Её губы прижимаются к моей коже прямо за мочкой уха.
— Мы могли бы пробраться в туалет. Я встану перед тобой на колени, если ты пообещаешь, что я кончу до того, как мы оттуда выйдем. А потом ты можешь трахнуть меня у меня дома...
Что, чёрт возьми, со мной не так? Меня почти отталкивают её прикосновения, приторно-сладкий искусственный аромат её духов, восковой, пудровый запах её косметики. Я уже трахал эту женщину и получал от этого удовольствие. Я знаю, какой грязной она может быть, как она позволяет мне делать всё, что я хочу, и кайфует от этого, не ожидая, что я позвоню ей на следующий день. Всё всегда было хорошо. Так чего же не хватает сейчас?
И почему я не могу перестать думать о нежном личике Сиены и её вздёрнутом подбородке, когда она смотрит на меня, о мягких прядях её рыжевато-русых волос и зелёных, как листва, глазах? Почему я не могу перестать гадать, какова будет её кожа на вкус, если я проведу по ней языком, и перестать думать о том, как я мог бы соединить её веснушки одним длинным движением языка, заставив её стонать, пока я...
Мой член оживает. Я чувствую прилив желания, мой ствол твердеет, и Стелла тихо постанывает от удовольствия, проводя пальцами по его головке.
— Вот ты где, — шепчет она. — Боже, как же я скучаю по тому, каково это, ощущать его внутри себя…
Я отстраняюсь от неё.
— Не сегодня, — рычу я, тянусь за пивом и делаю долгий глоток. — Я здесь не для этого.
Она отстраняется, явно напуганная, и я не могу её винить.
— С каких это пор ты отказываешься от того, что тебе предлагают?
Я провожу рукой по волосам и раздражённо смотрю на неё.
— С тех пор, как я не в настроении трахаться сегодня вечером, Стелла.
Она усмехается и прижимает руку к моему бедру.
— Это говорит мне о другом, красавчик.
— Оставь меня в покое, чёрт возьми. — Я отворачиваюсь от неё, беру пиво и залпом выпиваю его, а затем достаю из кармана двадцатку, в десять раз больше, чем стоит пиво, но мне всё равно, и кладу её на барную стойку для Нила. — Увидимся, дружище.
— Дамиан! — Стелла явно расстроена, но мне всё равно. — Эй, да пошёл ты! — Кричит она мне вслед, когда я выхожу из бара, но я не обращаю на неё внимания и быстро иду к своей машине.
Что ж, я, наверное, больше никогда её не трахну. А может, ей будет всё равно, когда она остынет. Дело в том, что мне всё равно, будет ей всё равно или нет. Что ещё хуже, с ней всё было ясно. Хорошее времяпрепровождение, никаких ожиданий, никаких потребностей, кроме взаимного удовольствия. А теперь я всё испортил.
Влажный воздух Майами не помогает. Во всяком случае, от этого я только сильнее возбуждаюсь, и у меня мурашки бегут по коже, когда я еду в другой бар.
Я захожу в этот бар, а потом ещё в два. Во всех трёх ко мне подходят женщины, которые более чем ясно дают понять, что были бы рады отвести меня домой, отсосать мне в туалете или наклониться для меня над капотом своей машины на парковке. Кажется, ни одна из них не хочет ничего, кроме того, чтобы её трахнул мускулистый, татуированный, грубый парень, от которого так и веет криминалом. Они хотят вернуться домой и рассказать друзьям о плохом парне, с которым они переспали в туалете захудалого бара, хотят посмеяться над этим за поздним завтраком. Раньше мне было всё равно, но внезапно меня всё это полностью разочаровало.
Я позволил худощавой блондинке с татуировкой KISS и чёрными кружевными стрингами, выглядывающими из-под шорт, потереться об меня в последнем баре, пока она танцевала под какой-то хит из топ-100, названия которого я не знаю. Я подумываю о том, чтобы попробовать. В конце концов, я всего лишь мужчина. Если бы я отвёл её в туалет и позволил ей взять мой член в рот, у меня бы встал. Возможно, я бы даже кончил. Но от этого я буду чувствовать себя ещё большим дерьмом, чем сейчас, понимаю я за мгновение до того, как осознаю, что не могу перестать думать о том, расстроится ли Сиена, увидев, как эта девушка трётся об меня.
Какого хрена? Какое ей вообще дело? Этот брак настоящий только на бумаге. Я даже не поцеловал её у алтаря. Ни у кого из нас нет колец. Она не собирается менять своё чёртово имя. Я защищаю её, чтобы она не пострадала в ходе продолжающихся проблем между Константином и Джованни Руссо, и ничего больше. Я не собираюсь прикасаться к ней, не собираюсь делать её своей женой в реальности. Брак будет расторгнут, как только минует опасность.
Так почему же мысль о том, чтобы быть с кем-то другим, кажется мне изменой?
К тому времени, как я отрываюсь от пьяной блондинки и возвращаюсь к машине, чтобы ехать домой, уже больше часа ночи, и настроение у меня мрачнее, чем парковка вокруг. Когда я проезжаю через ворота, в поместье тихо, окна особняка тёмные, и я представляю, как Сиена сейчас спит, уютно устроившись в своей постели.
Это всё, чего я хочу. Чтобы она чувствовала себя в безопасности, под защитой и не подвергалась нападкам со стороны своего нового мужа, который не может перестать думать о женщине, которая отдалась бы ему только ради того, чтобы он её защищал. Мне должно быть противно от одной мысли об этом, и мне противно, но это не мешает мне мгновенно возбуждаться при мысли о Сиене в постели.
— Угроза Руссо долго не продлится, — говорю я себе, паркуясь и крепко сжимая руль, а затем медленно выдыхаю. И этот брак тоже долго не продлится. Я не ожидал её встретить, не предвидел такого развития событий, но как только брак будет расторгнут и она уедет, она перестанет быть для меня проблемой. Я забуду о ней и вернусь к дешёвому сексу в захудалых барах, наслаждаясь бессмысленным оргазмом, не задумываясь о том, что формально я женат. Без этого неуместного чувства вины, которое не имеет никакого гребаного смысла.
Я могу выдержать несколько недель воздержания. Чёрт, я продержался дольше, чем несколько недель, просто потому, что был слишком занят, чтобы заняться сексом. Я буду держать руки подальше от своей новоиспечённой жены, и как только она уедет, всё вернётся на круги своя.
Этой решимости хватает ровно на то, чтобы я вошёл в фойе и увидел, как Сиена в тусклом свете тихо направляется к лестнице. Тонкий шёлковый халат, который на самом деле, скорее всего, из полиэстера, облегает её стройное тело. Я понятия не имею, что на ней надето под ним, но вряд ли что-то существенное, он едва доходит до середины бёдер, оставляя ноги полностью обнажёнными, и я вижу под ним очертания её маленькой груди.
Я мгновенно возбуждаюсь, мой член увеличивается с почти болезненной скоростью, дёргаясь и напрягаясь в штанах, отчего у меня кружится голова. Я хочу пересечь комнату, схватить её, прижать к перилам и ощутить этот влажный жар между её бёдер, войти в неё, как животное, прямо здесь, в фойе. Я никогда в жизни так сильно ничего не хотел, и какая-то первобытная, звериная часть моего сознания рычит в темноте, что она моя.
Я нашёл её. Я спас её. Она моя.
— Дамиан? — Сиена замолкает, и я вижу, что она босиком, её пальцы цепляются за холодный мрамор. — Ты поздно.
— Это не твоё дело. — Я остаюсь на месте, заставляя себя не двигаться. Если я это сделаю, боюсь, я не смогу остановиться. — Это не тот брак в котором ты что-то предъявляешь.
Что чёрт возьми я несу? Я никогда не видел такого облегчения на лице женщины, как в тот раз, когда я сказал ей, что не собираюсь её трахать. Она меня не хочет. Да и с чего бы? Она красивая, молодая, невинная, свежая и милая. А я зверь, холодный, жестокий боевик Братвы, вся жизнь которого - кровь и насилие.
— Я... — Она с трудом сглатывает. — Прости. Я просто... что бы ты ни делал, я рада, что с тобой всё в порядке.
Я стискиваю зубы. Каково было бы, если бы меня ждал кто-то, кто беспокоился бы обо мне? Кто спрашивал бы, всё ли со мной в порядке? Кому было бы не всё равно, если бы я погиб? Константину было бы не всё равно, если бы я погиб от вражеской пули, но это не одно и то же, несмотря на нашу братскую связь. Каково было бы, если бы меня ждала женщина?
