— Это-то я помню. А дальше?

— Когда угрозу на своём фланге ликвидировали, Степаныч начал отсекать от траншеи тех немцев, которые атаковали по фронту, получилось хорошо, прямо во фланг. Увидев, что часть фрицев уже в траншее, ты прорычал, — за мной барбудос, — схватил лом и побежал по траншее, где уже шла рукопашная схватка. Мы за тобой. Гранаты кидать было нельзя, все перемешались, я шёл прямо за тобой, старался стрелять в тех, кто направлял в нашу сторону оружие. Парни прикрывали от тех немцев, которые были наверху. А ты крушил всех подряд, нанося удары сверху, снизу, а также колол как штыком. Хорошо, что наших почти не осталось, а то бы ты и их ухайдакал. То есть плохо, конечно, но хорошо, что мы своих не задели. — Смешался Федя.

— Ясно всё. Не считал, скольких мы в страну вечной охоты отправили?

— Нет, конечно.

— Ну и хрен с ними, пусть пехота на себя пишет.

— Оно и правильно будет, а то наших много полегло. А кто такие, эти барбудосы? — задал неожиданный вопрос Федя.

— Барбудос, это тоже самое, что и берсерки. — Леплю я отмазку, первой пришедшую на ум.

— Понятно… А тогда кто такие, берсерки?

— А это уроды, похожие на Джигурду. — Подумал я про себя, а вслух сказал следующее. — Берсерки, это самые могучие воины из викингов. Про викингов-то знаешь?

— Про викингов слышал, они как наши богатыри на мечах сражались… — сказал, и о чём-то задумался дядя Фёдор. Я тоже заткнулся, так как увидел довольно неприглядную картину. Каска на одном из пациентов видимо слетела, и он получил рауш-наркоз по пустой голове. Правда, голова оказалась не совсем пустая, и серое вещество из неё вытекло наружу. Поэтому в этом месте пришлось передвигаться с осторожностью, внимательно смотря под ноги, и вопрос Феди, застал меня врасплох.

— А кто круче, берсерки или барбудосы?

— Барбудос. — На автомате поправил я его, но это прозвучало как ответ, на поставленный вопрос.

— Тогда Коля, ты настоящий барбудос.

— Спасибо Федя, ты тоже. — А вот кубинским революционером меня тут ещё никто не называл. Хотя сам виноват, нечего раскидываться, всякими непонятными словами.

Так за разговором мы и дошли до того места, откуда всё началось. Подобрав свой тетешник, убираю его в кобуру и подхожу к Коваленко.

— Здорова Степаныч! А где твои бойцы?

— Давно не виделись, товарищ сержант. А бойцы мои вон, в окопе.

— Спят, что ли?

— Ага, вечным сном. Еле дотащил.

— Ну, извини.

— Ты-то тут причём, Николай. Война.

— Да-а. Война. Как хоть их звали?

— Мишка Иванов из Москвы. А Андрюха Казанец тот, что с родинкой — из Подмосковья.

— Жалко, молодые совсем. Помянем?

— Это можно, — пулемётчик достаёт свою флягу и пускает по кругу. Сделав по глотку, присаживаемся на дно траншеи и закуриваем.

— Я тут с ближних фрицев трофеи добыл, эти-то точно твои, Николай, так что забирайте. Вон они, в отнорке.

— Раз мои, глянем. — Так, что у нас здесь? Винтовки, пара люгеров, МП-40, гранаты, и так по мелочи, обвес, амуниция. Пистолеты раздаю «подельникам», эмпэху вместе с боезапасом забираю себе. Прихватываю пару яиц, флягу с чем-то пахучим и всё. Потом что-то себе выбирает Федя, грузим всё в вещмешок и собираемся в путь-дорогу.

— Степаныч, а ты что, тут совсем один остаёшься? А то мы на батарею.

— Пришлют кого-нибудь, не впервой.

— С твоими помочь?

— Не надо, списки ещё не составили. А если меня убьют, кто про бойцов расскажет? Да и фрицы их из траншеи всё равно выбросят, так что не тратьте время. Прощевайте.

— И тебе не хворать. Бывай.

Забираю из дзота свой трофейный карабин, беру лом и, перевалившись через бруствер, выбираемся из траншеи. Всё-таки оружие должно быть проверено в бою, да и хороший ломик на помойке не валяется. Лишнее вооружение и боеприпасы в вещмешке на горбу у Феди, ну а я просто иду себе ломом подпоясанный. Чтобы прикрыться высоткой от глаз возможных наблюдателей, забираем немного влево. Лучше я сделаю крюк, и приду усталый, но живой, чем быстрый и мёртвый.

Оказалось, что и кривой путь не есть самый безопасный. Шагах в сорока от небольшого окопчика нашей пехоты, нас окликнули.

— Стой. Кто идёт? Пароль.

— Миномётчики. Возвращаемся на батарею. — Чисто на автомате отвечаю я, не сбавляя шага.

— Стой! Стрелять буду! — И звук взводимого затвора. А сразу за ним выстрел. Грёбаный Экибастуз!.. Царица полей… Да они там что, охренели совсем? — Падаем на землю и расползаемся по укрытиям. Федя заползает в небольшую ложбинку, а я за бугорок и продолжаю переговоры.

— Эй, придурок! Прекращай палить. Вы тут в тылу совсем охренели? — Бах!

— Врёшь, не возьмёшь! Фашист переодетый. — И снова. Бах! Пуля свистит, пролетая надо мной.

— Я тебе ещё раз говорю. Мы миномётчики. По приказу капитана Лобачёва, с высотки возвращаемся на батарею.

— Нашего комбата фашисты убили, а высоту захватили. Врёшь ты всё. Диверсант проклятый. — И снова выстрел, теперь уже сдвоенный. Всё, приплыли, этих обосравшихся идиотов там двое. Будут стрелять, пока патроны не кончатся. Я-то надеялся, что пока этот душара перезаряжается, заскочить в окоп и надавать ему по шее. А вдвоём, могут и пристрелить с испуга. Ладно, как говорил вождь мирового пролетариата, «мы пойдём другим путём». Шапку конечно жалко, новая совсем, но моя голова мне дороже. Надеваю шапку на ствол карабина, и прикладываю её на бугорок справа. И пока Робин Гады азартно пытаются попасть в неё с тридцати шагов, отползаю на несколько метров левее, достаю из кармана яичко от вермахта, примериваюсь и закидываю его в окоп.

— Граната! — Предупреждаю я окриком и наблюдаю за реакцией новобранцев. Винтовки брошены в окопе, а два туловища бегут в сторону леса. Быстро собираем свои вещи и занимаем место «Недрищевых». Надо дождаться кого-то нормального и разъяснить ситуацию, а заодно и покараулить. При свете дня удаётся рассмотреть нашу оборонительную полосу. Вот это сюрпрайз. Если у немцев на высоте была выкопана траншея полного профиля, то здесь окопчики на два-три человека, на десятиметровом расстоянии друг от друга. Причём полуметровой глубины ход сообщения, соединял только некоторые из них. И если при пополненных штатах обеспечивалась относительно нормальная плотность войск, то сейчас соседние окопы пустовали, а ближайшие к нам головы, торчали в полусотне шагов, с той и другой стороны от нас.

Через несколько минут, в нашу сторону с опушки леса отправилась делегация, состоящая из пяти человек. Делегация растянулась в цепь и наступала на нас лёгкой трусцой. Впереди, «на лихом коне», гарцевала до боли знакомая морда лица, так что устраивать перестрелку не стали, а просто кричу.

— Стой. Кто идёт? Пароль. — Цепь замерла, а старший ответил.

— Москва. Отзыв. — Оригинально, ничего не скажешь.

— Архангельск. — Кричу от балды первое, что пришло мне на ум. Тебе на Ка.

— Не правильно.

— Мишаня, хватит дурака валять. Не хочешь в города играть, так и скажи. Откуда мне ваши пароли знать? Я только с передовой.

— Никола?.. Ты что ли?

— Нет, блин, тень отца Гамлета. Мы сейчас выходим, вы только стрелять не вздумайте. А то тут два придурка, устроили войну блин, так мою шапку… напугали, что она до сих пор трясётся.

— Выходите, мы стрелять не будем, а придуркам не из чего.

— Тогда ладно, мы зараз. — Выбираемся из окопа и быстрым шагом идём к своим. Оружие на ремне, а на ломик я опираюсь как на посох.

— Чё стоим? Кого ждём? Обниматься потом будем. А сейчас валим отсюда, пока мины не прилетели. — Говорю я, проходя мимо встречающих.

— Так пост надо выставить… — Мишкины слова прерывает до боли в ушах узнаваемый свист.

— Бегом!!! — Ору что есть мочи и изо всех сил бегу на опушку. Не факт, что по нам, но другой толпы идиотов, я здесь не наблюдал. Изображать из себя бегущую мишень, пришлось недолго. Через сто метров начинался лес, так что скрывшись с глаз корректировщиков, поворачиваю вправо, и ещё через сотню шагов останавливаюсь перевести дух. Мины рвались точно в том месте, где мы вбежали в лес, накрывая приличную площадь, как на опушке, так и в глубине. Опять чуйка сработала. Хотя это не чуйка, а трезвый расчёт. Будь я сам на месте этого фрица, не за что бы, не прозевал такую толпу ротозеев. Вот он и не упустил свой шанс. Ну, и я тоже. Только у меня, а точнее у нас, мотивация посерьёзней.