— Стой, кто идёт? Пароль. — Раздаётся окрик из окопа боевого охранения.

— Берлин. Отзыв.

— Варшава. Кто такие?

— Миномётчики. Следуем в штаб дивизии.

— Идите ближе, сейчас посмотрим. — Сворачиваем с дороги, подходим к краю окопа, останавливаемся. — Слезайте, чего встали?

— Хлопотно это. Ты бы сам поднялся мил человек, да поглядел.

— Не положено, давай, сигай в окоп. — Ладно, мужик, не хочешь по хорошему, устроим тебе веселуху. Снимаем друг с друга вьюки, укладываем на бруствер и спускаемся в окоп. Сразу такое впечатление, как будто тебя кто-то за шкирку тянет, и двигаться стало легко и удобно. Оглядываюсь вокруг. Окоп добротный, сам когда-то копал, — а где же окопники? Три человека вокруг нас и всё. И всё? Да ох…ть и не встать!

— Кто такой, боец? Представиться и доложить по всей форме! — строю я рядового.

— Красноармеец Пшеничный, отдельная рота связи, старший дозора.

— Вас что, всего трое?

— Почему трое? С той стороны дороги ещё двое.

— И всё?

— Остальные в караулке греются.

— А с той стороны? — показываю я рукой на южную окраину.

— Не знаю, там не наш взвод, но окопов больше, значит и людей. Там сапёры.

— Артполк где?

— Не знаю.

— В штаб дивизии как пройти?

— Так нету там никого. Ушёл штаб.

— А кто у вас тут командует?

— Командир взвода. Младший лейтенант Швондер.

— Связь есть?

— Есть. — Странно, хотя чему я удивляюсь, связисты всё-таки.

— Вызови мне лейтенанта.

— Сейчас. Только посыльного отправлю.

Материться уже бесполезно, поэтому разряжаю свой карабин выстрелом вверх. Они тут совсем что ли с глузду съехали? Противник в полукилометре, а солдатики по хатам греются? Траншеи полного профиля, воюй — не хочу. Танки и те не выковыряют, бутылки с горючкой по любому есть. Блямба, да тут же медсанбат стоял!

— Медсанбат где?

— Вчера ещё ушёл. А зачем вы стреляли? Товарищ сержант. — Красные в городе, придурок, так и подмывало меня сказать, но сдержался.

— Немцы в лесу, — разве не видишь?

— Где?

— В… на самом дне. — Отвечаю в рифму. — Видишь вон тот угол леса? — Показываю я рукой направление на юго-запад.

— Нет. Темно же.

— Но днём-то ты видел, что там лес подходит ближе всего к деревне?

— Видел.

— Сейчас там немцы и они готовятся наступать. Разведка захватила «языка», отсюда и сведения. Кстати, где разведрота?

— Не знаю точно. Но в деревне где-то. — Хоть эти здесь, и то хлеб. А вот и кавалерия из-за холмов. Не прошло и часа. Десять Чипов и Дейлов спешили на помощь со стороны ближайшей хаты.

— Что у тебя тут, Пшеничный? — Спрыгнув в окоп, спрашивает мамлей.

— Да вот, товарищ сержант говорит, что в лесу немцы.

— Знаю что в лесу, а где конкретно?

— Смотри, лейтенант. — Вступаю я в разговор и, убедившись, что все бойцы в траншее, занимаю позицию, выбрасываю стрелянную гильзу и заряжаю в открытый магазин один трассирующий патрон. Целюсь в сторону леса, и выстреливаю трассер, затем всю обойму. Наших там точно нет, а вот немцев. Ответка прилетает примерно через минуту, причём из пулемёта. Ну вот, что и требовалось доказать.

— Сержант, ты зачем стрелял? Теперь немцы будут знать, что мы здесь. — Вот придурок, а то они раньше не знали.

— Меня комполка майор Дедов прислал, предупредить о немецком наступлении. — Осаживаю я летёху. — Поэтому будьте в готовности, отражать атаку.

— Так впереди же целый полк. — Не сдаётся мамлей.

— В полку осталось сто человек. Он занимает оборону справа от дороги, в километре от вас. Немцы ударят с юга и юго-запада, — ещё вопросы?

— А что делать-то?

— Воевать! Несите в траншею патроны гранаты, пулемёты.

— А где их взять? — Ещё один, так и нарывается на рифму.

— Согласно уставу, всё должно быть в караульном помещении.

— Так нету у нас пулемётов.

— Неважно, тащите всё, что есть и занимайте оборону. Кстати, тут артиллеристов поблизости никто не видел?

— У нас в хате лейтенант сидит, ждёт кого-то. Только он не артиллерист.

— А кто?

— Сказал, что миномётчик.

— Раз миномётчик, значит за нами. Куда нам идти?

— Сейчас я распоряжусь, бойцы проводят, а на обратном пути боеприпасы захватят.

— Главное гранат и бутылок с КС побольше. — Даю я дельный совет и, захватив миномёт, отчаливаем. Припахав провожающих в переноске ценного груза, находим лейтенанта, которым оказывается командир нашей роты.

— Явились, не запылились! — После моего доклада о прибытии, «приветствует» нас лейтенант. — Где вас носит? Почему так долго?

— Мы вообще-то воюем, да и миномёт тяжёлый для переноски. А нас двое всего.

— Как двое? Мне сказали миномётный расчёт. А где остальные?

— Все здесь.

— Ладно, пойдём скорее, нужно позицию занять. — Сбегает с крыльца ротный.

— Плиту здесь бросим?

— Какую плиту? — Газовую, какую же ещё, — я им что? Пушкин? Всех на рифму посылать.

— Опорную плиту к миномёту нести некому. — Спокойно поясняю я.

Цыкнув, лейтенант взваливает на загорбок уже упакованный Федей вьюк и идёт вперёд. Мы же, распределив оставшийся груз, следуем за ним. Сначала идём по центральной улице деревни, потом сворачиваем налево и, выйдя на окраину, топаем по просёлочной дороге на северо-восток. Гансов я раздраконил, они же расшевелили наших в деревне, начав обстреливать юго-западные окраины. А то слыханное ли дело, кто-то по лесам скитается, а кто-то уже с шести вечера по тёплым хатам отсиживается, нет уж дорогие товарищи отдыхающие тыловики, похлебайте… полными ложками. Почувствуйте запах пороха и вкус победы, или поражения. Да и очередную атаку фрицев думаю, никто не проспит.

Огневые позиции наша миномётная рота занимала на поляне в лесу, метрах в четырехстах от северо-восточной окраины деревни. Где-то раздобыли три миномёта, да и несколько лошадей с санями «паслись» неподалёку. Нас с Федей уже похоронили, поэтому реакция бойцов была неоднозначной. Кто-то удивился, а кто и просто обрадовался. Но пыль из нас вытрясли основательно, охлопывая по спине и плечам. На долгие расспросы времени не было, поэтому устанавливаем миномёт и готовимся к бою. Мины привезли ажно с армейского склада, поэтому снаряжаем их, вставляя патроны с вышибным зарядом. Обоз наладили за боеприпасами, а ротный объяснил нам диспозицию.

Теперь полк, а точнее остатки дивизии, занимают рубеж обороны к северо-востоку от Могутово, на лесной опушке. На флангах две батареи второго артдивизиона (два орудия), в центре наша минрота. Пехота и все приравненные к ней специалисты, занимают позиции на опушке, но скоро ожидается подход нашего 1291-го полка. В самой деревне остаётся только боевое охранение, его задача прикрыть сосредоточение основных сил. В течение ночи должны подойти подкрепления, и несколько лёгких танков, так как на утро назначена атака. Есть одна проблема — немецкие панцеры. Дороги на флангах прикроют орудия артполка, а вот две лесные дороги в центре обороны — наша проблема. Противотанковых мин больше нет, остаются только бутылки с КС и гранаты. Просто обездвижить броню не получится, огнём своих пушек и пулемётов танки могут сорвать атаку, поэтому их надо именно уничтожить. А вот для этого нужно что-то придумать или найти добровольцев.

После своей «проникновенной» речи, ротный стал как-то подозрительно поглядывать на меня, но проявлять инициативу я не спешил, да не то что не спешил, а попросту не хотел. Да, метать противотанковую гранату и бутылку я умею, но не только же я один. Кешка вон тоже из противотанковой артиллерии, а сидит себе и в ус не дует, а если честно, я за эти три дня навоевался по маковку, в отличие от некоторых. Так что записываться в отряд «камикадзей», или как там япошки назовут своих смертников, не спешил. Назначат, тогда и будем чесаться, а на нет и суда нет.

— Вы пока подумайте, товарищи коммунисты, комсомольцы и беспартийные, — сделал очередной намёк ротный, — а после ужина подойдёте с предложениями.