— Пошли Аристарх. Только пару табличек прихвати, установим на входе в овраг. — Говорю я, взвалив «чемодан» на плечо.

— А что, сюда больше не вернёмся? Нормально же всё.

— Пока да, — а потом? Кстати, можешь сходить на экскурсию, туда, где была наша запасная огневая, и посмотреть, что от неё осталось после немецкой артподготовки.

— Да я видел, что осталось от артиллерийской батареи, когда возле лесничества воевали.

— Раз видел, тогда и говорить не о чем, но на экскурсию всё же сходи.

Поставив таблички, выходим на дорогу и молча идём к миномёту. Каждый размышляет о чём-то своём. Я как всегда о вечном. Интересуясь историей Великой Отечественной, и читая мемуары наших полководцев в своём времени, мне казалось, что я знал про немецкое наступление под Москвой почти всё. Оказалось, только верхушки. В основном это касалось северного и южного флангов, где говорилось о боях под Тулой, и про оборону 16-й армии Рокоссовского. А вот про последний удар немцев в центре обороны по позициям 33-й армии, говорилось вскользь. Про прорыв немцев севернее Наро-Фоминска, ещё упоминалось, а вот южнее… И каким чудом удалось остановить это наступление, не имея резервов и достаточных сил, как в армии, а уж тем более в нашей дивизии… Ладно, хрен с ними, с этими историками, бог им судья, а пока я сам варюсь в котле этих исторических событий.

Придя на место, разгружаем боеприпасы рядом с дорогой, а Махмуда и Васю посылаю забрать остатки халявы. Гусева назначаю старшим, с ним Рафик не забалует и не заблудится. Команда трофейщиков уезжает, а мы, перетащив часть мин на огневую, остаёмся. Связи у нас не было, поэтому приходится занимать позицию на опушке леса, чтобы видеть поле боя, и отдавать команды голосом. Место для наблюдения занимаю в кустарнике на бугорке, до миномёта десять метров, так что докричусь, а пока пристреливаю реперы. Используем трофейные мины, хоть таблиц стрельбы для них нет, но стреляем практически прямой наводкой, так что все невязки устраняю в процессе. Пристреляв ориентиры и записав данные, ждём, в готовности открыть огонь и предотвратить атаку противника. Пехоты мало, но трофейными пулемётами она затарилась, так что дай бог отобьёмся, хотя фрицам походу не до наступлений. Справа и слева от нас гремит канонада, там идёт бой, видимо соседи пытаются вернуть свои позиции, и выбить противника за Нару.

Минрота подошла только к вечеру, уже в темноте. Мы успели по очереди поспать прямо на позиции, соорудив из снега и веток небольшую берлогу на двоих, когда из пикета на дороге прибежал Махмуд и сказал, что меня ищет командир роты. В пикете он стоял вместе со своей небольшой кобылкой, которую иначе чем «Шайтаном» не называл. Откуда Рафику перепало такое «счастье», лошадь не говорила. Может из Казахстана, а может и из Монголии. Только после того, как лошадь его несколько раз укусила, Махмуд спереди к ней старался не подходить. А так, коняга была неприхотливой, сама выкапывала себе корм из-под снега, а также глодала кору с деревьев.

На встречу с командованием я шёл, негромко напевая куплет из песни.

— Он шёл на Одессу, он вышел к Херсону, в засаду попался отряд. Налево застава, махновцы направо, и десять осталось гранат… — Хорошая песня, революционная, жалко только один куплет помню, остальные подзабывать стал. Хотя к биографии Анатолия Железнякова, она имеет только косвенное отношение, да и похоронен он не «в степи под Херсоном», а покоится на Ваганьковском кладбище. А в остальном всё в рифму, кроме трёх слов «Матрос Железняк — партизан». Всё остальное чистый вымысел. А так да, песня как раз в тему, и её надо предложить, как строевую песню нашей роты. Пройти восемь километров за целый день, по дороге, без соприкосновения с противником, это уметь надо. А до этого около тридцати намотать…Хотя может и ошибаюсь, возможно, другое задание выполняли. Ладно, увидим — спросим.

Колонна роты стояла как раз возле пересечения дороги и оврага. Подхожу. Докладываю.

— Товарищ лейтенант, сержант Доможиров по вашему приказанию явился.

— Явился он, не запылился. Ты чего тут табличек наставил? Где теперь ночевать будем? — возмущается Огурцов.

— Это не я, это немцы. Написано же по-немецки, что там мины, а я не сапёр, так что туда не полез. А огневые позиции можно и справа от дороги занять. Там тоже овраг.

— Ладно, уговорил, не сапёр он. Твой миномёт где?

— На опушке поставили, связи же нет, — как с закрытых позиций стрелять?

— Хорошо, будьте пока там. Сюда придёте через полчаса, мы тут как раз позиции займём.

— Понял. Я тогда Рафика для связи оставлю. Нас он и в темноте найдёт. — Отвечаю я и возвращаюсь к своим.

Махмуд подъезжает через двадцать минут, так что грузим боекомплект, а миномёт берём на вьюки и идём к роте. А там я уже узнаю, — где столько времени пропадала батарея? Историю эту рассказал младший сержант Задорин, который заглянул к нам на огонёк, когда мы разбирали и чистили миномёт при свете костра.

— Когда вы ушли на задание, — после взаимных приветствий начал он, усевшись поблизости, — меня послали проверить дорогу, и узнать, — что там с немецкими танками? Взял я с собой одного бойца, захватили гранат, бутылок с горючкой и пошли. Перво значит налево. Крадёмся обочиной вдоль дороги, аккуратно так, чтобы немцы в танке нас не услышали, ну и пришли. Танк аккуратно упал в ямку, и немного горел, сапёры — зверюги такие, его даже не пытались тушить, а стояли поодаль и грелись, наверное сами и подожгли. Тут нам делать уже было нечего, поэтому развернулись и пошли к другой ловушке. Танк там тоже провалился, только неаккуратно. Сначала видимо одной гусеницей, потом другой, лежал кверху пузом и как жук шевелил лапками. Вернулись на огневую, доложили, что путь свободен. А тут и приказ подоспел. Собирать манатки, и выдвигаться на западную окраину деревни. Погрузили боеприпасы на сани, миномёты на себя, и покатили. Немцы-то в основном на юг убежали, вот вся махра за ними вдогонку и устремилась. Ну, а танки наши с десантом на броне, рванули по дороге на запад. Туда фрицев немного ушло, да и обозов на пути почти не попадалось. Правда, далеко не ушли. Пока значит, деревья вплотную к дороге не подступили, ехали нормально, а как втянулись в лес, тут передний танк и подбили. Остальные ежом ощетинились, ну и давай во все стороны из пушечек своих, да пулемётов палить, пехота опять же спешилась, не дала танкистов в обиду. Но пехоты той мало было, взвод всего, и вперёд не пройти, да и назад тоже. Танк жалко, новый совсем, да и целый почти. Только несколько дырок в правом боку, маленьких таких, как от пуль винтовочных. Вот последний в колонне танк развернулся, да и помчал за подмогой. А в деревне уже всё начальство с дивизии, во главе с комдивом. Решают, — что делать? И куда дальше наступать? На юг наступление развивается успешно, но надо и восемьдесят седьмому полку помочь. Да и танки аж из другой армии, их тоже выручать надо, вот все планы на западном направлении и сошлись. Планы-то сошлись, — а как их в жизнь претворить? Вот в чём вопрос. Тогда и стали всех, кого найдут, на окраине посёлка собирать. Про нас вспомнили, разведроту подключили, ну и вообще всех, кого нашли. Мы с разведчиками первыми на месте оказались, вот первыми следом за танком и «поскакали». Добрались до места, разведка ушла вперёд, а мы собрали и установили миномёты, и жахнули по лесу. Ну, немчура дёру, а мы погрузили миномёты на повозки, лотки с минами в руки, и за ними. Разведка цепью слева от дороги, танкодесантники справа. Танки, обойдя своего подбитого собрата, в центре боевого порядка, наша рота в арьергарде. Так мы до самой опушки дошли. Один раз только перестрелка случилась, там слева хутор какой-то, из него разведку и обстреляли, один из танчиков отвернул в сторону и вдарил очередью из пушки. Ну, немцы не дураки, убежали в лес.

— Знаю я этот хуторок в лесу, там у нас позиция для миномёта была. — Поддерживаю я разговор, пока Кешка отхлёбывает из фляги, которую мы периодически пускали по кругу.