— Во-во, там мы тоже свои миномёты установили. Немцы в Савеловке хорошо окопались, в домах опять же засели, а у нас всего взвод пехоты, да разведрота меньше того взвода по численности. Пять танчиков ещё, но у немцев противотанковые пушки и пулемёты в деревне. Наши дуриком не попёрли, остановились на опушке, и цепью растянулись вдоль неё. Мы установили миномёты, протянули связь на НП. Ротный начал пристрелку, а потом перешёл на поражение, обнаруженных целей. Разведка принялась шерстить по округе, искать скрытые подходы к деревне, одновременно выясняя, нет ли других фрицев поблизости. Командир танкистов тоже рядом с нашим лейтенантом, смотрят в четыре глаза, решают, куда ещё пострелять. Но стреляй, не стреляй, немцы тоже не дураки, всю свою систему огня просто так не раскроют, стрельнули по опушке для острастки и сменили позицию. Разведка боем нужна, чтобы всю систему вскрыть, а как разведаешь, людей мало, танки поддержки есть, но броня у них слабовата. Пулемёт, конечно, не пробьёт, а вот ПТР или пушка, легко, что в лоб, что в борт. Но делать что-то надо, нагрянет кто пострашнее лейтенантов, пошлют вперёд. Танки есть, целых пять, что ещё нужно, чтобы спокойно захватить какую-то деревушку. Немцы такую броневую армаду увидят, сами разбегутся. Постепенно стало подходить пополнение, командами человек по десять. Мы вели беспокоящий огонь по деревне, выпуская одну — две мины в минуту. Прикатили пушкари, с одним орудием на запряжке из шести лошадей. Наконец наши командиры сговорились. Разведку послали в обход, они должны напасть на фрицев с правого фланга, там лес подходит ближе всего, а потом начинаются огороды. Прибывшую пехоту распределили вдоль западной опушки, четыре танка также разъехались в стороны, заняв боевой порядок в линию, но не высовываясь из леса, и только один остался на дороге. Артиллеристы отцепили пушку возле этого танка. Когда связные, доложили о готовности всех подразделений, наша батарея открывает беглый огонь по Савеловке. И после короткого огневого налёта, вперёд, разогнавшись прямо по дороге, деревню атакует один танчик, стреляя на ходу очередями из своего автомата, а в это время пушкари, выкатывают своё орудие на прямую наводку. Проскочив метров двести, малютка по дуге поворачивает влево и, сделав крутой вираж, вылетает на дорогу, подходящую к деревне с юга и, виляя как маркитанская лодка, скрывается в лесу. Немецкие наводчики просто не успевали попасть первыми выстрелами, а потом мы им не дали. Одну противотанковую пушку накрыли мы, вторую артиллеристы. Как только уничтожили пушки, вперёд пошли остальные четыре танка, а за ними наша пехота. Пулемёты давили уже совместными усилиями, теперь танки не торопились, и с коротких остановок били по обнаружившим себя огневым точкам. Немцы начали отходить, как только разведка зацепилась за северную окраину. Ну, тут уж мы не сплоховали, накрыли их в чистом поле миномётным огнём, а потом и пехота подоспела, кого не убило, тех в плен взяли. Хорошо, что деревушка небольшая попалась, быстро справились, потом даже за трофеями смотались, хоть махра и опередила, но и нам кое-что перепало, да и поделились они. — Осоловевший Кешка, допивает остатки, подмигивает и, достав из кармана свою флягу, пускает её по кругу. До этого он угощался нашим НЗ.

— Ну, а потом что было? — принимаю я магарыч и, глотнув, отдаю следующему.

— А, потом не интересно, — машет рукой Иннокентий. — Приехало командование. Комдив, похвалил всех. Потом начарт поругал нас, за перерасход боеприпасов. В общем, отправили нас в свой полк. Вот по южной дороге из Савеловки, мы и прибыли. Сначала правда в лесничество попали, а потом сюда. А вы как тут повоевали?

О наших похождениях, дальше рассказывал дядя Фёдор, а я с помощью Макара собираю миномёт. Лишних деталей не осталось, значит собрали правильно, устанавливаем на позицию, и приступаем к приёму пищи. После ужина отправляем молодёжь отдыхать, и продолжаем праздничные мероприятия вчетвером. Не отметить победу, это как-то не по-русски. Как обычно при наступлении, кухня где-то про… отстала, но трофеев и нам перепало (не за одними же минами я людей посылал), были там и другие повозки, и не только с овсом. Так что перекусить, а также закусить, у нас было чем. Сварили жидкую кашу, или густой суп из семи круп, добавив в каждый из двух котелков по банке трофейных мясных консервов, грамм на четыреста, закусывали кнакебротом, и теми же консервами, только из маленькой банки. Так что спели и «Чёрного ворона», и «Матроса Железняка», да и ещё много хороших советских песен, и не только советских. Солировал в основном Аристарх, а мы лишь подпевали и заказывали музыку. Угомонились только к полуночи, прямо возле костра.

Просыпаюсь я в холодном поту, нет, сначала мне снится кошмар, что я провалился под лёд, и всё тело начинает сводить судорогой и околевать, а потом я вроде как проснулся, и ощущаю всё это наяву. Глаза открыть удалось, а вот дальше… Да что за хрень? Я даже выматериться вслух не могу. Губы не разжимаются. Руки и ноги окоченели и не сгибаются. Над собой вижу только звёзды. Костёр давно уже не горит, и даже угли не шают. Начинаю с усилием открывать и закрывать глаза, а также шевелить ушами. Постепенно лицевые мускулы отходят, и всю морду лица начинает колоть иголками. Наконец-то удаётся разомкнуть губы, и я вроде как кричу сквозь сомкнутые зубы.

— Часовой!

— Часовой сука! Ты где? — Должен же кто-то охранять лагерь. Ага, вот и нижняя челюсть заработала. Где мой командный голос?

— Дневальный!!! — Вот это я выдал, аж самому уши заложило. Нет, я хорошо помню, что растолкав Махмуда, назначил его дневалить и следить за костром, а через два часа разбудить одного из Телепузиков. В карауле сегодня второй взвод, а начкаром Пучков. Оба летёхи где-то с командованием полка, видимо тоже празднуют. Хорошо, что отходя ко сну, я хорошенько утеплился, надел рукавицы и укутался в плащ-палатку, хотя спали вокруг костра. Видимо во сне стало жарко, и я раскрылся, а потом начал потихоньку коченеть, когда костёр потух. Солдат прибежал аж из расположения второго взвода.

— Что случилось? Товарищ сержант.

— Буди всех и помоги мне подняться.

— Не просыпаются, товарищ командир.

— Посади меня, и тряси всех и каждого как грушу. У — убля!!! — Как-ой большой кактус меня обнял. — Беги за помощью, поднимай роту.

Если я живой, то и остальные тоже. Когда отбивались, костёр горел ярко. С трудом поворачиваю голову. Сколько нас здесь? Один, два, три… я пятый. Все пятеро вокруг кострища. Кешка ушёл к своим за поворот, второе отделение нашего взвода тоже там, мы же специально отошли немного подальше, чтобы не тесниться, овраг тут всё-таки узковат, а пробежать до миномёта десять или двадцать шагов, никакой роли не играет. Стоп, почему пятеро, а где шестой? Махмуд миномёт не чистил, пошёл коня обиходить, типа надо распрячь, накормить, напоить… Пришёл только к ужину, поэтому мимо «стакана» пролетел как фанера над Парижем. Ему, конечно, предложили остаграммиться, но Рафик отказался, сказал, что Коран не позволяет, улёгся на плащ-палатку и завалился спать самым первым, часиков в восемь вечера. Вот я его и разбудил в полночь, мы хоть и пели, но за костром следили, да и дров Телепузики заготовили на неделю вперёд.

Мужиков всё же растрясли, они ожили, костёр нам развели, поэтому сперва крутились возле него, как ужи на сковородке, а потом окончательно разгоняли кровь по венам, упражнениями. Мороз давил под тридцатник, так что нам очень повезло, поспи мы ещё пару часов возле потухшего костра, и могли не проснуться, задубев окончательно. Смотрю на часы, время три, вопрос, — где Рафик? И почему он никого не разбудил? А если разбудил, то почему все спали околевшими?

Опросив всех своих насчёт Махмуда и выяснив, что самым последним его всё же видел я, пришлось организовывать поиски. Специально обученный человек для этого имелся, поэтому для определения возможного местонахождения предполагаемого дезертира, посылаю Макара. Все остальные, включая меня, пока на месте, чтобы не затоптать следы. На всякий случай готовим вооружение и снаряжение, слава богу, никто не обморозился, просто закоченели, всё-таки народ после нескольких ночёвок в лесу, привык закутываться как капуста. Походив кругами вокруг нашего места стоянки, охотник взял след, и пошёл по дну оврага от дороги. Вернулся только через десять минут.