним и ещё всякая «ерунда».